Праведники, грех есть немощь, и боязнь грешников — боязнь немощи. Грешник боится мёртвого праведника в себе самом, а вдвое больше — живого праведника рядом с собой.
Не бойтесь того, кто вас вдвойне боится.
Разве Господь не храбрость праведника? Разве Всемогущий Господь не генерал войска праведников?
Поистине, мала правда тех, кто стоят со Всемогущим и боятся всенемогущих.
Если правда ваша — правда Божия, то сила ваша — сила божественная. Вначале сила божественная кажется грешникам слабостью, ибо слишком мягка, и добросерда, и многотерпелива. Но в конце, когда приходит победа Божия, грешники с ужасом видят, что дом их подмыт водами подземными и невозвратимо рушится.
Как трава, медленно и неслышно, растёт победа Божия. Но когда вырастает, её уже не вытоптать и не выкосить.
Грешники — стадо без пастыря; вы — нет. И когда Пастырь покидает вас, не для того покидает, чтобы вас покинуть, но чтобы просеять вас сквозь сито мелкое. Скоро вернётся Пастырь ваш, и будете умирать со стыда за измену.
Праведники, грех есть болезнь, и презрение ко грешникам — презрение к больным. Кто от здравия своего даёт больным, тот умножает здравие своё. Презрение к больным подрывает здравие здравого.
Грех сидит за трапезой тех, кто боится сесть за трапезу с грешниками. Грех входит в дом тех, кто боится войти в дом ко грешникам. Кто возвращается назад с пути, чтобы не встретить грешника, тот возвращается домой нагруженный грехом.
У каждой калитки души вашей поставьте стража, да не внидет гордыня во храм ваш. Ибо, если войдёт, разом угасит свечи всех ваших добродетелей. И будете как мех, вином наполненный, когда его протыкают иглой.
Короток сей день жизни, но истинная жизнь не знает ночи.
Кто умрёт от греха в сей день, умрёт смертию, не знающею дня.
Праведники, без устали идите в одну за другой школы. Закончившего одну школу правды Господь посылает в более высокую и тяжёлую. Грешник мучается от безграмотности, праведник мучается от учения. Но поистине, слаще мука праведника, чем мука грешника, как слаще возвращение на родину, чем сидение на чужбине.
Милосердная Богородице Небесная, сохрани всех тех, кто пошёл путём правды, да не убоятся грешников и да не презрят грешников.
Дабы страх не сделал их богопредателями, и дабы презрение ко грешникам не сделало их человекоубийцами.
Дабы полуправда их не была тем возвышением, с которого ещё глубже падут они в пропасть.
Был я пастырь овцам, и Ты возвысил меня быть пастырем человекам.
Находил я овцам пастбище зелёное, и были довольны, Предлагаю Тебя людям в пищу, и многие Тебя не испробывают.
Щемит сердце моё от скорби, Господи мой, и глаза мои непрестанно увлажняются слезами, ибо многие Тебя не испробывают, а ищут себе пищу на нивах глада.
Не туда, братья мои, не туда. То нивы глада, куда грядёте вы, они только усилят глад ваш. И во гладе бешеном броситесь друг на друга, и пожрёте один другого, и не насытитесь.
Овцы питаются тем, что́ от Бога, а вы затем и люди, чтобы питаться Богом. Если люди будут питаться пищею овчей, зачем было Богу создавать и людей и овец?
Что́ есть овца, если не трава, — пища, которой она питается? А вы призваны быть богами, потому вам Бог предлагает Себя в пищу.
Господине мой, упадаю на колени пред Тобою и молю о милости.
Охладела вера у священников Твоих, потому Тя многие люди не вкушают. И богатое пастбище Твоё стоит, едва тронутое. Хороший пастырь для овец — не есть и хороший пастырь для людей. Зачем Ты не оставил меня быть хорошим в малом, а поставил быть плохим в большом?
Когда был я пастырем овец, я и тогда был священником Твоим. Пастушьим посохом переворачивал я каждый камень и каждую былинку, и прижимался грудью к земле, слушая дыхание её, и лежал на спине, глядя на грозные костры небесные. И касался челом росистой листвы в горном лесу, и обнимал с жалостью высокие ели, распоротые грозой. И читал имя Твоё, огнём написанное по всей земле, и чувствовал, что каждая пядь земли подо мною горит и глаголет: я есмь алтарь Всевышнего. И наполнил я все луга, и все дубравы, и все пути свои восхищением величием Твоим. А когда вырос, то познал с невыразимой дрожью, что Ты мне ещё ближе, чем предчувствовал я в полях детства моего. Познал я, Господи, что и я — земля, в которой Ты горишь и глаголешь. Познал, Владыко мой, что чужестранец я в самом себе, а Ты — Хозяин и Господин.
