Арсений Иванович Несмелов (Митропольский) родился 8 июня (по ст. стилю) 1889 года в Москве в дворянской семье, прошел обучение во Втором Московском и Нижегородском Аракчеевском кадетских корпусах. Первый его сборник стихов и прозы «Военные странички» вышел в 1915 году.
В звании поручика А. Несмелов участвовал в боях Первой мировой войны. Получил ранение. За исключительное бесстрашие был награжден четырьмя орденами.
Осенью 1917 года он принимал участие в московском антибольшевистском восстании юнкеров, жестоко подавленном, которое позже описал в поэме «Восстание». Затем воевал в рядах Белой гвардии — в войсках адмирала Колчака и генерала Каппеля. Участвовал в Сибирском Ледяном походе — одном из наиболее трагических и суровых испытаний Гражданской войны (до сих пор малоизвестных большинству наших современников).
В документах Белой гвардии этот поход назван Великим Сибирским (Ледяным) походом. Возглавил его главнокомандующий Восточным фронтом генерал-лейтенант В. О. Каппель, который в ноябре 1919 года, оставив Омск, двинул 30-тысячную пеше-конную армию на Иркутск — на освобождение предательски арестованного чехословацким корпусом Верховного Правителя России адмирала А. В. Колчака и выданного большевикам. Продвигались с постоянными боями от города к городу: Омск — Ново-Николаевск (Новосибирск) — Барнаул — Красноярск… Однако освободить адмирала не удалось, не успели, он был расстрелян большевиками по прямому приказу Ленина. Тогда каппелевцы двумя колоннами обогнули Иркутск и вышли к Байкалу. В феврале 1920 года армия генерала Каппеля перешла Байкал по льду и вышла к станции Мысовая, где их ждали войска атамана Семенова и санитарные поезда. Это была самая тяжелая часть пути Великого Сибирского (Ледяного) похода. Что такое зима в Сибири — никому объяснять не надо. На станции Мысовая раненые и больные каппелевцы были погружены в эшелоны, а остальные продолжили этот беспримерный поход до Читы. Всего было преодолено более тысячи километров[2]. По его окончании был учрежден Знак отличия военного ордена «За Великий Сибирский поход», который ставился в один ряд с орденом Святого Георгия.
Находясь в Приморье, в Дальневосточной республике (ДВР), А. Несмелов всецело посвятил себя литературному творчеству. Во Владивостоке им были изданы сборники стихотворений «Стихи» (1921) и «Уступы» (1924), а также поэма «Тихвин» (1922). Здесь он взял себе псевдонимом фамилию погибшего в бою товарища (Несмелов).
После установления советской власти на Дальнем Востоке А. Несмелов почти два года продолжал оставаться во Владивостоке под надзором ОГПУ без права выезда. Но в 1924 году, заблаговременно узнав о готовившихся новой властью расправах над бывшими белогвардейцами, покинул Родину и через глухую тайгу, через советско-китайскую границу и гаоляновые джунгли сумел добраться до Харбина — главного дальневосточного центра русской эмиграции.
В Харбине поэтический талант Несмелова раскрылся во всей своей силе. По признанию эмигрантских литературных кругов, А. Несмелов стал одним из лучших русских дальневосточных поэтов. Особую популярность имела его крайне необычная и оттого захватывающая «Баллада о даурском бароне», которая переписывалась и передавалась из рук в руки, как когда-то лермонтовское «На смерть поэта». И хотя в ней с холодной отстраненностью описаны бередящие душу зверства полусумасшедшего барона Унгерна, все же художественное своеобразие и поэтически мастерская форма этой баллады заставляют любого читателя запомнить ее навсегда.
…Я слышал:
В монгольских унылых улусах,
Ребенка качая при дымном огне,
Раскосая женщина в кольцах и бусах
Поет о бароне на черном коне…
И будто бы в дни,
Когда в яростной злобе
Шевелится буря в горячем песке, —
огромный,
Он мчит над пустынею Гоби,
И ворон сидит у него на плече.
Стихи Несмелова публиковались не только в изданиях русской эмиграции в Китае, но и в Европе, и даже (в 1927–1929 годах) в советском журнале «Сибирские огни». В Китае вышли его поэтические книги «Кровавый отблеск» (Харбин, 1929), «Без России» (Харбин, 1931), «Через океан» (Шанхай, 1934), «Только такие!» (Харбин, 1936), «Полустанок» (Харбин, 1938), «Белая Флотилия» (Харбин, 1942), а также сборник новелл «Рассказы о войне» (Шанхай, 1936). В Берне отдельным изданием увидела свет его поэма «Георгий Семена» (1936). Творчество Арсения Несмелова высоко оценивали Борис Пастернак, Марина Цветаева, Николай Асеев, Леонид Мартынов и другие советские поэты.
