То – звезд серебряное пенье
О довершенье бытия.
1900–1902
«Повсюду-странница усталая…»
Повсюду-странница усталая -
Спешила я на дальний зов.
Тебя ждала. Тебя искала я
Во тьме неведомых веков.
Душа, тоскуя в ожидании,
Горела чище и святей
О, да свершится испытание
Неисповедимых путей!
И вот на голос призывающий
Открылись дивные уста,
Блеснула властью покоряющей
Снегов нагорных чистота.
И вновь в стране обетования
Воздвигнут пышно светлый храм.
Веди меня путем познания
К недостижимым небесам!
1900–1902
«Есть радости – они как лавр цветут…»
Есть радости – они как лавр цветут.
Есть радости – бессмертных снов приют.
В них отблески небесной красоты,
В них вечный свет и вечные мечты.
Кто не страдал страданием чужим,
Чужим восторгом не был одержим,-
Тот не достиг вершины из вершин,
В тоске, в скитаньях, в муках – был один.
1900–1902
О, Боже праведный,
Внемли моления
За души гибнущих
Без искупления,
За всех тоскующих,
За всех страдающих,
К Тебе стремящихся,
Тебя не знающих!
Не вам, смиренные,
Чья жизнь – молчание,
Молю покорности
И упования.
Вам, духом кроткие,
Вам, сердцем чистые,
Легки и радостны
Тропы тернистые.
Но вам, мятежные,
Глубоко павшие,
Восторг с безумием
И злом смешавшие,
За муки избранных,
За боль мгновения -
Молю познания
И откровения!
1900–1902
Играл слепец. Душой владели чары.
Вздымалась грудь – и опускалась вновь.
Смычок, как нож, вонзал свои удары,
И песнь лилась, как льет из раны кровь.
И чудился под стон виолончели
Хор демонов, мятущихся во зле.
Мои мечты к бессмертию летели,-
Он звал меня к беззвездной вечной мгле.
Он звал меня к безумию забвенья,
Где гаснет слез святая благодать.
Гудел смычок. Змея смыкала звенья.
О, дай мне жить! О, дай еще страдать!
1900–1902
«Ты изменил мне, мой светлый гений…»
Ты изменил мне, мой светлый гений,
В полете ярком в живой эфир.
Моих восторгов, моих стремлений
Унес с собою блаженный мир.
Нет больше звуков, нет больше песен,
Померкло солнце над тьмой земной:
По острым скалам – угрюм и тесен -
Змеится путь мой – передо мной.
Хочу я грезить о счастье новом,
Хочу я вспомнить о дне былом,-
Но кто-то, скорбный, в венце терновом,
Мне веет в душу могильным сном.
1900–1902
«Моя печаль всегда со мной…»
Моя печаль всегда со мной.
И если б птицей я была,
И если б вольных два крыла
Меня умчали в край иной:
В страну снегов – где тишь и мгла,
К долинам роз – в полдневный зной,-
Она всегда со мной.
Моя печаль со мной всегда.
И в те часы, когда, рабой,
Склоняюсь я перед судьбой,
И в те, когда, чиста, горда,
Мне светит в выси голубой
Моя бессмертная звезда,-
Она со мной всегда.
О мы – несчастные,
Мы – осужденные,
Добру причастные,
Злом побежденные,
В мечтах – великие,
В деяньях – ложные,
В порывах – дикие,
В слезах – ничтожные!
Судьбой избранные,
Чуждаясь счастия,
Мы бродим – странные -
Среди ненастия;
В звезду влюбленные,
Звездой хранимые,
Неутоленные,
Неутолимые.
О мы – несчастные,
Мы – осужденные,
Добру причастные,
Во зле рожденные,
Плода познания
В грехе вкусившие,
Во тьме изгнания
Свой рай забывшие!
1900–1902
В сумраке и скуке
Тает день за днем.
Мы одни – в разлуке,
Мы одни – вдвоем.
Радость иль утрата -
Но уста молчат.
Прячет брат от брата
Свой заветный клад,-
Тайной сокровенной
От нечистых рук
Кроет мир священный
И блаженств, и мук.
1900–1902
Есть райские видения
И гаснущая даль.
Земные наслаждения,
Небесная печаль.
Есть благовест обителей
И правды торжество.
Есть слезы небожителей,
Отвергших Божество.
Есть холод безучастия
И волн кипучий бег.
Но только призрак счастия
Недостижим вовек.
1900–1902
«Не ропщи на гнет твоей судьбы…»
Не ропщи на гнет твоей судьбы,-
В этом мире счастливы рабы.
Кто с душой свободною рожден -
Будет к пытке гордых присужден.
Если есть огонь в душе твоей,
Что похитил с неба Прометей,
Глубоко сокрой его в груди,
Красоты бессмертия не жди.
