И осень подала мне золотой бокал,
а в нем другой зрачок рождался и вскипал.
* * *
Покажу вам я мир сквозь прозрачную дверь.
Обнаженный и белый на солнечном шаре.
Там хрустальный паук соловьиную трель
ткет из вечера в творческом сладком угаре.
Этот мир. Он возник из цветочной пыльцы.
Там любой еле видимый штрих - совершенство
Там любовь выдыхают-вдыхают жильцы,
там змеится-струится из почвы блаженство.
Светит-греет добро вместо солнцев и лун,
водопад восхищенно поет "Аллилуйя".
Там бессмертный мужчина вневременно юн,
полногрудая женщина тигров целует.
Там прикованы зависть и злоба к скале,
утомленно трепещут дриады на ветках,
и на чашах цветов - как нектар - крем-брюле
и фруктовый кисель в приснопамятных реках.
Чешуится прибрежный жемчужный песок,
Божий лик отражается в зеркале магмы.
Вам туда не войти. Мир закрыт на замок.
Ключ - у грешной поэтки - у меня в диафрагме.
* * *
Ты чиркнул авторучкой по листу,
ты оцарапал белизну покоя,
родился штрих, бегущий в высоту,
В пучину неба или за тобою.
Твой штрих похож на линию руки,
на стебель розы, на изгиб улыбки,
на нерв,стучащий в потные виски,
на спинку маленькой волшебной рыбки.
Твой штрих - пушинка с птичьего крыла,
уздечка фаллоса, морщинка с горя,
диаметр пистолетного ствола,
ресничка солнышка на Черном море.
Он - лучик неприкаянной звезды,
кусочек буквы, составная взгляда,
рябинка на поверхности воды,
модель вселенной в нитях звукоряда.
* * *
1.* Я на фоне старинных песочных часов
2. В темнортутных трюмо непрерывно страдаю.
3. Своего Авраама встречаю с полей.
3. В черной зависти к Лие дрожу каждый вечер.
3. Иоанна Крестителя голову жду
на кровавом серебряном праздничном блюде.
3. Покрываю землей брата бедного прах
не боясь запрещения дяди Креонта.
3. Первой видела я Воскресенье Христа
и теперь покидаю пределы Магдалы.
3. Управляю Египтом, с Антонием сплю.
3. Горько плачу о гибели Игоря-мужа,
подавляю восстание дерзких древлян.
3. На Руанском костре умираю в мученьях
3. Аввакуму-раскольнику письма пишу,
От Вольтера-француза принимаю советы.
3. За Давыдовым еду в сибирь, в рудники.
3. В знойном августе в Ленина целюсь коварно.
3. В пансионе с восторгом рыдаю стихи,
а потом эммигранткой стреляюсь в Париже.
3. В середине столетья, спасаая бойцов,
санитаркой ползу по кровавой равнине.
3. Клич услышав, руками пашу целину.
3. Улетаю в июньский таинственный космос
в серебристо-волшебном " Востоке-6".
3. Красоту продаю у валютного бара.
3. Овощами торгую по найму у черных.
3. Подаянье прошу в переходе метро.
4. Это я. Зеркала - лишь песчинки времен
5. в перевернутой или нетронутой колбе,
6. в перевернутой или спокойной земле,
7. в перевернутом или нетронутом небе.
-----------------------
* - нумерация строк
* * *
Я не буду прощаться с вчерашними днями. Я прошедшее время зачеркнула презрительным взглядом. Я с орбиты сошла, передернув плечами, Я покинула сферу, улизнув с озорным звездопадом.
Я ушла из народа, из дома, с работы, где служебным очкариком числюсь в отекшем реестре; по дороге рассыпав конторские счеты, перепутав костяшки и звезды в играющем ветре.
Я сбежала от мрачных, удушливых улиц, от остывшего мужа, пригвожденного пылью к дивану. Золотистой дождинкой - стремглав - в звездный улей, многоцветной кометой - в игротеку вселенской нирваны.
Я исчезла как заяц от жизни зеленой, не желая продуться в печатью крапленые карты. И на звездном ветру обернувшись Аленой братца-ангела в щечку целую, дрожа виновато.
* * *
Ночь одевает белый фрак в прихожей,
стреляет в потолок оранжевым зонтом.
Два дня, задев друг друга теплой кожей
расходятся, шурша заплаканным листом.
Обречены мечтать о новой встрече
и знать - ее отнял Космический Закон.
И зажигать на память в храмах свечи
в заутреннем немом разломе трех времен.
Что делать нам, простившимся до лета,
когда весна в сентябрь дождем перетекла?
Переродиться в дни и до рассвета
сгореть, не расцепляя два крыла?