Однако вынесенный большевистским режимом приговор все же настиг поэта. После вступления советских войск в Харбин в августе 1945 г. Несмелов был арестован и переправлен в Советский Союз. Жизнь его оборвалась в том же году в тюремной камере НКВД.
Если нынешнее русское сопротивление заключено в основном в печатном слове, в песне, в митинге, то сопротивление большевистской диктатуре требовало борьбы подлинной, героической, сопряженной с личной гибелью. Воины из Белого стана, сопротивляясь насилию, сознательно шли на смерть. И потому их поэты были выразителями подлинного, героического патриотизма. В их сердцах жила Родина, великая и прекрасная, их патриотизм был глубоко искренним и национально-волевым.
Пели добровольцы, Пыльные теплушки
Ринулись на запад в стукоте колес.
С бронзовой платформы выглянули пушки.
Натиск и победа! или — под откос.
Трагедия, пережитая ими, была ничуть не меньшей, чем та, какую переживаем ныне мы. И разве не о нашем времени сказаны эти слова? Ведь это к нам, нынешним, сквозь годы забвения обращается героический, пронзительно русский поэт Арсений Несмелов:
Воля к победе.
Воля к жизни.
Четкое сердце.
Верный глаз.
Только такие нужны Отчизне,
Только таких выкликает час.
Через засеки
И волчьи ямы,
Спешенным строем
Иль на коне.
Прямы, напористы и упрямы —
Только такие нужны стране.
Именно такая, жизнеутверждающая, волевая поэзия дает мощный толчок современному направлению русского поэтического сопротивления.
Судьба русской литературы беспрецедентно уникальна. Ведь она до сих пор до конца не изучена и даже полностью не познана. Разорванная 1917 годом, она все еще таит в себе массу потерянных или вычеркнутых из жизни имен, которые придется кропотливо и долго заново открывать нынешним и будущим ее исследователям. Более того, им, будущим исследователям, неизбежно придется пересматривать многие утвердившиеся ценности и целые пласты российской литературы XX века.
Давайте посмотрим: кто из советских стихотворцев воспел Гражданскую войну как нечто романтическое и необходимое? Ну разве что интернациональные «граждане мира», многие из которых в реальности не столько воевали на Гражданской, сколько создавали миф о своем участии в ней. Русские же национальные поэты каким-то шестым чувством ощущали сермяжную истину, что воспевать тут особенно нечего, стараясь держаться подальше от этой братоубийственной бойни и любыми путями сторонясь ее и в жизни, и в творчестве. Вот когда началась Отечественная война — тогда наши поэты проявили себя во всем блеске. Один только Твардовский чего стоит, не говоря о десятках других. Но для воинов Белой гвардии та Гражданская была на деле Отечественной. Ведь у них отнимали Родину. Потому-то и дала она столько русских витязей, одинаково владевших оружием и поэтическим словом. Среди них был офицер-кавалергард и проникновенный поэт Сергей Бехтеев.
Повторяю еще раз, потому что это очень важно: сейчас, в наше жестокое и лицемерное время, стихи белогвардейских офицеров читаются и воспринимаются крайне современно. Как будто и не разделяет нас почти целый век со времени их написания. Достаточно прочитать такие строки стихотворения «Русская Голгофа», написанного Сергеем Бехтеевым в 1920 году:
Ликует Антихрист-Иуда,
Довольный успехом побед:
Свершилось вселенское чудо,
И царства христьянского — нет!
Гремит сатана батогами
И в пляске над грудой гробов
Кровавой звездой и рогами
Своих награждает рабов.
И воинство с красной звездою,
Приняв роковую печать,
К кресту пригвождает с хулою
Несчастную Родину-Мать!
Всё повторилось в России с какой-то дьявольской закономерностью, лишь только с большей подлостью и с большим коварством.
Вот уже почти двадцать лет русская патриотическая пресса пишет о закабалении России «пятой колонной», превратившейся на деле уже в «шестую колонну» бесчисленных предателей и грабителей нашего национального достояния. И все эти годы мы говорим о безразличии населения к бедам страны, все эти годы мы безуспешно призываем русских к объединению перед личиной всемирного, циничного Хама, нагло попирающего наши традиции и нашу культуру. Современный бесстрашный поэт мог бы слово в слово повторить все то, что в 1921 году Сергей Бехтеев выплеснул из своего сердца в стихотворении «Мать», которое абсолютно актуально и для нынешних дней:
