жалея бедных сочинителей
за их натужную игру
в певцов, пророков и мыслителей.
* * *
Я многое с собой наедине
замысливал, зовя воображение,
но чтоб решиться, нужно было мне
обдуманное чьё-то возражение.
* * *
Мне моя захудалая комната –
неслучайно любимое место,
в ней подобие тихого омута –
а кто водится, мне лишь известно.
* * *
Я прямо вижу: ночь, туман,
и пьяный лёг поспать на травке,
и вдохновенный графоман
готовит мне стихи к отправке.
* * *
Я смолоду вертелся так и эдак –
вертелся, а не гнулся и вилял –
и понял очень ясно напоследок,
что так я жажду жизни утолял.
* * *
Мы то кипим, то вмиг бессильны,
то гневны попусту, то благостны;
капризы возраста обильны,
непредсказуемы и тягостны.
* * *
К России был жесток минувший век,
её кошмарно время испытало.
Потом пылал надежды фейерверк.
А после он погас, и тихо стало.
* * *
Шаблоны, предписания, каноны,
обязанности будничной рутины,
традиции, условности, законы –
а нам порхать меж этой паутины.
* * *
Грозой бурлит разбуженный Восток,
и споры сотрясают синагогу:
одни евреи чувствуют восторг,
а многие – привычную тревогу.
* * *
Та живость, в нас когда-то бывшая,
ослабла в мимике и звуке:
у стариков душа притихшая –
она готовится к разлуке.
* * *
Всё светлое, великое, высокое
в большом завоевательном походе
сжимается в то низкое, жестокое
и тёмное, что с нами происходит.
* * *
Сначала длится срок учебный,
потом – рабочий длинный срок,
за ним – короткий срок лечебный,
а дальше – выход за порог.
* * *
Судьбу кроя по собственным лекалам,
покуда радость жить не умерла,
дружу я со стаканом и бокалом,
а также и с бутылкой – из горла.
* * *
Мне каждую полночь оконная рама
являет нехитрый окрестный пейзаж;
там пухнет луна, как замужняя дама,
а ниже – покоя немой вернисаж.
* * *
Всё в мире сотворялось неспроста,
всему на свете есть обоснования,
и нету, например, у нас хвоста,
чтоб мы могли скрывать переживания.
* * *
Довольно много видел видов
я человеческого общества,
и не улучшат индивидов
любых наук любые новшества.
* * *
Чтоб не слыть неразумными стервами,
раздражая всевластные лица,
инфузории самыми первыми
осознали, что надо делиться.
* * *
Во мне жива российская закваска:
не верю я в возвышенные речи,
и тихая шуршит во мне опаска
в течение любой с начальством встречи.
* * *
Иные наступили времена,
даря плоды безумного прогресса,
но кажется, людские племена
по-прежнему зависимы от беса.
* * *
Загадочны души моей изыски,
причина в постарении, наверно –
томит меня любовь к родным и близким,
что вовсе для меня не характерно.
* * *
Улучшить мир ничуть не властен –
увы, бедна моя природа,
зато я родственно причастен
к ораве певческого сброда.
* * *
Во мне сейчас кипит игра,
спор за земную благодать:
душа гундит, что ей пора,
а тело просит подождать.
* * *
Мы спешим и торопимся чаще,
чем иные, в ком та же сноровка;
а еврей, никуда не спешащий, –
то, скорее всего, полукровка.
* * *
Добро всегда в картонных латах
и сверху донизу в цитатах,
а зло на мягких ходит лапах,
и у него прекрасный запах.
* * *
От улочки старинной городской,
от моря под закатным освещением
вдруг полнишься божественной тоской,
невнятным и блаженным ощущением.
* * *
На старости похвастаться нам нечем:
хотя нигде не ноет, не болит,
я мыслями жестоко покалечен,
я умственного дела инвалид.
* * *
Близится пьеса к негромкой развязке,
тянутся дряхлые сутки;
раньше любил я анютины глазки,
были меж них незабудки.
* * *
Лишился я уютной тихой гавани –
зачем я поменял себе судьбу?
В Израиле хоронят в тонком саване,
в России я б давно лежал в гробу.
* * *
В нашем доме в День свободы
водку пьют и шутки шутят
те духовные уроды,
чей народ Россию мутит.
* * *
С рожденья мы отмечены клеймом,
о нём легенды смертный сочиняет,
а то, что называет он умом,
большие беды тихо учиняет.
