Погружаешься с книгою в тишь.
По весне ты – густая берёза.
Обожая твой приторный сок,
Я пытаюсь, избегнув курьёза,
Приласкать каждый лист-волосок.
Ты в наряде зимою – рябина,
Ярко серьги алеют в ушах.
Не поглотит сплошная рутина,
Пока пламя играет в очах.
Новогоднею стройною елью
Ты приходишь на праздник любой,
Поддаваясь шальному веселью,
Восхищаешь толпу красотой.
В споре – крепче могучего дуба —
К чёткой цели настырно идёшь.
Непреклонна, хитра, саблезуба.
Взгляд разящий – наточенный нож.
Ты – акация, пальма, алоэ,
Зелена в каждый пасмурный день.
Уйма планов, богато былое
И в душе цветёт счастья сирень!
Я был дерзким Икаром полночных дорог,
Легендарных путей пилигримом.
Опостылел со слугами дивный чертог,
Быт замучил давлением мнимым.
Погрузившись тогда в андеграунд страстей,
Я сроднился с порочным и низким,
Был убогих левацких течений левей,
Увлекался ученьем троцкистским.
Утопал в пелене наркотических грёз,
Рвался с флагами на баррикады,
Думал мир переделать аморфный всерьёз,
Перекрасить успеха фасады.
Никуда не привёл меня дерзостный путь.
Я увяз в непотребной трясине.
В голове колыхалась похмельная муть,
Жизнь погрязла в бездарной рутине.
Испарился возвышенных дум караван,
Серой массой идеи пылились.
Извергаться устал жарких мыслей вулкан,
Прогрессивные тезисы спились.
Я к родимым пенатам вернулся седой,
Недоверчивый, замкнутый, злобный,
Призрак бледный, растерянный, полуживой,
Ни творить, ни любить не способный.
Не дождалась меня сердобольная мать,
Папа слабым стал, словно бродяга.
Не сумев ожидания их оправдать,
У порога скулил, как дворняга.
Я женщин возвышать готов
С утра, в обед, в объятьях ночи.
Пускай они средь облаков
Парят в небесном хрустале.
На нашей горестной земле
Они пришельцы, тамагочи.
Признанье нужно им, уют.
Они приветствуют заботу.
Их ублажать тяжёлый труд…
Коль близится упадок сил,
Свою игрушку накормил —
И пулей к другу, на работу!
Потребен мне геотекстиль для души —
Убрать раздражения бурные всходы,
Чтоб я мог спокойно работать в тиши,
Забыв про растущие резко расходы.
Задушит он жгучей обиды ростки,
Не дав им подняться и мучать ночами.
Придёт ощущение «всё пустяки»,
Исчезнут пронзительной боли цунами.
Гордыне не даст он меня одолеть
И сделать напыщенной куклой тщеславной.
Не станут греховные страсти довлеть
Над линией жизни спокойной и плавной.
Пробьются на волю побеги добра,
Тюльпаны любви – не репейника ревность.
Зачахнут плебейство, смурная хандра.
Цвести будет розовой сакуры верность.
Я русский до самого мозга костей,
Влюблённый в родные просторы.
Мне нравится звонко бегущий ручей,
Овраги, поля, косогоры.
Пленяет в лугах запах девственных трав,
Пророчества вещей кукушки,
Дородная кряжистость сонных дубрав,
Мохнатая шляпка волнушки.
Чарует звучанием русский язык —
Красивый, лиричный, душевный.
Оттенками тонкими он многолик:
В сказаньях былинных – напевный,
Силён нецензурный он в метких словах,
А сколько глаголов движенья!
В родителях вижу его и в сынах,
И буду ценить, без сомненья.
Бывает любовь от дверей до дверей,
От первого крика до тризны.
Во мне есть индеец, татарин, еврей —
Пропитаны Русью их жизни.
Одиночество – плата за яркий талант.
Он уникален в толпе безликих прохожих.
Тонны земли скрывают один бриллиант.
Мастер томится в массе сородичей схожих.
Мысли парят в далёких абстрактных мирах,
Тело на нашей планете мается в муках.
Он утопает в рифмах, красивых словах,
Муза – в пыли, соседских строительных звуках.
Предо мною года – карт игральных колода,
В голове – ускользающих дней винегрет.
Окрутила меня шарлатанка-свобода,
Обещая оставить в истории след.
Мне судьба отвела роль пиковой семёрки —
Инфантильной, с мозгами, но не деловой.
Не в партере отнюдь – на дешёвой галёрке
Шли лета, наполняясь суровой нуждой.
Постепенно от книг меня жизнь отлучила,
Одарив маетой от зари до зари, —
Государству нужна была рабская сила.
Под кроватью грустили в пыли словари.
Очень быстро достиг я крестовой десятки,
Заработав начальный в поту капитал,
Точно знал, что прельщают чиновников взятки,
Продвиженью способствует бурный скандал.
Проявил я в торговле большую смекалку,
Брал кредиты и ловко долги возвращал,
Став бубновым валетом, влюбился в рыбалку.
Раздражал на работе квартальный аврал.
В окруженье толпой запестрели шестёрки,
Всё готовые сделать за скромный оклад,
В рот смотрели на каждой вечерней планёрке,
Раболепно лизали мне руки и зад.
Интерес проявили прелестные дамы.
Потянулась доступных красавиц чреда.
Набегали волнами страстей мелодрамы.
Многочисленных пассий цвела чехарда.
Опостылели вскоре продажные связи.
Я червонным себя ощущал королём.
Сам из уличной грязи смог выбиться в князи
И не гнался, как раньше, за длинным рублём.
Неожиданно что-то внутри защемило.
Оказался в депрессии денежный туз.
В заточенье душа заунывно скулила
Без сердечных банальных, казалось
