Баллада о бане
Благодать или благословение
Ниспошли на подручных твоих —
Дай нам, Бог, совершить омовение,
Окунаясь в святая святых!
Исцеленьем от язв и уродства
Будет душ из живительных вод, —
Это — словно возврат первородства,
Или нет — осушенье болот.
Все порок, грехи и печали,
Равнодушье, согласье и спор —
Пар, который вот только наддали,
Вышибает, как пули, из пор.
Все, что мучит тебя, — испарится
И поднимется вверх, к небесам, —
Ты ж, очистившись, должен спуститься —
Пар с грехами расправится сам.
Не стремись прежде времени к душу,
Не равняй с очищеньем мытье, —
Нужно выпороть веником душу,
Нужно выпарить смрад из нее.
Здесь нет голых — стесняться не надо,
Что кривая рука да нога.
Здесь — подобие райского сада, —
Пропуск тем, кто раздет донага.
И в предбаннике сбросивши вещи,
Всю одетость свою позабудь —
Одинаково веничек хлещет,
Так что зря не вытягивай грудь!
Все равны здесь единым богатством,
Все легко переносят жару, —
Здесь свободу и равенство с братством
Ощущаешь в кромешном пару.
Загоняй поколенья в парную
И крещенье принять убеди, —
Лей на нас свою воду святую —
И от варварства освободи!
О фатальных датах и цифрах
Кто кончил жизнь трагически, тот — истинный поэт,
А если в точный срок, так — в полной мере:
На цифре 26 один шагнул под пистолет,
Другой же — в петлю слазил в «Англетере».
А 33 Христу — он был поэт, он говорил:
«Да не убий!» Убьешь — везде найду, мол.
Но — гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и чтобы меньше думал.
С меня при цифре 37 в момент слетает хмель, —
Вот и сейчас — как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лег виском на дуло.
Задержимся на цифре 37! Коварен бог —
Ребром вопрос поставил: или — или!
На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, —
А нынешние — как-то проскочили.
Дуэль не состоялась или — перенесена,
А в 33 распяли, но — не сильно,
А в 37 — не кровь, да что там кровь! — и седина
Испачкала виски не так обильно.
«Слабо стреляться?! В пятки, мол, давно ушла душа!»
Терпенье, психопаты и кликуши!
Поэты ходят пятками по лезвию ножа —
И режут в кровь свои босые души!
На слово «длинношеее» в конце пришлось три «е», —
Укоротить поэта! — вывод ясен, —
И нож в него! — но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен!
Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр, —
Томитесь, как наложницы в гареме!
Срок жизни увеличился — и, может быть, концы
Поэтов отодвинулись на время!
«Зарыты в нашу память на века…»
Зарыты в нашу память на века
И даты, и события, и лица.
А память как колодец глубока.
Попробуй заглянуть: наверняка
Лицо — и то неясно отразится.
Разглядеть, что истинно, что ложно,
Может только беспристрастный суд.
Осторожно с прошлым, осторожно…
Не разбейте глиняный сосуд.
Иногда как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз —
Например, что сапер ошибается
Только раз.
Одни его лениво ворошат,
Другие неохотно вспоминают,
А третьи даже помнить не хотят, —
И прошлое лежит, как старый клад,
Который никогда не раскопают.
И поток годов унес с границы
Стрелки — указатели пути.
Очень просто в прошлом заблудиться
И назад дороги не найти.
До сих пор как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз —
Например, что сапер ошибается
Только раз.
С налета не вини — повремени!
Есть у людей на все свои причины.
Не скрыть, а позабыть хотят они:
Ведь в толще лет еще лежат в тени
Забытые заржавленные мины.
В минном поле прошлого копаться
Лучше без ошибок, потому
Что на минном поле ошибаться…
Нет! Не удавалось никому.
До сих пор как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз —
Например, что сапер ошибается
Только раз.
Один толчок — и стрелки побегут,
А нервы у людей не из каната,
И будет взрыв, и перетрется жгут…
Но, может, мину вовремя найдут
И извлекут до взрыва детонатор.
Спит земля, врачует раны снами,
Но еще находят мины в ней…
Нужно брать их чистыми руками
И взрывать подальше от людей.
До сих пор как-то вдруг вспоминается
Из войны пара фраз —
Например, что сапер ошибается
Только раз.
