. . . . . . . . . . . . .
39
Две ангелицы хитрые, две маленькие ведьмы,
укрывшись ласковым немецким покрывалом,
такие тайны с легкостью друг другу открывали
так искренне и честно, что представить и посметь мы
себе не можем. И рассказывая о любви к Андрюше,
они и вымысел и правду так перемешали,
такие истины с фантазией вкушали,
так рады были говорить и слушать,
что через пять часов прекрасной шепотни
уснули, жизнь пройдя за пядью пядь.
Две нимфы нежные, как ялтинские дни --
одной осьмнадцать, а другой под сорок пять.
Но, слава Богу, это, кажется, случилось --
они сдружились. С этой точки, с этого момента
судьба знакомого нам всем интеллигента
определилась, округлилась, получилась.
Наталья Петровна и Анна Сергевна
теперь защищать его будут вседневно.
40
Сентябрь кончается. Вывод ясен --
ночь удлинилась. Ночной Петербург опасен.
Ухо ощущает присутствие звука.
Пара лесбийских любовниц Школа-Наука
вступает в порочную связь. Так Сократ с Геродотом
лежали, как красноармейцы под взорванным дзотом.
Вкратце -- это итоги невского лета.
После двух литров белого -- песенка спета.
Представим стульчак пластмассовый, розовый, новый...
В Астории мистеры, херры, месье, панове
хватают в панике гладкие эллипсы унитаза,
чтобы в миры подземных коммуникаций ушла зараза,
что зародилась в отсталой империи в гастрономах,
в колхозах, в говне. В композиторских метрономах
начинает наклёвываться песней лесного дятла
нового гимна текст и старого музыка. Падла
стоит на углу, продавая истёртые мощи.
Правда, всё это можно сказать значительно проще.
41
. . . . . . . . . . . . . .
1, 2, 3, 4, 5
. . . . . . . . . . . . .
6
Пространство и Время скрестились, и Анна
в тот вечер явилась в хоромы отца,
ничуть не сменив выраженье лица,
которое видел Сергей постоянно.
"Ну как ты живёшь, дорогая Анюта?
Позволь я тебя поцелую, дитя".
Она приласкалась легко и шутя.
К камину затем отошла почему-то.
Сказала затем -- "Позови-ка Егора".
Отец удивился, но кнопку нажал.
"Зачем он?" -- "Для маленького разговора.
Хочу, чтобы он нас с тобой уважал".
Заходит Егор. И китайская ваза,
что Анна с трудом над собой подняла,
о бритую голову вдребезги, сразу
на лаковый пол повергает вола.
Сергей потрясён. Его челюсть отвисла.
"О Боже, зачем? Ни причины, ни смысла".
7
"Теперь позови Николашку и Борьку".
Но те уже сами вбежали на шум
и поняли всё. Не смутился их ум,
но стало немного обидно и горько.
"Отец, выбирай -- или я, или эти... Не выгонишь их,
потеряешь меня".
Он видит -- она говорит не шутя.
Они -- его слуги. А дети есть дети.
Затем она вышла стремительно, зло,
как после удачной и смелой охоты,
избавившись от неприятной заботы.
И, слава Спасителю, ей повезло.
Я ей аплодирую. Нужно учесть,
что вес её был пятьдесят килограммов.
Умела любить эта юная дама
и знала, как сладостна честная месть.
Этап этот жизни окончен. Скорее
обратно -- к Наташе и снова -- к Андрею.
8
Пока от папиных хором, от финских скал
она доехала до старой Колокольной,
всё изменилось там. В компании привольной
шёл бойкий разговор. Никто ещё не спал,
хотя уж прозвонило полвторого ночи.
Она не помнила, чтоб кто-то вздумал спать,
когда в компании сидела её мать.
Умна, красива -- да. Но разговорчивая очень.
Мария, улыбнувшись как Джоконда,
расцеловала свою юную подружку,
шепнула что-то томное на ушко
и вслух произнесла -- "Ну как вам наша Фронда?
Вот дева с баррикад Делакруа".
"Нет, мама, Марианна с обнаженной грудью.
Давай об этом говорить не будем.
Я голодна, как пёс. Позавтракать пора".
Все перешли на кухню и смотрели, как она --
их героиня -- вся едой поглощена.
9
Конечно, про убийство вазою Егора
Сергей сначала сообщил Анютиной мамаше.
Потом он позвонил Андрею и Наташе.
От них узнал он о вчерашнем избиеньи и позоре.
И тут он ощутил в себе такую гордость...
"И это дочь моя? Такого жеребца
убила. Слава Богу, что не до конца".
Егор лежал недолго. Проявил он твёрдость.
Встал на ноги и сам ушёл из дома,
чтоб больше там не появляться никогда.
"Но какова она. Вот чёрт... вот это да!
Она в меня. Как это мне знакомо!"
Сергей в восторге обзвонил друзей своих
и хвастался им всем своею дщерью.
Предупреждал, что если примут на работу тех троих, --
не допускать их в дом, держать всегда под дверью.
Уснул он в ощущеньи праздника и счастья.