* * *
Нашёл я дивную страну,
другой такой же нет на свете,
но ей длину и ширину
хотят урезать сучьи дети.
* * *
Хоть не люблю я дураков,
но чушь болтаю смеха ради,
и весь мой склад ума таков,
что мало есть ума на складе.
* * *
Сердце, печень, почки, уды,
нервы, мышцы и сосуды,
содрогаясь от усталости,
служат нам из чистой жалости.
* * *
Мне врут легко и невозбранно,
по мне, кто врёт – уже творец,
и те, кто умствует туманно,
и те, кто прост, как огурец.
* * *
Хандра, меланхолия, грусть и тоска –
печальный для жизни набор,
а Ленин однажды бревно потаскал
и стал оптимистом с тех пор.
* * *
Потоком лет легко несомый,
уже зажился я слегка,
и скоро струйкой невесомой
душа взовьётся в облака.
* * *
Я – праведник, и это все заметили,
а я об этом Бога не просил,
но старость – это время добродетели,
поскольку на пороки нету сил.
* * *
Не водятся в нашем душевном стакане
уныние, вялость и квёлость,
евреи веками живут на вулкане,
отсюда и наша весёлость.
* * *
Я дожил до лет, когда верю вполне,
что счастье придёт не снаружи,
что тихий покой воцарится во мне,
поскольку я слышу всё хуже.
* * *
Всё тихо пока в мироздании,
локальны отдельные стычки,
и хворост молчит в ожидании
случайно поднесенной спички.
* * *
Мне в мире ничего уже не странно,
достойное прошёл я обучение,
во мне до сей поры ещё сохранно
российское болотное свечение.
* * *
Еврей веками жил мечтательно
и вечно верить был готов,
что где-то в мире обязательно
есть место, где не бьют жидов.
* * *
Из разных свежих новостей
одна – дурного качества:
пожары низменных страстей
во мне погасли начисто.
* * *
Я к людям тянусь обречённым,
упрямо и знающе веруя,
что белое борется с чёрным,
а выигрыш празднует серое.
* * *
Ни миг не дремлет электричество:
по вызову мужчин и дам
его огромное количество
всю ночь течёт по проводам.
* * *
Обманчива наша земная стезя,
идёшь то туда, то обратно,
и дважды войти в ту же реку нельзя,
а в то же говно – многократно.
* * *
Я смолоду опаске был обучен,
хотя фортуной бережно храним,
и если замечал счастливый случай –
боялся я воспользоваться им.
* * *
Я трудно хожу, еле-еле,
и сердце колотится глухо –
похоже, ему надоели
метания праздного духа.
* * *
Беда всех королей и президентов,
а также всех царей-секретарей –
в наличии тупых интеллигентов,
в душе которых теплится еврей.
* * *
Боюсь, что наши славные потомки,
презревши путешествия длину,
однажды соберут свои котомки
и тихо переедут на Луну.
* * *
Те мысли, что порой краду из книг
(а я краду – такая катавасия),
своими ощущаю в тот же миг,
в который ухмыляюсь от согласия.
* * *
Когда весь день живёшь недужно
и труден даже мелкий быт,
вдруг дарит весть былая дружба,
что ты не всеми позабыт.
* * *
Утро не годится для работы,
утром очень тягостно сове,
и зудят забытые заботы
в пакостно замшелой голове.
* * *
Про что ворона хрипло каркает?
Что предрекает дура чёрная?
А время то летит, то шаркает.
А в мире – злость ожесточённая.
* * *
Я не монарх, не олигарх,
но мне мила родная хата,
где счастлив я, как патриарх
во времена матриархата.
* * *
Пропитанная дымом и спиртным,
душа моя мягчает ближе к ночи,
и я живу, ничем не озабочен,
легко склоняясь к помыслам дурным.
* * *
Я в космонавты не пройду,
мне не доверят властных кнопок,
я просто мелкий какаду
среди других невзрачных попок.
* * *
Рано из итогов делать выводы,
только странно мне уже теперь:
сам я не искал по жизни выгоды,
вся она являлась из потерь.
* * *
Живу не тускло и не пресно,
в реальной жизни не участвуя,
мне всё на свете интересно,
и дышит этим старость частная.
* * *
Дожив уже почти что до предела,
копаюсь я слегка в себе самом:
за то, что много глупостей наделал,
Создатель наказал меня умом.
* * *
Всё время в области груди
дурные чувства душу студят –
