Яков Полонский - Стихотворения Поэмы Проза

Грезы детской любви ты напомнила мне.

Ты напомнила мне зноем темных очей

Лучезарные тени восточных ночей

Мрак цветущих садов — бледный лик при луне,

Бури первых страстей ты напомнила мне.

Ты напомнила мне много милых теней

Простотой, темным цветом одежды твоей.

И могилу, и слезы, и бред в тишине

Одиноких ночей ты напомнила мне.

Все, что в жизни с улыбкой навстречу мне шло,

Все, что время навек от меня унесло,

Все, что гибло, и все, что стремилось любить,

Ты напомнила мне. — Помоги позабыть!

<1864>

Писатель, — если только он

Волна, а океан — Россия,

Не может быть не возмущен,

Когда возмущена стихия.

Писатель, если только он

Есть нерв великого народа,

Не может быть не поражен,

Когда поражена свобода.

1865

Рассказать ли тебе, как однажды

Хоронил друг твой сердце свое,

Всех знакомых на пышную тризну

Пригласил он и позвал ее.

И в назначенный час панихиды,

При сиянии ламп и свечей,

Вкруг убитого сердца толпою

Собралось много всяких гостей.

И она появилась — все так же

Хороша, холодна и мила,

Он с улыбкой красавицу встретил;

Но ома без улыбки вошла.

Поняла ли она, что за праздник

У него на душе в этот день,

Иль убитого сердца над нею

Пронеслась молчаливая тень?

Иль боялась она, что воскреснет

Это глупое сердце — и вновь

Потревожит ее жаждой счастья -

Пожелает любви за любовь!

В честь убитого сердца заезжий

Музыкант "Marche funebre" {*} играл,

{* "Похоронный марш" (фр.).}

И гремела рояль — струны пели,

Каждый звук их как будто рыдал.

Его слушая, томные дамы

Опускали задумчивый взгляд, -

Вообще они тронуты были,

Ели дули и пили оршад.

А мужчины стояли поодаль,

Исподлобья глядели на дам,

Вынимали свои папиросы

И курили в дверях фимиам.

В честь убитого сердца какой-то

Балагур притчу нам говорил,

Раздирательно-грустную притчу, -

Но до слез, до упаду смешил.

В два часа появилась закуска,

И никто отказаться не мог

В честь убитого сердца отведать,

Хорошо ли состряпан пирог?

Наконец, слава богу, шампанским

Он ее и гостей проводил -

Так, без жалоб, роскошно и шумно

Друг твой сердце свое хоронил.

<1864>

Время новое повеяло — смотри.

Время новое повеяло крылом:

У одних глаза вдруг вспыхнули огнем,

Словио луч в лицо ударил от зари,

У друпих глаза померкли и чело

Потемнело, словно облако нашло…

<1865>

Наплывает туча с моря,

Ночь и гром, чего я жду…

Ах! куда, зачем я в гору,

Тяжело дыша, иду!

Али бремя не по силам

Взял я на душу мою…

Холод мысли непреклонный,

Страсти жар неутоленный

И тоску, тоску-змею…

<1865>

И в праздности горе, и горе в труде…

Откликнитесь, где вы, счастливые, где?

Довольные, бодрые, где вы?

Кто любит без боли, кто мыслит без страха?

Кого не тревожит упрек или плач?

Суда и позора боится палач -

Свободе мерещится плаха…

Хоть сотую долю тяжелых задач

Реши ты нам, жизнь бестолковая,

Некстати к нам нежная,

Некстати суровая,

Слепая, — беспутно мятежная!..

<1865>

Ночной костер зимой у перелеска,

Бог весть кем запален, пылает на бугре,

Вокруг него, полны таинственного блеска,

Деревья в хрусталях и белом серебре;

К нему в глухую ночь и запоздалый пеший

Подсядет, и с сумой приляжет нищий брат,

И богомолец, и, быть может, даже леший;

Но мимо пролетит кто счастием богат.

К его щеке горячими губами

Прильнула милая, — на что им твой костер!

