Своей тоски ничем не выдал он, никто не знает, как случилось это,в какое утро был он извещен о смерти сына под Одессой где-то...
Не в то ли утро, с ветром и пургой, когда, немного бледный и усталый, он паренька с раздробленной ногой сынком назвал, совсем не по уставу. Вероника Тушнова. Не отрекаются любя... Сборник стихотворений. Поэтическая Россия. Москва: Русская книга, 1997.
САЛЮТ Мы час назад не думали о смерти. Мы только что узнали: он убит. В измятом, наспех порванном конверте на стуле извещение лежит.
Мы плакали. Потом молчали обе. Хлестало в стекла дождиком косым... По-взрослому нахмурив круглый лобик, притих ее четырехлетний сын.
Потом стемнело. И внезапно, круто ракетами врезаясь в вышину, волна артиллерийского салюта тяжелую качнула тишину.
Мне показалось, будет очень трудно сквозь эту боль и слезы видеть ей цветенье желтых, красных, изумрудных над городом ликующих огней.
Но только я хотела синей шторой закрыть огни и море светлых крыш, мне женщина промолвила с укором: "Зачем? Пускай любуется малыш".
И, помолчав, добавила устало, почти уйдя в густеющую тьму: "...Мне это все еще дороже стало ведь это будто памятник ему". Вероника Тушнова. Не отрекаются любя... Сборник стихотворений. Поэтическая Россия. Москва: Русская книга, 1997.
ПТИЦА Бои ушли. Завесой плотной плывут туманы вслед врагам, и снега чистые полотна расстелены по берегам.
И слышно: птица птицу кличет, тревожа утреннюю стынь. И бесприютен голос птичий среди обугленных пустынь.
Он бьется, жалобный и тонкий, о синеву речного льда, как будто мать зовет ребенка, потерянного навсегда.
Кружит он в скованном просторе, звеня немыслимой тоской, как будто человечье горе осталось плакать над рекой. Вероника Тушнова. Не отрекаются любя... Сборник стихотворений. Поэтическая Россия. Москва: Русская книга, 1997.
ГОРОДОК Не прозвучит ни слово, ни гудок в развалинах, задохшихся от дыма. Лежит убитый русский городок, и кажется - ничто непоправимо.
Еще в тревожном зареве закат и различимы голоса орудий, а в городок уже приходят люди. Из горсти пьют, на дне воронки спят.
И снова дым. Но дым уже другой теперь он пахнет теплотой и пищей. И первый сруб, как первый лист тугой, из черного выходит корневища.
И медленная светлая смола, как слезы встречи, катится по стенам. И верят люди: жизнь благословенна, как бы она сурова ни была! Вероника Тушнова. Не отрекаются любя... Сборник стихотворений. Поэтическая Россия. Москва: Русская книга, 1997.
В ЛЕСУ Навстречу сосны. Нет конца им... День ярче, выше, горячей, но хвойный кров непроницаем для ливня солнечных лучей.
Лишь кое-где во мраке вкраплен как будто золота кусок. И с веток солнечные капли сочатся в розовый песок.
В лесу торжественно и тихо... Но я не слышу тишины,еще не умер отзвук дикой, железной музыки войны.
И с молодой березкой рядом, ее шуршанием одет, стоит расщепленный снарядом сосны обугленный скелет. Вероника Тушнова. Не отрекаются любя... Сборник стихотворений. Поэтическая Россия. Москва: Русская книга, 1997. 1000
НОЧНАЯ ТРЕВОГА Знакомый, ненавистный визг... Как он в ночи тягуч и режущ! И значит - снова надо вниз, в неведенье бомбоубежищ.
И снова поиски ключа, и дверь с задвижкою тугою, и снова тельце у плеча, обмякшее и дорогое.
Как назло, лестница крута,скользят по сбитым плитам ноги; и вот навстречу, на пороге бормочущая темнота.
Здесь времени потерян счет, пространство здесь неощутимо, как будто жизнь, не глядя, мимо своей дорогою течет.
Горячий мрак, и бормотанье вполголоса. И только раз до корня вздрагивает зданье, и кто-то шепотом: "Не в нас".