И познание сие ввергло меня в ужас, леденящий до мозга костей. И сказал себе: так ты пачкал не свой дом, а чужой? И навлекал срам не на себя, а на другого? И не себя оскорблял, а Хозяина, в чьём дому гостишь? И бросал грязью не в свою свечу, а в солнце внутри себя?
Какое крещение может смыть стыд мой пред Тобою? Какое покаяние изгладит грех мой против Тебя? Помоги мне уничтожить себя, чтобы меня не было, и родиться заново, как младенцу без прошлого. Помози ми, Родителю мой!
Идолы языческие требуют от своих жрецов известной меры мудрости. Сколько же тогда мудрости потребно священнику Бога Жизни!
Идолы требуют известной меры чистоты. Сколько же солнечной чистоты потребно тому, кто служит Богу богов!
Идолы требуют известной меры силы от своих служителей. Какою же силою тогда должен быть препоясан служитель Всесильного Вседержителя!
Всевышний Родителю мой, очисти жизнь мою и учини её жертвой на жертвеннике Твоём. Когда был я пастухом ягнят, то плакал, когда хотели зарезать ягнёнка. Учини мя невинным, как ягнёнка, и сожги мя на алтаре Твоём. Клянусь Тебе, я не заплачу, Господи мой и Боже мой.
Подняли неверные войну против Господа неба и земли, — сухая листва против ветра горного! Пока ветер шумит, слышно шуршание листвы. Но чуть только ветер с гулом взовьётся, — развеется листва по болотам и тропам, и, разбросанная, лист за листом, потеряет голос и слипнется с грязью.
Ибо неверующий в толпе чувствует себя сильным и подаёт голос свой. В одиночестве страх и немощь снедают его. А верующий, когда в толпе, разделяет немощь толпы, в одиночестве же делит силу с Тобой; оттого одиночество — сила его и песня его.
Против кого поднимаете войну, безумцы? Против Того ли, Который мыслию Своею возжигает солнца и стада солнц и звёзд погоняет посохом Своим? Поистине, менее смешна война, которую вербы объявили громам, и вьюны водяные — страшным кондорам.
Выковали вы оружие, которым стираете друг друга с земли, и теперь поднялись, чтобы тем же оружием воевать против Него. Но се, Он может ходить по мечам вашим как по мху мягкому. И крепостей ваших боится не более, чем ваших могил.
Выдумали вы слова карликовые, коими оскорбляете и унижаете один другого, — и думаете теперь, что ими унизите Того, Который один знает, что есть слово, и откуда оно? Се, он сотворил связки в горле у вас, и расширил лёгкие под связками, и прорезал рот, и укрепил во рту язык. Воистину, менее смешон бунт свирели в мастерской против мастера своего, и струн на арфе — против руки, ударяющей по ним.
Не Богу объявили войну вы, а себе, и Бог с жалостью взирает на самоубийство ваше. Сухая листва объявляет войну колёсам железным!
Чем дольше воюете против Него, тем неудержимее Он выходит из вас. Изымает Господь из вас Свою силу, красоту Свою, Своё здравие, Свою мудрость, Своё блаженство. Таков способ войны Господа Вышнего с противниками Его.
Что останется от вас, воины смертоносные, когда Господь изымет из вас то, что Его? Не останется ли немощь, и уродство, и болезнь, и безумие, и несчастие? Ничего не заберёт у вас Господь из того, что ваше. А ваше — бессилие. И когда возьмёт Он силу Свою, которой вы злоупотребляете, вам останется могильная немощь ваша, которую ни употребить, ни злоупотребить нельзя.
Исторгнет из вас Господь красоту Свою, и жабы побегут сломя голову от уродства вашего.
Исторгнет Господь из вас здравие, и кровь ваша обратится в гной, и станете запахом, приятным для червей, смрадом, от которого города затворять будут ворота свои.
Вернёт Себе Господь мудрость Свою, и будете в безумии носиться по дубравам и воевать с пещерами.
Блаженство Своё и мир Свой отзовёт Господь к Себе, и немирствия вашего испугаются источники, и убегут; и от несчастья вашего засохнет лоза на холме, и земля полевая возвратит земле плод свой.
Таков способ войны Господа Всевышнего с против никами Его.
Как дитя, Он бессилен творить зло.
И не отвечает злом на зло, ибо слишком нищ на зло. Но просто забирает добрые дары Свои и отходит с ними от тех, кто скрипит зубами на Него. И оставляет Господь неверующих самим себе. И распадаются они, точно древо червоточное, из которого вынули твердь, и по гнили его черви слоняются за пищей, как по дому заброшенному.
Так бывает и с народом, объявившим войну Жизнодавцу.
