Часовой
Я один на перекрёстке.
Ночь безмолвна и грустна.
Подо мною камни жёстки,
Надо мной луна бледна.
Там, за лесом, враг таится.
Зарядил и я ружьё.
Близкой смерти не боится
Сердце смелое моё.
Резко крикнул ворон чёрный,
Предвещающий беду.
Я, спокойный и покорный,
Чутко слушаю и жду.
Слышу легкий, дальний шорох.
Враг таится, знаю я.
Вот в кустах он. Вспыхни, порох,
В дуле меткого ружья!
Он стережёт враждебный стан.
Бесстрашный воин он и верный.
В полях колышется туман.
Часы скользят чредою мерной.
Разведать путь приказ мне дан.
Крадусь во мгле болотной и пещерной,
Где запах злой, тяжёлый, серный.
Ползу, как змей угарных стран.
Вот близок он. Стоит. Заслышал шорох.
Я весь прилёг к земле, в траву я вник.
Я вижу блеск луны на вражьих взорах,
Усы колючие и серый воротник.
Вот успокоился. Идёт. Сейчас он ляжет.
Но что пред смертью он мне скажет?
Осень холод привела.
Листья на землю опали,
Мгла в долинах залегла,
И в лесу нагие дали.
Долго бились и ушли,
Там, где брошена лопата,
Под бугром сырой земли,
Труп бельгийского солдата.
Безвременник луговой,
Распускает цвет лиловый
Стебель ломкий и нагой
Над могилою суровой.
Где-то плачет, плачет мать,
И жена в тоске унылой.
Не придут они сломать
Цвет, возникший над могилой.
Томителен жар лихорадки.
В окопах по горло вода.
Под пологом серой палатки
Приляжешь, – иная беда.
Предстанет вечерняя нежить
И станет обманчиво жить,
То сладкою негою нежить,
То горькой истомой томить.
Нет, лучше скорее в штыки бы,
Прогнать бы подальше врагов,
Проникнуть туда б, за изгибы
Врага укрывающих рвов.
Мы могучи и упрямы,
Враг упорен и могуч.
Как и он, копаем ямы
Под дождём из серых туч.
Так томительно сиденье
Здесь в окопах под горой!
Друг мой сладкий, сновиденье,
Посети меня порой,
Унеси от злобы бранной,
От полей, где льётся кровь,
В край весны благоуханной,
Где увенчана любовь!
Огоньки за огоньками
Золотыми мотыльками
Задрожали в мутной мгле.
Точно с неба угольками
Кто-то сеет…
Ты ошибся. Где ты видишь
Огоньки и угольки?
Это враг твой чары деет,
Враг твой ходит по земле
В несказанном, смутном виде,
Шорох ног его ты слышишь
На бессильных травах,
Шум протянутой руки.
Дольный воздух весь в отравах, –
Ты отравой вражьей дышишь.
Лежу я в холодном окопе.
В какую-то цель
Враг дальний торопит
Шрапнель.
Сражаюсь упорно и смело,
Врага не боюсь, –
За правое дело,
За Русь!
Внезапным пыланием света
Пронизана твердь.
Я знаю, что это –
Ты, смерть.
Подобно грозящей комете,
Ты мчишься ко мне
В немеркнущем свете,
В огне.
Мой подвиг окончивши яркий,
Приму, наконец,
Сверкающий, жаркий
Венец.
Там за рекою
Грозный огонь.
Близко с грозой боевою
Мчится пылающий конь.
В красной лампаде
Красный огонь.
Что же молить о пощаде!
Близок пылающий конь.
Грозные громы,
Грозный огонь.
Вот, разрушающий домы,
Мчится пылающий конь.
Блещет и льётся
Красный огонь.
Сердце томительно бьётся, –
Близок пылающий конь.
Святой Георгий Победоносец
Святой Георгий
Победоносец
Идолам не поклонился,
Славу Господу воздал.
Злой правитель разъярился,
Палача с мечом призвал.
Меч тяжёлый раздробился,
И Георгий светел встал.
Мечом тяжёлым
Сражённый трижды,
Воскрес трикраты
Святой Георгий
Победоносец!
Слёзы льёт народ в восторге,
Но тиран не вразумлён,
И в четвёртый раз Георгий
Умирает, поражён.
Он Богом призван
Для вечной жизни,
Для вечной славы,
Святой Георгий
Победоносец!
И нетлением венчанный,
На горе небес стоит,
И на каждый подвиг бранный,
Ясно радуясь, глядит.
День победы, день желанный
Славным ратям он сулит,
Святой Георгий
Победоносец!
Вошла, вздыхая, в светлый храм,
Устало стала на колени.
Звучали царские ступени,
Синел отрадный фимиам.
Горели пред распятьем свечи,
И благостно глядел Христос.
Нe обещал он с милым встречи,
Но утешал восторгом слёз.
И Он терпел за раной рану,
И был безумными убит.
«Я биться головой не стану
О тихий холод тёмных плит!»
Стояла долго и молилась,
Склонившись у пронзённых ног.
Тоска в покорность претворилась:
«Да будет так, как хочет Бог!»
Вынес я дикую тряску
Трудных дорог.
Сделали мне перевязку.
Я изнемог.
Стены вокруг меня стали,
С тьмою слиты,
Очи твои засияли, –
Здесь, милосердная, ты.
В тихом забвении жизни,
Зла и страстей,
Рад я вернуться к отчизне
Вечной моей.
Но от меня заслоняя
Муку и зной,
Тихой улыбкой сияя,
Ты предо мной.
Тихо шепнула три слова:
«Ты не умрёшь».
Сердце поверить готово
В нежную ложь.
Генриетта, Генриетта!
Я зову.
Спряталась ли где-то
Ты в траву?
Стариков не видно,
Сад их нем,
Дом, – глядеть обидно! –
Кем разрушен, кем?
Генриетта, Генриетта,
Где же ты?
Помнишь это лето,
Как с тобою мы гуляли
В чистом поле и сбирали
Там цветы?
Где дорога
Вдаль вела,
У порога
Ты меня ждала,
Так светла и весела.
Генриетта, Генриетта,
Ты была легко одета,
В белый шёлк одета.
Жемчуг был на шее,
Но твоя краса
Жемчуга милее.
Ты беспечно улыбалась,
Звонко, звонко ты смеялась,
И в ту пору развевалась
За спиной твоя коса.
Ты любила быть простою,
Как весна,
Так светла душою,
Так ясна.
Мы играли,
Мы шутили,
Мы друг друга догоняли,
И ловили,
И сбирали
В это лето
Мы цветы.
Генриетта, Генриетта,
Где же ты?
Генриетта знала
Все дороги, все пути.
Где и как пройти,
Генриетта знала.
Ей пруссак сказал: «Веди!»
Генриетта побежала
Впереди,
Путь пруссакам указала
Под шрапнели,
На штыки,
Но убить успели
Генриетту пруссаки.
Генриетта, Генриетта,
Если есть у Бога лето,
Если есть у Бога рай,
Ты в раю играй.
