Подъём. Двое в связке — сильны ж они, черти, ей-Богу!
Меня высота превратила в полено, в бревно.
Я знать их не знал, но они мне пришли на подмогу.
Теперь только спуск, вот такое вот вышло кино.
Снегом склон занесло
В пять секунд, так бывает в горах.
Вот и солнце зашло,
Вот и сумрак в башке, вот и страх
Лёг на грудь, как удав.
И, судьбу втихомолку кляня,
Зубы до́ крови сжав,
Эти двое тащили меня.
Я звал их к каким-то русалкам — да вон они, братцы, —
Чего-то весёлое хором галдят вразнобой!
Давайте туда! Мне сказали: «Не смей отключаться!
Пока ты хоть как-то стои́ шь ли, идёшь — ты живой!»
Я в сугробах увяз,
Я завял на корню и зачах,
Я ступал через раз,
Я болтался у них на плечах.
Мимо трещин наш путь —
Всё смешалось, ни ночи, ни дня, —
Сквозь кромешную муть
Эти двое тащили меня!
Я взять собирался вершину с налёта, с наскока,
Я лез, как баран, на неё, и теперь вот — антракт,
Тягучий и злой, и какая-то хмарь, поволока
В башке у меня. Я куда-то уплыл, это факт.
Полубред, полусон,
Карусель, свист и скрежет в мозгу,
Лунный свет полосой
Зыбкой, мутной, дрожал на снегу.
Образ в мозге мелькал —
Дом, застолье, гармошка, родня,
И по льду, среди скал
Эти двое тащили меня!
Пурга накатила. Нам ветры все уши провыли.
«Не спи, не тупи, — мне сказали, — картина ясна.
Чего там лукавить? Теперь это гонка навылет —
Вот этот наш спуск. Шевелись, а иначе — хана!
Лёг, свалился — ползи!»
…Нас не тронул ледовый обвал,
Хоть и грохнул вблизи,
Видно, Бог мне в пути помогал,
И берёг, и хранил,
Где вокруг — ни жилья, ни огня,
Потому что они,
Эти двое, тащили меня!
Мы к лагерю вышли. Они меня в нужные руки
Отдали: ну, всё, тренируйся, дружи с головой,
С гармошкой к русалкам своим заявись — руки в брюки,
Башки не теряй там. Пока ты в уме, ты живой!
Им наверх ещё лезть,
Им обратно идти на подъём:
«Всё, пора, время есть!
Мы ещё до вершины дойдём…»
Им из термоса чай —
На дорожку дают посошок,
И во сне, невзначай
Я шепчу: «Да поможет вам Бог…»
2017
Мы были молоды, сильны и бесшабашны,
А он — чуть старше, молчаливей и мрачней.
И на маршрут, как на прогулку, как на пляж мы
Пришли в тот год — гора сложна, и хрен бы с ней!
О судьбах мира, матерь божья,
О надежде, о мечте,
Под ледопадом, у подножья,
Привыкая к высоте,
Мы за стаканом, час за часом,
Про начало всех начал
Который день точили лясы,
Только он один молчал.
И каждый вечер — нам казалось, что не кстати —
Он нас учил суставы, связки разминать,
И был вопрос в его глазах вполне понятен:
Мы кто вообще, чтоб не по делу тут болтать?
Бывают умные спортсменки,
И у нас такая есть —
Мозгов полно у нашей Ленки,
Чтоб саму латынь прочесть!
Она прочла: «Молчи и делай» —
Всё. И больше ничего —
Наколку Ленка углядела
На запястье у него.
Мы заползли на шесть пятьсот и там застряли,
Мы на красоты рты устали разевать.
Мы в жарких спорах больше время не теряли,
Вопрос один был: как нам дальше выживать?
Сквозняк холодный ёрзал в пузе —
Что-то как-то не того!
Нас высота скрутила в узел —
Всех подряд, но не его.
Лежим. Вершина высока.
Он нас с утра в печаль поверг:
«Вы отдохните здесь пока,
Я просто сбегаю наверх».
Металась, нервничала, дёргалась природа,
Сезон дождей был на подходе, на носу.
А он взошёл на восемь сто без кислорода —
Взбежал, взлетел, пока мы чухались внизу!
У нас над ухом смерть свистела,
Камни падали со скал,
А он пахал — молчал и делал —
Шёл, рубился, рисковал.
Мы травим байки втихомолку.
Не взошли. И что с того?
Но помним, помним ту наколку
На запястье у него!
И красно солнышко, как овощ с огорода,
Подлюга ветер утащил за перевал.
А он взошёл на восемь сто без кислорода,
А после нам ещё спускаться помогал.
У нас палатки снег засыпал,
Глянь вокруг — белым-бело.
Нас, злых и вялых, с недосыпа
Било, глючило, трясло.
Эх, где ты, базовый наш лагерь?
Холод, ночь. Пропала связь.
Эх, нет живительнее влаги
Той, что там рекой лилась!
Мы ухайдоканные в ноль. Конец походу.
Нас ветер странствий уморил и умотал.
А он взошёл на восемь сто без кислорода —
Он свой баллон каким-то «чайникам» отдал.