Вечной жаждой истины томим,
Вечным злом за истину гоним,
Ты падешь в неравенстве борьбы,-
В этом мире счастливы рабы.
Он был герой. Он был один из тех -
Отмеченных, для вечности рожденных,
Чья жизнь, в исканье призрачных утех,
Стремясь к добру, впадала в мрак и грех
Ошибок тяжких, смертью искупленных.
Он к цели шел – бесстрашен и упрям.
Когда ж костер – избранников награда -
Вздымил над ним свой скорбный фимиам,
Послышалось из пламенного ада:
«О Боже мой, прости моим врагам!»
И мы страдать умеем до конца.
И мы пройдем чрез пытки и мученья
С невозмутимой ясностью лица,
Когда для нас тернового венца
Откроется бессмертное значенье;
Добро и зло – равно доступны нам;
И в нас есть Бог, есть истина благая,
Святой любви несокрушимый храм…
Но кто из нас воскликнет, погибая:
«О Боже мой, прости моим врагам!»?
1900–1902
Подняв беспомощный свой хлыст,
Он в клетку стал. Закрылась дверца.
Звучит хлыста привычный свист,
Не слышно трепетного сердца.
В игре его поранил лев;
Он страждет, но стонать не смеет.
И ждет, смертельно побледнев,
Что – вот раздастся лютый рев
И зверь от крови опьянеет.
Зажав рукой глубокий шрам,
Украдкой ищет он затвора.
Умри! Твой страх не нужен нам.
Внемли молчанью приговора!
Он бросил хлыст… задвижку жмет…
Рука бессильна… грудь не дышит…
Почуял зверь, взыграл и вот -
Присев, хвостом по бедрам бьет…
О! кто здесь видит? Кто здесь слышит?.
1900–1902
«В долине лилии цветут безгрешной красотой…»
В долине лилии цветут безгрешной красотой.
Блестит червонною пыльцой их пестик золотой.
Чуть гнется стройный стебелек под тяжестью
пчелы.
Благоухают лепестки, прекрасны и светлы.
В долине лилии цветут… Идет на брата брат.
Щитами бьются о щиты – и копья их стучат.
В добычу воронам степным достанутся тела.
В крови окрепнут семена отчаянья и зла.
В долине лилии цветут… Клубится черный дым.
На небе зарево горит, зловещее, над ним.
Огонь селения сожжет – и будет царство сна.
Свой храм в молчанье мертвых нив воздвигнет
тишина.
В долине лилии цветут. Какая благодать!
Не видно зарева вдали – и стонов не слыхать.
Вокруг низринутых колонн завился виноград.
И новым праотцам открыт Эдема вечный сад.
1900–1902
«Вы ликуете шумной толпой…»
Вы ликуете шумной толпой;
Он – всегда и повсюду один
Вы идете обычной тропой;
Он – к снегам недоступных вершин.
Вы глубоких скорбей далеки;
Он не создан для мелких невзгод.
Вы – течение мутной реки
Он – источник нетронутых вод.
Вы боитесь неравной борьбы;
Цель его – "иль на нем – или с ним!"
Вы – минутного чувства рабы;
Он – властитель над сердцем своим.
1900–1902
«Взор твой безмолвен – и всюду мгла…»
Взор твой безмолвен – и всюду мгла;
Солнце закрыла ночь безотрадная,
Сердце, как небо, грусть обвила.
Но жду так кротко, верю так жадно я,
Ты улыбнешься – и ярким днем
Жизнь озарится в мраке ненастия,
Радугой вспыхнет, в сердце моем,
Смехом блаженства трепетом счастия!
1900–1902
«Есть для тебя в душе моей…»
Есть для тебя в душе моей
Сокрытых воплей и скорбей
И гнева тайного-так много,
Что – если б каменным дождем
Упал он на пути твоем,-
Сквозь вихрь прошла б твоя дорога
Огня и стужи ледяной.
Ее хватило б до порога
Владений вечности немой.
Есть для тебя в душе моей
Неумирающих огней,
Признаний девственных – так много,
Что – если бы в златую нить
Тех слов созвучья перевить,-
Она достигла бы до Бога.
И ангелы сошли бы к нам,
Неся из райского чертога
Свой свет, свой гимн, свой фимиам!
1900–1902
«Рассеялся знойный угар…»
Рассеялся знойный угар.
Не борется сердце мятежно.
Свободна от тягостных чар,
Люблю я глубоко и нежно.
Глубоко и нежно.
Пучину огня переплыв,
Изведав и вихри и грозы,
Ты слышишь ли кроткий призыв? -
В нем дышат надежды и слезы.
Надежды и слезы!
Блаженство? – Мгновенно оно,
И нет заблужденью возврата.
Но вечного чувства звено
Да будет велико и свято.
