* * *
О, не гляди мне в глаза так пытливо!
Друг, не заглядывай в душу мою,
Силясь постигнуть все то, что́ ревниво,
Робко и бережно в ней я таю.
Есть непонятные чувства: словами
Выразить их не сумел бы язык;
Только и властны они так над нами
Тем, что их тайну никто не постиг.
О, не гневись же, когда пред тобою,
Очи потупив, уста я сомкну:
Прячет и небо за тучи порою
Чистой лазури своей глубину.
Помнишь, порою ночною
Наша гондола плыла,
Мы любовались луною,
Всплескам внимая весла.
Помнишь, безмолвно дремала
Тихим Венеция сном,
В сонные воды канала
Звезды гляделись кругом.
Мимо палаццо мы дожей,
Мимо Пьяцетты колонн
Плыли с тобою… О, Боже,
Что за чарующий сон!
Искрились волны лагуны…
Где-то в дали голубой
Плакали нежные струны, —
Пел гондольер молодой;
Пел он про месяц и море,
Про голубую волну,
Пел про блаженство и горе,
Пел про любовь и весну.
Дивная песнь навевала
Грезы блаженной любви,
В душу она проникала,
Страсть разжигала в крови…
Помнишь, порою ночною
Тихо гондола плыла,
Мы любовались луною…
О, что за ночь то была!
Что за краса в ночи благоуханной!
Мечтательно ласкает лунный свет;
Небесный свод, как ризой златотканой,
Огнями звезд бесчисленных одет.
О, если б там, в стране обетованной,
Где ни забот, ни слез, ни горя нет,
Душе расцвесть красою первозданной,
Покинув мир страданий, зол и бед!
Но может быть, там суждено забвенье
Всего того, чем в нежном умиленье
Здесь на земле пленялася душа?
Нет, будем жить! Хоть скорбью и тоскою
Больная грудь сжимается порою,
Хоть страждем мы, но жизнь так хороша!
Здесь, в тишине задумчивого сада,
Опять, о ночь, меня застанешь ты,
И все одной душа полна мечты,
Что я – калиф, а ты – Шехерезада.
Последняя нарушена преграда
Меж миром слез и дольней суеты
И царством грез и горной красоты;
Я твой, о ночь! Меж нами нет разлада.
Ты шепчешь мне про таинства небес,
И словно я с лица земли исчез,
Отдавшись весь твоей волшебной воле.
Калиф внимал красавице своей,
Но ты одна мне рассказала боле,
Чем в тысячу увидел он ночей.
Какой восторг! Какая тишина!
Благоуханно ночи дуновенье;
И тайною истомой усыпленья
Природа сладостно напоена.
Тепло… Сияет кроткая луна…
И, очарованный, в благоговенье,
Я весь объят расцветом обновленья,
И надо мною властвует весна.
Апрельской ночи полумрак волшебный
Тебя, мой стих мечтательно-хвалебный,
Из глубины души опять исторг.
Цветущую я созерцаю землю
И, восхищен, весне и ночи внемлю…
Какая тишина! Какой восторг!
О лунная ночная красота,
Я пред тобой опять благоговею,
Пред тишиной и кротостью твоею
Опять немеют грешные уста.
Так непорочна эта чистота,
Так девственна, что, омовенный ею,
Восторгом я томлюсь и пламенею.
Как эта ночь, будь, о душа, чиста!
Отдайся вся ее целебной власти,
Забудь земли и помыслы, и страсти,
Дай пронизать себя лучам луны.
И, просветленней, бестелесней ночи
И мира полная, и тишины,
Ты вечности самой заглянешь в очи.
Существует двойное написание фамилии поэта: Баратынский и Боратынский (сост.).
Обращено к Амалии Ризнич, дочери венского банкира Риппа (… – 1826).
Обращено к Анне Керн (1800–1879).
Обращено к Александре Ивановне Осиповой (ок.1805–1864) – падчерице Осипова П.А.
Обращено к польской красавице Каролине Собаньской (1794–1885).
Написано в альбом графине Елене Михайловне Завадовской (1807–1874)
Обращено к Софье Дмитриевне Пономаревой.
Обращено к Софье Дмитриевне Пономаревой.
Обращено к Софье Михайловне Салтыковой (жене поэта).
Обращено к Анастасии Львовне Энгельгардт – жене поэта (1804–1860)
Камена – богиня поэзии, искусств, наук.
Стихотворение посвящено знаменитой в те годы в Москве цыганской певице Татьяне Дмитриевне Демьяновой – «цыганке Тане» (1810–1877).
Анна Ивановна Готовцева (Корнилова) – костромская поэтесса.
Языкова (урожденная Наумова) Наталья Алексеевна – жена А. М. Языкова – брата поэта.
Посвящено Амалии Лерхенфельд (в замужестве баронессе Крюденер).
Посвящено памяти первой жены поэта Элеоноре Федоровне Тютчевой – урожд. Ботмер (1799–1838).
Посвящено Эрнестине Федоровне Тютчевой, урожд. Пфеффель – второй жене поэта (1810–1894).
Посвящено Елене Александровне Денисьевой (1826–1864).
Стихотворение написано в связи с рождением дочери Ф. И. Тютчева и Е. А. Денисьевой – Елены.
Стихотворение написано от лица женщины (Е. А. Денисьевой).
Посвящено Е. А. Денисьевой.
Посвящено Е. А. Денисьевой.
Навеяно чувством поэта к Е. А. Денисьевой.
Обращено к Е. А. Денисьевой.
Посвящено памяти Е. А. Денисьевой.
Буквы, составляющие заглавие, по свидетельству Я.П. Полонского, обозначают: «Крюденер баронессе» (1810–1887).
Обращено к Эрн. Ф. Тютчевой.
Обращено к Елизавете Григорьевне Огарковой, воронежской знакомой поэта.
Посвящено Дуняше – дочери домашней прислуги Кольцовых, которую любил поэт.
Посвящено Лебедевой Варваре Григорьевне, урожд. Огарковой (? – умерла около 1868 г.).
Посвящено Дуняше.
Сушкова Екатерина Александровна (1812–1862).
Сушковой Е.А.
Обращено к Ивановой Наталье Федоровне (1813–1875).
Обращено к Ивановой Н. Ф.
Обращено к Лопухиной Варваре Александровне (1815–1851).
Обращено к Сушковой Е. А.
Обращено к Лопухиной В. А.
Посвящено Щербатовой Марии Алексеевне, урожд. Штерич (ок. 1820–1879).
Обращено к Софье Андреевне Миллер, будущей жене поэта.
Написано под впечатлением знакомства с С. А. Миллер.
Любовник (итал.)
Счастливая (итал.)
