да сладеньку!
Гуляй Украина
без Будимира!
Вот и мы в Саратове
ничем не хвастали
доселе,
пока на богатыря не насели!
До меня доехать всё-таки надо
Ты не привык отступать,
ты не привык сдаваться,
тебе и с бабой подраться
не скучно,
но лучше
всё же на князя ехать,
руками махать и брехать:
— Один я на свете воин!
Я и не спорю,
поезжай хоть на князя,
всё меньше в округе заразы!
Но до меня доехать всё-таки надо,
я буду рада
копью твоему и булату,
а также малым ребятам
и может быть, твоей маме.
Дай бог, жить она будет не с нами.
Ставил баньку отец Егорушки:
выкопал ямку для проруби,
она водицей то и наполнилась.
Поговорка старая вспомнилась:
место для бани готовь —
снимай травяной покров.
Так и сделал, поляну очистил,
сруб поставил с оконцем под крышей,
печку-каменку сложил,
камни сверху положил.
Закатил бочку и чан для купания.
Можно мыться. Ан нет, есть задание.
— Ходит по Руси такой, де, слух:
должон в баню войти банный дух.
Надо б курицу-чернушку изловить
и с несчастной кровушку спустить.
Пойди, поймай её, Егор, —
сказал отец и взялся за топор.
Побежал Егорка в курятник,
поймал чёрнушку, бежит обратно:
— Возьмите, тятя! Дальше что?
— А дальше всё б пошло само,
да надо шею ей свернуть
и под порогом дать «уснуть».
Банный дух и придёт ночью;
мы не узнаем это точно,
но будем ждать и в это верить.
Свернул мальчонка птичке шею
и закопал у порога бани.
А батя хлебушко оставил
для нового хозяюшки
и сына повёл баиньки.
Пока ели да спать ложились,
родители байки твердили,
какой Банник бывает злой:
— Ежели на постой
в бане остановишься,
но хозяину не поклонишься,
то тот до смерти тебя запарит
или баню подпалит.
— А зачем нам нужен он,
мы без него не проживём? —
спросил Егорка, засыпая.
Ответил тятенька: «Не знаю,
(вопросов он себе таких не задавал)
спи, сыночек, баю-бай».
А сам задумался: «Нет, нужен,
раз положено, пусть служит!»
Утром Егор проснулся
и к баньке новой метнулся
посмотреть, как устроился Банник.
Дверь открыл и кланяется:
— Хозяинушко-батюшко, здравствуй,
коль пришёл, так живи и властвуй!
А в ответ тишина,
банного духа нема.
Во все углы мальчонка заглянул,
бочку с кадкой перевернул,
хлеб, отцом оставленный, съел
и до хаты «полетел»!
— Есть Банник в бане, явился!
Я его видел, он злился,
хлебушко утянул
и бочку с кадкой перевернул.
— Вот те раз, вот те раз!
Явился, ишь, проказник наш.
Пойду баньку истоплю,
Банника напою», —
забеспокоился отец
и стрелой на тот конец!
Натягал мужик водицы,
баньку истопил. Помыться
вся семья отправилась.
Вымылись, обмылок оставили
и водицы грязной в ушате,
да веник в углу, и попёрлись до хаты.
Егорка хоть и съел,
оставленный Баннику хлеб,
однако, сам поверил в то,
что банный дух у них того…
А ребятам во дворе так и твердил:
— Есть Банник в бане, наследил,
хлебушко стянул и опрокинул бочку.
Я не вру, я знаю точно!
* * *
Ай, через сёла по просёлочкам,
по лесам да меж ёлочек
ехал богатырь Ставр Годинович
от стольного града Киева,
с пирования великого к себе домой,
к супружнице любимой на постой.
И застала его ночка тёмная
у баньки чужой да новенькой.
В ней и надумал богатырь ночевать.
Всё не в чистом поле спать!
Отпер дверь, вошёл, не поклонился,
с Банником не подружился;
православный крест с себя не снял,
и даже «здрасьте» не сказал.
Нашёл дровишки, затопил печь,
вымылся дочиста, захотел лечь.
И уснул крепко-прекрепко,
а духу банному не оставил зацепки:
ни обмылочка, ни в кадке водицы
ни веничка для телесной пытки.
А ровно в полночь из тёмного уголочка
выходит призрачный старичочек
с седыми лохматыми волосами —
это Банник с бешеными глазами,
весь облеплен берёзовыми листьями,
и со злыми-презлыми мыслями
склонился над богатырём,
что-то шепчет — всё об нём.
Поколдовал злой дух и исчез:
обратно в тёмный угол влез.
Разбудило утро Ставра,
в чужой баньке встал он.
Ан нет, с лавки слезть не может,
лежит лёжнем в бою сложен.
Но валялся он так недолго.
Утром побежал Егорка
посмотреть на Банника.
Глядь, а там на лавочке
отдыхает детина былинный:
ни рукой, ни ногой не двинет,
вымыт, трезв как стекло,
очи ясные смотрят в окно.
Выбежал из баньки паренёк
нашёл рогатину и с ней идёт
к былинничку осторожно.
Ткнул рогатиной (ну разве так можно?)
в тело гладкое… Не шевелится.
Ткнул ещё. Опять не телится.
Взмолился наш лежебока:
— Вы не тыкайте так глубоко!
Я богатырь Ставр Годинович,
ехал от града Киева,
с пированьица великого к себе домой,
к супружнице любимой на постой.
Застала меня ночка тёмная
у баньки новенькой.
В ней и надумал ночевать.
Всё не в чистом поле спать!
Баньку затопил, помылся,
уснул. А утром пробудился,
ноги резвы отказали.
Что такое, ты не знаешь?
Егор в ответ: «Всё сошлось!
Без нечисти не обошлось».
И в дом за тятькой побежал,
домашним новость рассказал.
Те выслушали и бегом к бане.
Отец с матерью первые самые,
за ними кошка с собакой.
Слепая курица, однако,
догоняя всех, кудахчет:
«Ко-ко-ко, что это значит?»
Прибежала к бане семья,
оглядели богатыря,
призадумались.
Каждый умный ведь,
свою думку проталкивает.
У бабы рот не умалкивает,
настаивает на порче.
Пёс: «Это разбойники, точно!»
Кошка во всём винит блох.
Курица в ноги людей клюёт
за то, что в угоду Баннику
чернушке устроили «баиньки».
— Банник! — отец догадался
и до Ставра докопался: —
Ты, воин, в баньку как вошёл,
поклонился ль хорошо
банному хозяину?
— Не, о нём не знаю я.
— А разрешения просил заночевать?
— Не, не мог я сего знать!
— Крест православный с себя снял,
и под пятку запихал?
— Нет.
— А когда в бане мылся,
оставил в ушате водицы,
веник, обмылок от мыльца?
— Не.
— Дурна твоя башка!
— Хочу румян-бок пирожка!
— Погодь, не времечко жевать,
пирог и в рот не сможешь взять.
Живо прощения у Банника проси
да поклонись ему разочка три.
— Поклоняться я не можу,
присох к лавке, совесть гложет.
— Ну… придётся нам челом побить,
витязя отворожить.
Поклонились крестьяне духу банному,
извинились за гостя самозванного.
Содрали с
