Страницы прочитанной жизни - Сергей Данилов

В доме два телефонных аппарата —

Стационарный на кухне, мобильный.

Она на людях пуглива, зажата.

Её годовой доход нестабильный.

Одноклассницы – по семьям с делами:

Хлопоты, разводы, проблемы в школе.

Былые связи укрыты снегами —

Каждая корпит в своём ореоле.

Кавалеры, как последние трусы,

Исчезли бесследно, без сожалений.

Итог романов – дешёвые бусы

И неприятье пивных заведений.

Оба телефона – звонок при входе —

Молчат, словно отключили рубильник.

Ей страшно увязнуть в тихой свободе.

Порою трезвонит старый будильник.

Наши дети совсем не похожи на нас,

Они мыслят, планируют быт по-иному.

Абсолютно другой у них иконостас.

Жизнь летит без романтики, по-деловому.

В задушевных беседах потребности нет,

Поцелуев не ждут и не просят советов…

Изменился со временем менталитет,

Ныне век домоседов, пора интровертов.

Стал компьютер окном в окружающий мир,

Можно век провести в окруженье бетона.

Круглосуточный сервис – крутой конвоир,

Загоняет он отпрысков в карцер шаблона.

Не выходит донести до детей свои мысли,

Они гибнут по дороге коммуникации.

Хоть мои брови густыми кустами нависли,

Я в пылу пререканий подвержен прострации.

Не получается найти важнейшего слова.

Смотрят прямо в лицо недоверчиво отпрыски.

Моя речь витиевата, однако толкова,

Но не рождает в их глазах должного отблеска.

Увязаем в общении, как в песках зыбучих,

А вернуться к прежней лёгкой жизни немыслимо.

Благо не доходим до оскорблений колючих.

Понимаю, что нравоученье бессмысленно.

Возраст – выстрел нежданный в упор,

Прям из зеркала, точно меж глаз.

Дата в паспорте, как приговор.

В уменьшении срока – отказ.

Возраст – невероятный фантом.

Для него жизнь – картонный макет.

Он плетётся и рвёт напролом,

Где скрывается – главный секрет.

Возраст – это коварство реки,

Обмельчав, она катит быстрей.

А желанья, годам вопреки,

Из души бьют фонтаном огней.

В жизни счастливых событий немало.

Я вспоминаю их попеременно,

Грусти плаксивой с лица сняв забрало,

Радость в крови ощутив внутривенно.

Годы – не пыльные пухлые папки,

Что вопросительным знаком гнут спину.

Скинув обиды затёртые тапки,

Жгу фейерверком общенья рутину.

Стоит объятья раскрыть впечатленью

И наслаждаться хмельною свободой,

Чтобы не стать для болезней мишенью —

Петь и парить птицей седобородой.

Не режьте столичные вы тополя

Безжалостно и безмятежно.

Они поднимают метели, шаля.

В июле Москва белоснежна

Бывает, когда разлетается пух

Подобьем в жару снегопада.

Он в тихих дворах заметает старух,

Палить его – детям отрада.

Пух землю укрыл – значит, лета зенит,

Свободы часы отпускные,

Безоблачных дней позабыт дефицит,

В комоде носки шерстяные.

Деревья без веток – миряне без рук,

Ущербные, словно калеки.

Побеги надеется дать каждый сук.

Так вера живёт в человеке.

Солнце, уставшее за день, садится,

Протуберанцев игру усмирив.

В синие сумерки тихо рядится,

Ловко свернув освещенья штатив.

Кошкой крадётся из леса прохлада,

В недрах оврага царит полутьма.

Близится бурная ночь звездопада,

Метеоритов шальных кутерьма.

Я в детстве мечтал стать большим,

Уроки забыть и «домашки»,

Проникнуться духом мужским,

Отбросить пенал, промокашки,

Не делать отчёты родне

О том, с кем провёл своё время,

С подругою наедине

Излить непокорное семя.

Года пролетели стрелой,

Оставив серьёзные шрамы.

Познал я, сколь мерзок запой,

Нещадно секут мелодрамы,

Проблем бесконечен поток,

Ответственность давит на плечи,

Скудеет былой кровоток,

Бьют больно обиды картечи.

Вернуть хочу юности пыл,

Задорного отрока взгляды.

Удачлив я был, шестикрыл,

Теперь мои вялы снаряды.

Готов честно спать в тихий час,

Есть утром овсяную кашу,

Сменить на фальцет гулкий бас,

Предаться опять эпатажу.

Мечтаю я стать небольшим,

Спалить впечатлений архивы,

Забыть про интим и экстрим.

Пусть будут родители живы.

Страсть прекрасна, безрассудна,

Мимолётна и беспечна,

В лунных бликах изумрудна,

Но, увы, не безупречна.