Антология - Европейские поэты Возрождения

Поесть — у папы нет иного дела,
Поспать — у папы нет иной заботы:
Возможно дать такие лишь отчеты
Любому, кто о папе спросит, смело.

Хороший взгляд, хороший вид и тело,
Язык хорош и качество мокроты.
Нет, с жизнью он порвать не хочет счеты, —
Но рать врачей сжить папу захотела.

И в самом деле, честь их пострадает,
Коль он живым уйдет от их атаки,
Раз сказано: конец, он умирает.

И страшные выдумывают враки:
Что в два часа припадок с ним бывает, —
Сегодня нет, а завтра будет паки.

От них подохнут и собаки,
Не то что папа. В общем же похоже,
Что как-никак его прихлопнут все же.

Смешно, маэстро Пьеро, удивляться
Тому, что в нашем споре в прошлый раз
В подробности не стал я углубляться,

Когда с тобой за ужином у нас
Возник вопрос — какое время года
Милей других. Ты все поймешь сейчас:

Решить с налету спор такого рода
Нельзя, — он вроде тех особых блюд,
Что требуют особого подхода.

Поэты преимущественно чтут
Цветенья пору, дружно извлекая
На свет овна, когда ее поют,

И муравою землю украшая,
И согревая ласкою лучей,
И всем любить и зачинать вменяя;

В стихах монахи из монастырей
Не по двое, не по трое на сходки
Спешат, но братией почти что всей;

Осел томится по своей красотке
И, увидав ее, ревмя ревет, —
Зачем поэтам новые находки!

Другие лето хвалят в свой черед,
Когда, почти без риска ошибиться,
Мы говорим, что сытый будет год:

Уже на ток стекается пшеница,
Плоды на ветках копят сладкий сок
И потемневший виноград лоснится, —

Нельзя сказать, что в этом малый прок;
Темнеет поздно, словно о постели
Зазорно вспоминать в привычный срок,

И долгим днем доволен, кто при деле,
А у кого ни мыслей нет, ни дел,
Жует весь день, чтобы не жить без цели,

Или за карты засветло засел:
В стаканах полных серебрятся льдинки,
Покуда воздух влагу не согрел.

Иные говорят, что вид начинки
Разрозненной не так ласкает взгляд,
Как теста вид с начинкой в серединке:

Пора, когда напитком виноград
Становится и просится из бочки,
От прежних отличается стократ,

Как от мазка — картина и от почки —
Созревший плод. Надеюсь, что поймет
Мой друг сии запутанные строчки.

Ботве они предпочитают плод;
Любуясь птичкой в небе накануне,
Мечтают птичку вынуть из тенет;

Печалятся об октябре в июне,
Май на сентябрь готовы променять,
И спорить с ними — значит спорить втуне.

Есть люди, для которых благодать —
Зима, поскольку нет зимой жарищи
И лежа можно время коротать;

Любая живность в эту пору чище,
Свиней не исключая: кто не глуп,
В морозы не боится жирной пищи;

В Ломбардии приходит время шуб,
И в шляпе с перьями — любой прохожий,
И вспыхнувший Георгий взору люб.

Зимою день короткий — ну и что же!
А ночь зачем? Не спи до трех часов,
До четырех утра и даже позже.

Печется в эту пору пирогов
С начинкой овощной гораздо боле,
Чем сыщется в Неаполе подков.

Любое время славить в нашей воле,
У каждого — приверженцы не зря,
Да что там говорить, не ясно, что ли!

Ты в этом убедишься сам, творя
Молитву и душистое жаркое
(Быку спасибо из календаря!).

Занятье не такое, так другое
В любое время года нам дано:
Кто сочиняет, как и ты, съестное,

Кто птицу бьет, кто делает вино;
Обычный день и праздник — все толково
В календаре твоем отражено.

Пожалуй, все для вывода готово,
Так вот пойми, дружище, что в году
Нет времени прекраснее чумного.

Не заподозри, будто я в бреду
Или треща под стать пичужке глупой
Невнятную несу белиберду.

Дабы тебе я не казался ступой
С водой, изволь дослушать до конца
И все рукою, как Фома, пощупай.

И время Девы, и пора Стрельца
В сравнении с чумными временами
Не стоят выеденного яйца.

Не стану говорить обиняками,
Продолжу, ты ж терпение имей
Раскинуть, выслушав меня, мозгами.

Чума — поклон за это низкий ей! —
Сначала на злодеев наступает
(На Всех Святых так потрошат гусей)

И правильно, конечно, поступает:
Во всех церквах невиданный простор
И на ноги никто не наступает.

Спокойно в долг до самых ближних пор
У всех подряд бери напропалую, —
Едва ль побеспокоит кредитор,

А явится — на боль на головную
Пожалуйся, и страх возьмет свое,
И сумму он простит тебе любую.

Из дома выйдешь — царское житье:
Всяк уступить спешит тебе дорогу,
Тем паче если на тебе рванье.

Подвластен одному себе и богу,
Людишек непонятных посреди
Смеешься ты, внушая им тревогу.

Как хочешь, так себя ты и веди,
Чем хочешь, развлекай себя на славу,
Угодно — хоть на голове ходи.

И мясо можно выбирать по нраву,
И старую говядину не жрать,
Забыв, что прежде ел сию отраву.

И можно жить — и сил не надрывать.
Я верный раб чумы, что тут плохого!
Себя я не любитель утруждать.

Ни облачка на небе грозового,
И сладко заполнять досугом дни
От одного застолья до другого.

Коль скоро есть среди твоей родни
Какой-нибудь богатый старикашка,
Ему о завещанье намекни

И скромно жди, пока помрет бедняжка;
Плевать, что кто-то станет говорить,
Что против бога согрешил ты тяжко.

Природа знай показывает прыть!
Повсюду школы на замок закрыты, —
Все лучше, чем без устали зубрить.

Запреты бесконечные забыты,
Блаженнейшее время настает, —
Неволею мы все по горло сыты.

Как в масле сыр, катается народ:
На что глаза ни упадут людские,
Все каждый беспрепятственно берет.

К тому ж за столько времени впервые
О боге вспоминает человек,
И что ни город — на стенах святые.

Воистину, пора молочных рек,
Такое впечатленье, что природа
Свой золотой переживает век.

Как видишь, в споре главное — метода…
Однако тему исчерпали мы.
Подумай же: какое время года

Прекрасней всех? Ты прав — пора чумы.

Тревога, страха нашего мерило,
Который столь непросто отмести,
Ты лед несешь для охлажденья пыла,
Стремясь разлад в союз любви внести;

Ты горечью своею мне претила,
Оставь меня, забудь ко мне пути,
Вернись в Аид, где без того уныло,
И хоть навечно корни там пусти.

Не отдыхая днем, не спя ночами,
Там утоляй неутолимый глад
Немнимыми и мнимыми страстями.

Ступай. Зачем, разлив по венам яд,
Страшней, чем прежде, с новыми тенями
Ты, ревность, возвращаешься назад?