Их поцелуй обвеян полуснами,

Их кони мчат, минуя косогор,

Кибитка их в сугробе не увязнет,

Дорога лоснится, полозьев след визжит,

За ними эхо по лесу летит,

То издали им жалобно звенит,

То звонким лепетом их колокольчик дразнит.

Так и к тебе, задумчивый поэт,

К огню, что ты сберег на склоне бурных лет,

Счастливец не придет. Огонь под сединами

Не греет юности, летящей с бубенцами

На тройке ухарской, в тот теплый уголок,

Где ждет ее к столу кутил живой кружок

Иль полог, затканный цветами.

Но я — я бедный пешеход,

Один шагаю я, никто меня не ждет…

Глухая ночь меня застигла,

Морозной мглы сверкающие игла

Открытое лицо мое язвят;

Где б ни горел огонь, иду к нему, и рад

Рад верить, что моя пустыня не безлюдна,

Когда по ней кой-где огни еще горят…

1865

Кто этот гений, что заставит

Очнуться нас от тяжких снов,

Разъединенных мысли сплавит

И силу новую поставит

На место старых рычагов?

Кто упростит задачи сложность?

Кто к совершенству даст возможность

Расчистить миллион дорог?

Кто этот дерзкий полубог?

Кто нечестивец сей блаженный,

Кто гениальный сей глупец?

Пророк-фанатик вдохновенный

Или практический мудрец?..

Придет ли он как утешитель

Иль как могучий, грозный мститель,

Чтоб образумить племена;

Любовь ли в нужды наши вникнет,

Иль ненависть народам кликнет,

Пойдет и сдвинет знамена?

Бог весть! напрасно ум гадает,

А там предтеча, может быть,

Уже проселками шагает,

Глубоко верит и не знает,

Где ночевать, что есть и пить.

Кто знает, может быть, случайно

Он и к тебе уж заходил,

Мечты мечтами заменил

И в молодую душу тайно

Иные думы заронил.

<1865>

Схоронил я навек и оплакал

Мое сердце — и что ж, наконец!

Чудеса, наконец! — Шевелится,

Шевелится в груди мой мертвец…

Что с тобой, мое бедное сердце?

— Жить хочу, выпускай на простор!

Из-за каждой хорошенькой куклы

Стану я умирать, что за вздор!

Мир с тобой, мое бедное сердце!

Я недаром тебя схоронил,

Для кого тебе жить! Что за радость

Трепетать, выбиваться из сил!

Никому ты не нужно — покойся!

— Жить хочу — выпускай на простор!

Из-за каждой хорошенькой куклы

Стану я умирать, что за вздор!

<1865>

Слышу я, моей соседки

Днем и ночью, за стеной,

Раздается смех веселый,

Плачет голос молодой

За моей стеной бездушной

Чью-то душу слышу я,

В струнных звуках чье-то сердце

Долетает до меня.

За стеной поющий голос

Дух незримый, но живой,

Потому что и без двери

Проникает в угол мой,

Потому что и без слова

Может мне в ночной тиши

На призыв звучать отзывом,

Быть душою для души.

1865

Лета идут — идут и бременят -

Суровой старости в усах мелькает иней, -

Жизнь многолюдная, как многогрешный ад,

Не откликается — становится пустыней -

Глаза из-под бровей завистливо глядят,

Улыбка на лице морщины выгоняет.

Куда подчас нехороша

Улыбка старости, которая страдает!

А между тем безумная душа

Еще кипит, еще желает.

Уже боясь чарующей мечты,

Невольно, может быть, она припоминает,

При виде каждой красоты,

Когда-то свежие и милые черты

Своих богинь, давно уже отцветших, -

И мнит из радостей прошедших

Неслыханные радости создать,

Отдаться новым искушеньям -

Последним насладиться наслажденьем,

Последнее отдать.

Но страсть, лишенная живительной награды,

Как жалкий и смешной порыв,

Сменяется слезой отчаянной досады,

Иль гаснет, тщетные желанья изнурив.

Так музыкант, каким бы в нем огнем

Ни пламенели памятные звуки,

С разбитой скрипкой, взятой в руки,

Стоит с понуренным челом.

В душе любовь — и слезы — и перуны -

И музыки бушующий поток -

В руках — обломки, — порванные струны

Или надломленный смычок.