с ними — небольшие лодки, ждущие…
Неспешность пароходов в открытом море… [58]
Неспешность пароходов в открытом море…
Столько видеть, растворить во взоре,
Чтоб в зрачках цвели вечною тоской
Острова вдали, побережья, зори
Океана безмерный покой.
Скорей… Мы прибыли… И все всерьез…
Душа пьяна мгновением коротким…
На пристани толпа людей и шум колес…
Кто там спускается по склону к лодкам?
Неважно. Ну, идем! Все так всерьез!
Здесь столько жизней, мне чужих, а я — для них.
Дома, там очаги дымятся дровяные,
Во мне желания рыдают, по пятам
За мною гонятся, неяркие, больные —
От скуки здесь одним быть, ну а там —
Другим не-я… Вперед… Края иные!
Ах, сколько я пейзажей прожил новых!
Приливы и равнины! отроги дальних гор!
Кривая линия боров сосновых
На небесах! Однообразие культур!
Поэма улиц в новолунье, их ночной декор
И монотонный пляс дождя — за туром тур.
И гроты… Солнечные греющие дни,
Взгляд обжигается об них, и вялый
Желать не может, как душа моя…
Поля, крестьяне трудятся в тени
Большого дуба, где закаты алы…
Ах, нищий и бездельник, так пройду и я.
Даль! Иное! Дорога!
Ехать, позволяя себя унести,
Отправляться, уже ощущая немного,
Так в потоке, смеясь, утопая почти,
Самоубийца бесчувственно ожидает итога.
Мечта-отчаянье, ты глубока!
И скука путешествий так желанна,
Сердечная усталая тоска —
О, реки, через марево тумана,
Жар городов, под солнцем разогретых,
И море, шепчущее о секретах,
Отрогов горных странные оскалы,
И, как из пробки вырезаны, скалы,
Откуда пена бьет, беснуясь грозно —
И нервы мне пронижут брызги, как алмаз, —
О, горе-ненависть — быть с вами розно!
Подумаю — и сразу вижу вас…
Бесплодный и пустой, имею все права
Чтоб наполняться, на бегу состава,
Виденьем городов, полей едва-едва
Проявленных — и обществом, чья слава
На крах уже обречена в веках.
Нежданности холмов, что радуют всегда,
Мгновенная вода речная под мостами,
За низкой пеленой туманов города,
Дым, грохот фабрик — льнут бессонными мечтами…
Из окон вагонов — внезапно — приливы,
Пестрят предо мною волокнами пряжи,
Докучны и мысли о них, суетливы,
В душе моей — скука от этих вояжей.
Закрыв глаза, я спрашиваю снова:
Кем быть бы я хотел? Чего желал желать?
И чувство содрогания стального
Заполнит мозг, что так не хочет знать,
Ни — что есть жизнь, и ничего иного.
Минута внешняя, пульсируя во мне,
Ведет со мной неспешную беседу,
Вибрацией подобная волне,
Все тело вялое мне сотрясает… Еду,
Склоняясь на дрожащее стекло,
И сам дрожу, и так родится дума:
Что — путешествия? Ведь скука мне назло
Рулит любой моей возможностью угрюмо.
Там, сквозь деревья — дымы…
Страны моей нелегкое житье!
О, скука, боль… Неясность — курс мой нерушимый.
Однообразно путешествие мое:
Там чувств моих сменяются пейзажи,
И больно мне от них… Вот — города в окне,
Вот станции… [Камполидеш? [59]] …Напрасные миражи —
Желанья наслаждаться борются во мне…
Столкнулся со мной шедший навстречу по одной из улиц Байши…
Столкнулся со мной шедший навстречу
по одной из улиц Байши
Оборванец, по лицу было видно —
профессиональный нищий,
Мы почувствовали друг к другу взаимную симпатию;
И, переполнившись этим чувством, я широким жестом отдал ему всю наличность
(Естественно, исключая более крупные деньги, лежавшие отдельно:
Я не глуп и не русский романист, применима
И романтичность, конечно, но осторожно…)
Я симпатизирую всем подобным людям,
Особенно когда они не заслуживают симпатии,
Да, я сам — тоже бродяга и нищий
И тоже по собственной вине.
Быть бродягой и нищим — не значит
быть бродягой и нищим:
Это быть в стороне от социальной лестницы,
Не адаптироваться к нормам жизни,
К нормам жизни реальным и романтическим —
Не быть Верховным судьей, неким служащим,
проституткой,
Не быть настоящим бедняком,
эксплуатируемым рабочим,
Не иметь неизлечимой болезни,
Не быть ни искателем справедливости,
ни капитаном кавалерии,
Не быть, наконец, одним из тех
общительных новеллистов,
Которые пресыщаются литературой,
поскольку имеют основание для слез,
И восстают против общественной жизни, поскольку
имеют основание для такого предположения.
Нет, что угодно, только не это — иметь основания!
Что угодно, только не интересоваться гуманностью!
Что угодно, только не уступать этическим теориям!
Чего стоит наше чувство,
если для него есть внешнее основание?
Да, быть бродягой и нищим, как я, —
Это не быть обычным бродягой и нищим:
Иметь одинокую душу — это и есть быть бродягой,
Просить дни проходить, оставляя нас без внимания,
это и есть быть нищим.
Все, кроме этого — глупо, как Достоевский или Горький,
Все, кроме этого — просто голодать
