посмотрим, что будет, что станет.
Ведь мы никогда не кончаемся,
мы – воль напряженных блистанья!..
А если минутною робостью
скуют нас сердца с берегами -
вскипим! И над синею пропастью
запляшем сухими ногами.
3
И, в жизнь окунувшийся разом,
во тьму жемчуговых глубин,
под шлемом стальным водолаза
дыши, и ищи, и люби.
Оксана! Жемчужина мира!
Я, воздух на волны дробя,
на дне Малороссии вырыл
и в песню оправил тебя.
Пусть по дну походка с развальцем,
пусть сумрак подводный так сыр,
но солнце опалом на пальце
сияет на синий мир.
А если не солнцем – медузой
ты станешь во тьме голубой,-
я все корабли поведу
за бледным сияньем – тобой.
4
Тысячи верст и тысячи дней
становятся всё видней…
Тысячи душ и тысячи тел…
Рой за роем героев взлетел.
В голубенький небесный чепчик
с прошивкой облачного кружевца
одевшись,
малый мир
всё крепче
зажать в ручонки землю тужится.
А -
старый мир
сквозь мертвый жемчуг
угасших звезд, что страшно кружатся,
на малыша глядит и шепчет
слова проклятия и ужаса.
1920
Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1967.
Три года гневалась весна,
три года грохотали пушки,
и вот – в России не узнать
пера и голоса кукушки.
Заводы весен, песен, дней,
отрите каменные слезы:
в России – вора голодней
земные груди гложет озимь.
Россия – лен, Россия – синь,
Россия – брошенный ребенок,
Россию, сердце, возноси
руками песен забубенных.
Теперь там зори поднял май,
теперь там груды черных пашен,
теперь там – голос подымай,
и мир другой тебе не страшен.
Теперь там мчатся ковыли,
и говор голубей развешан,
и ветер пену шевелит
восторгом взмыленных черешен.
Заводы, слушайте меня -
готовьте пламенные косы:
в России всходят зеленя
и бредят бременем покоса!
1920, Владивосток
Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1967.
Была пора глухая,
была пора немая,
но цвел, благоухая,
рабочий праздник мая.
Осыпаны снегами,
окутаны ночами,
встречались мы с врагами
грозящими очами.
Но встал свободы вестник,
подобный вешним водам,
винтами мрачных лестниц
взлетевший по заводам.
От слов его синели
и плавились металлы,
и ало пламенели
рабочие кварталы.
Его напевы проще,
чем капли снеготая,
но он запел – и площадь
замолкла, как пустая.
Рабочие России,
мы жизнь свою сломаем,
но будет мир красивей
цветущий Первым маем!
Не серый мрамор крылец,
не желтый жир паркета -
для нас теперь раскрылись
все пять объятий света.
Разрушим смерть и казни,
сорвем клыки рогаток,-
мы правим правды праздник
над праздностью богатых.
Не загремит «ура» у них,
когда идет свобода.
Он вырван, черный браунинг,
из рук врагов народа.
И выбит в небе дней шаг,
и нас сдержать не могут:
везде сердца беднейших
ударили тревогу.
Над гулом трудных будней
железное терпенье
полней и многотрудней
машин шипящих пенья.
Греми ж, земля глухая,
заводов дым вздымая,
цвети, благоухая,
рабочий праздник мая!
1920
Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1967.
Сегодня – не гиль позабытую разную
о том, как кончался какой-то угодник,
нет! Новое чудо встречают и празднуют -
румяного века живое «сегодня».
Грузчик, поднявший смерти куль,
взбежавший по неба дрожащему трапу,
стоит в ореоле порхающих пуль,
святым протянув заскорузлую лапу.
Но мне ли томленьем ангельских скрипок
завешивать уши шумящего города?-
Сегодня раскрашенных ярко криков
сплошная сквозь толпы идет когорта.
Товарищ – Солнце! Выведи день,
играющий всеми мускулами,
чтоб в зеркале памяти – прежних дребедень
распалась осколками тусклыми.
Товарищ – Солнце! Высуши слез влагу,
чьей луже душа жадна.
Виват! огромному красному флагу,
которым небо машет нам!
1921
Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1967.
1
Выстрелом дважды и трижды
воздух разорван на клочья…
Пули ответной не выждав,
скрылся стрелявший за ночью.
И, опираясь об угол,
раны темнея обновкой,
жалко смеясь от испуга,
падал убитый неловко.
Он опускался, опускался,
и небо хлынуло в зрачки.
Чего он, глупый, испугался?
Вон звезд веселые значки,
А вот земля совсем сырая…
Чуть-чуть покалывает бок.
Но землю с небом, умирая,
он всё никак связать не мог!
2
Ах, еще, и еще, и еще нам
надо видеть, как камни красны,
чтобы взорам, тоской не крещенным,
переснились бы страшные сны,
Чтобы губы, не знавшие крика,
превратились бы в гулкую медь,
чтоб от мала бы всем до велика
ни о чем не осталось жалеть.
Этот клич – не упрек, не обида!
Это – волк завывает во тьме,
под кошмою кошмара завидя
по снегам зашагавшую смерть.
Он, всю жизнь по безлюдью кочуя,
изучал издалека врагов
и опять из-под ветра почуял
приближенье беззвучных шагов.
Смерть несет через локоть двустволку,
немы сосны, и звезды молчат.
Как же мне, одинокому волку,
не окликнуть далеких волчат!
2
Тебя расстреляли – меня расстреляли,
и выстрелов трели ударились в дали,
даль растерялась – расстрелилась даль,
но даже и дали живому не жаль.
Тебя расстреляли – меня расстреляли,
мы вместе любили, мы вместе дышали,
в одном наши щеки горели бреду.
Уходишь? И я за тобою иду!
На пасмурном небе затихнувший вечер,
как мертвое тело, висит, изувечен,
и голубь, летящий изломом, как кречет,
и зверь, изрыгающий скверные речи.
Тебя расстреляли – меня расстреляли,
мы сердце о сердце, как время, сверяли,
и как же я встану с тобою, расстрелян,
пред будущим звонким и свежим апрелем?!
4
Если мир еще нами не занят
(нас судьба не случайно свела) -
ведь у самых сердец партизанят
наши песни и наши дела!
Если кровь напоенной рубахи
заскорузла в заржавленный лед -
верь, восставший! Размерены взмахи,
продолжается ярый полет!
Пусть таежные тропы кривые
накаляются нашим огнем…
Верь! Бычачью вселенскую выю
на колене своем перегнем!
Верь! Поэтово слово не сгинет.
Он с тобой – тот же загнанный зверь.
Той же служит единой богине
бесконечных побед и потерь!
1921
Николай Асеев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1967.
Красные зори,
красный восход,
красные речи
у Красных ворот,
и красный,
на площади Красной,
народ.
У нас пирогами
изба красна,
у нас над лугами
горит весна.
И красный кумач
на клиньях рубах,
и сходим с ума
о красных губах.
И в красном лесу
бродит красный зверь.
И в эту красу
прошумела смерть.
Нас толпами сбили,
согнали в ряды,
мы красные в небо
врубили следы.
За дулами дула,
за рядом ряд,
и полымем сдуло
царей и царят.
Не прежнею спесью
наш разум строг,
но новые песни
все с красных строк.
Гляди ж, дозирая,