Чтоб не было следов, повсюду подмели…
Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте:
Мой финиш — горизонт, а лента — край земли, —
Я должен первым быть на горизонте!
Условия пари одобрили не все —
И руки разбивали неохотно.
Условье таково: чтоб ехать — по шоссе,
И только по шоссе — бесповоротно.
Наматываю мили на кардан
И еду параллельно проводам, —
Но то и дело тень перед мотором —
То черный кот, то кто-то в чем-то черном.
Я знаю — мне не раз в колеса палки ткнут.
Догадываюсь, в чем и как меня обманут.
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
И где через дорогу трос натянут.
Но стрелки я топлю — на этих скоростях
Песчинка обретает силу пули, —
И я сжимаю руль до судорог в кистях —
Успеть, пока болты не затянули!
Наматываю мили на кардан
И еду вертикально к проводам, —
Завинчивают гайки, — побыстрее! —
Не то поднимут трос как раз где шея.
И плавится асфальт, протекторы кипят,
Под ложечкой сосет от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат, —
Я жив — снимите черные повязки!
Кто вынудил меня на жесткое пари —
Нечистоплотный в споре и расчетах.
Азарт меня пьянит, но как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах.
Наматываю мили на кардан
Назло канатам, тросам, проводам —
Вы только проигравших урезоньте,
Когда я появлюсь на горизонте!
Мой финиш — горизонт — по-прежнему далек,
Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, —
Канат не пересек мой шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колесам.
Меня ведь не рубли на гонку завели, —
Меня просили: «Миг не проворонь ты —
Узнай, а есть предел — там, на краю земли,
И — можно ли раздвинуть горизонты?»
Наматываю мили на кардан.
Я пулю в скат влепить себе не дам.
Но тормоза отказывают, — кода! —
Я горизонт промахиваю с хода!
Мои похороны, или Страшный сон очень смелого человека
Сон мне снится — вот те на:
Гроб среди квартиры,
На мои похорона
Съехались вампиры.
Стали речи говорить —
Все про долголетие, —
Кровь сосать решили погодить:
Вкусное — на третие.
В гроб вогнали кое-как,
А самый сильный вурдалак
Все втискивал, и всовывал, —
И плотно утрамбовывал, —
Сопел с натуги, сплевывал
И желтый клык высовывал.
Очень бойкий упырек
Стукнул по колену,
Подогнал — и под шумок
Надкусил мне вену.
А умудренный кровосос
Встал у изголовья
И очень вдохновенно произнес
Речь про полнокровье.
И почетный караул
Для приличия всплакнул, —
Но я чую взглядов серию
На сонную мою артерию:
А если кто пронзит артерию —
Мне это сна грозит потерею.
Погодите, спрячьте крюк!
Да куда же, черт, вы!
Я же слышу, что вокруг, —
Значит, я не мертвый.
Яду капнули в вино,
Ну а мы набросились, —
Опоить меня хотели, но
Опростоволосились.
Тот, кто в зелье губы клал, —
В самом деле дуба дал, —
Ну а на меня — как рвотное
То зелье приворотное:
Здоровье у меня добротное,
И закусил отраву плотно я.
Так почему же я лежу,
Дурака валяю, —
Ну почему, к примеру, не заржу —
Их не напугаю?!
Я ж их мог прогнать давно
Выходкою смелою —
Мне бы взять пошевелиться, но
Глупостей не делаю.
Безопасный как червяк,
Я лежу, а вурдалак
Со стаканом носится —
Сейчас наверняка набросится, —
Еще один на шею косится —
Ну, гад, он у меня допросится!
Кровожадно вопия,
Высунули жалы —
И кровиночка моя
Полилась в бокалы.
Погодите — сам налью, —
Знаю, знаю — вкусная!..
Ну нате, пейте кровь мою,
Кровососы гнусные!
А сам — и мышцы не напряг
И не попытался сжать кулак, —
Потому что кто не напрягается,
Тот никогда не просыпается,
Тот много меньше подвергается
И много больше сохраняется.
Вот мурашки по спине
Смертные крадутся…
А всего делов-то мне
Было, что — проснуться!
…Что, сказать, чего боюсь
(А сновиденья — тянутся)?
Да того, что я проснусь —
А они останутся!..