И вдруг неясно голубой квадрат в углу, на месте двери: "Тревога кончилась. Отбой!" Мы голосу не сразу верим.
Но лестница выводит в сад, а сад омыт зеленым светом, и пахнет резедой и летом, как до войны, как год назад.
Идут на дно аэростаты, покачиваясь в синеве. И шумно ссорятся ребята, ища осколки по примятой, белесой утренней траве. Вероника Тушнова. Не отрекаются любя... Сборник стихотворений. Поэтическая Россия. Москва: Русская книга, 1997.
ДОРОГА До города двенадцать километров. Шоссе как вымерло - ни человека... Иду одна, оглохшая от ветра, перехожу взлохмаченную реку. Мы на реке с тобой бывали вместе, когда-то шли по этой вот дороге... Как увязают в чавкающем тесте усталые по непривычке ноги. Как больно хлещут ледяные плети, какой пронзительный, угрюмый вечер, и ни огня на целом божьем свете, и от мешка оцепенели плечи. В нем розовая крупная картошка, пронизанная сыростью осенней. Приду и стукну в крайнее окошко, и мать с огарком отопрет мне сени. Огонь запляшет, загудит в железке, вода забулькает. А я раскрою дверцу и сяду возле. И при жарком блеске письмом вчерашним отогрею сердце. И долгий путь сквозь мокрое ненастье осенней ночью - хриплой и бездомной мне кажется ничтожно малой частью одной дороги - общей и огромной. Вероника Тушнова. Не отрекаются любя... Сборник стихотворений. Поэтическая Россия. Москва: Русская книга, 1997.
ЯБЛОКИ
Ю. Р.
Ты яблоки привез на самолете из Самарканда лютою зимой, холодными, иззябшими в полете мы принесли их вечером домой.
Нет, не домой. Наш дом был так далеко, что я в него не верила сама. А здесь цвела на стеклах синих окон косматая сибирская зима.
Как на друзей забытых, я глядела на яблоки, склоняясь над столом, и трогала упругое их тело, пронизанное светом и теплом.
И целовала шелковую кожу, и свежий запах медленно пила. Их желтизна, казалось мне, похожа на солнечные зайчики была.
В ту ночь мне снилось: я живу у моря. Над морем зной. На свете нет войны. И сад шумит. И шуму сада вторит ленивое шуршание волны.
Я видела осеннюю прогулку, сырой асфальт и листья без числа. Я шла родным московским переулком и яблоки такие же несла.
Потом с рассветом ворвались заботы. В углах синел и колыхался чад... Топили печь... И в коридоре кто-то сказал: "По Реомюру - пятьдесят".
Но как порою надо нам немного: среди разлук, тревоги и невзгод мне легче сделал трудную дорогу осколок солнца, заключенный в плод. Вероника Тушнова. Не отрекаются любя... Сборник стихотворений. Поэтическая Россия. Москва: Русская книга, 1997.
* * * Вот и город. Первая застава. Первые трамваи на кругу. Очень я, наверное, устала, если улыбнуться не могу.
Вот и дом. Но смотрят незнакомо стены за порогом дорогим. Если сердце не узнало дома, значит, сердце сделалось другим.
Значит, в сердце зажилась тревога, значит, сердце одолела грусть. Милый город, подожди немного,я смеяться снова научусь. Вероника Тушнова. Не отрекаются любя... Сборник стихотворений. Поэтическая Россия. Москва: Русская книга, 1997.
* * *
Сто часов счастья... Разве это мало? Я его, как песок золотой, намывала, собирала любовно, неутомимо, по крупице, по капле, по искре, по блестке, создавала его из тумана и дыма, принимала в подарок от каждой звезды и березки... Сколько дней проводила за счастьем в погоне на продрогшем перроне, в гремящем вагоне, в час отлета его настигала на аэродроме, обнимала его, согревала в нетопленном доме. Ворожила над ним, колдовала... Случалось, бывало, что из горького горя я счастье свое добывала. Это зря говорится, что надо счастливой родиться. Нужно только, чтоб сердце не стыдилось над счастьем трудиться, чтобы не было сердце лениво, спесиво, чтоб за малую малость оно говорило "спасибо".
Сто часов счастья, чистейшего, без обмана... Сто часов счастья! Разве этого мало?