* * *
В абсолютной глуши, позабывшей рассветы и зори, где грибы и деревья зловеще нахмурили брови, колокольца и рубища сбросив в траву, лепрозорий занимался земной, беззаконной и дерзкой любовью.
Язва к язве. Стон к стону. Бездонный тоннель поцелуев, оголенные нервы и боль, уходящая в сладость, и высокие чувства, рожденные заново всуе возносились на небо сквозь ярый восторг и усталость.
И беспалые руки молили мгновенье продлиться, поднимаясь как пламя в кровавом горниле заразы. И на белых останках лица чуть дрожали ресницы извергая кипящие слезы слепого экстаза.
Непокорная жизнь, задыхаясь от медленной смерти устремлялась в подполье, в Ж и в о т , в Материнское Чрев Прорастала... И вот появлялись здоровые дети. Их крестила росой Неперочная Дева.
* * *
Когда часы родят очередной апрель
друг в друге растворит нас пламенный покой.
Оставив на земле дар мысли, память, речь
мы выйдем в небеса сквозь первый поцелуй.
Осталось подождать ничтожных полчаса .
Но время утекло, рассыпав свой песок,
На пенсию в леса кукушек отпустив,
сдав стрелки не за грош в металлолом, в утиль
Как на подрамник холст - на вечность полчаса
натянуты, а мы, застывшие в плену
вмерзаем в тишину, в растерянность, в янтарь
дышать не перестав и не закрыв глаза.
* * *
Этот город, окованный красным гранитом
мною выдуман в черном пространстве открытом.
Там безжизненным глазом моргает закат
и застывшее время глядит прямо в ад.
Охлажденное солнце туманит нелепо
медь и мрамор и стек и дворовые склепы.
И разрезанный вальс в нотах серых дворцов
бродит по лабиринтам вдоль призрачных снов.
Мною выстроен город у красного гроба
из бездумья потери вне крика и злобы,
из вселенской печали, кромешной тоски
на прогнившей земле, где мертвы родники.
У меня ничего кроме города нету.
Но сегодня нежданная ниточки света
поманила меня за собой на восток.
Я зарою свой город в межзвездный песок,
заточив его в белый хрусталик росы
накануне надежд и весенней грозы.
С. Трущева
ЛЮБОВЬ К СВЕЧЕ
Я видела: беспечная звезда
сгорела, невзначай увидев Бога.
Рассыпалась прозрачная зола
метелью на ветра, слезами в души.
И выплакала женщина глаза,
когда неверный скрылся за ветрами
и слезы разбивались о ладонь
со звуками беспомощного нерва
Меж битыми слезами и золой
расплавился тот нерв от напряженья
растрепанным обмякшим проводком,
повисший на колках опасной встречи.
И взял Господь прозрачную золу,
смочил ее разбитыми слезами
и, обесточив раскаленный нерв,
сложил его и бросил в середину.
И приказал ветрам соединить
и ветры тихо спрятали дыханье.
И выросла горячая свеча,
похожая на звезды или слезы.
И я, не в силах взгляд перевести,
теряю смоляное оперенье
и крылья побелевшие мои
дрожат как нервы, слезы или звезды.
С. Трущева
ПЕРВОЕ ЯВЛЕНИЕ ХРИСТА
Когда на Голгофе три свежих креста
закат расчленили, взрывая пространство,
поблекшего солнца ослепший кристалл
заплакал по Званому Богом на Царство.
Но я не поверил, что умер Христос,
пронзил ему ребра копьем хладнокровным.
Из первой же капельки крови нарцисс
взметнулся, вскипая цветеньем махровым.
Я вспомнил Беотию, ленту веков
назад отмотав между шоком и страхом,
где сын мой - Спаситель от злых двойников
застыл над рекой, голубеющей лаком.
смешались в лице его ужас и гнев,
восторг и сомненье и ненависть с болью.
И тайну сокрытого " Я" одолев
погиб он, оставив цветочное поле.
И каждый с тех пор смотрит прямо в глаза
себе самому, не боясь раздвоиться.
А Сын, истекая, мне тихо сказал:
"Иду непорочно зачатым родиться".*
--------------------------------------------------------* - Возникновение мифа о Нарциссе связано с характерной для первобытной магии боязнью древнего человека увидеть свое отражение ( отражение является как бы двойником человека, его вторым "я", находящимся вовне). М.Н. Ботвинник
С.Трущева
* * *
Звук тела, превратившегося в пепел
раздавлен медным голосом оркестра.
Истерикой растерзанные ноты
из раструбов рассыпались по нервам.
Под каблуком кленовые банкноты
устало спорят с утренником серым.
Все кончилось и слезы лижет ветер.
И нету никого роднее ветра.
С.Трущева
* * *
А.Ч.
Мать вскормила тебя молоком и дешевой моралью.
Если юбка с разрезом - от ужаса прячешь глаза.
