Лев Ошанин - Избранные стихи и песни

В этот вечер в танце карнавала
Я руки твоей коснулся вдруг.
И внезапно искра пробежала
В пальцах наших встретившихся рук.
Где потом мы были, я не знаю,
Только губы помню в тишине,
Только те слова, что, убегая,
На прощанье ты шепнула мне:
   Если любишь - найди,
   Если хочешь - приди,
   Этот день не пройдет без следа.
   Если ж нету любви,
   Ты меня не зови,
   Все равно не найдешь никогда.
И ночами снятся мне недаром
Холодок оставленной скамьи,
Тронутые ласковым загаром
Руки обнаженные твои.
Неужели не вернется снова
Этой летней ночи забытье,
Тихий шепот голоса родного,
Легкое дыхание твое:
   Если любишь - найди,
   Если хочешь - приди,
   Этот день не пройдет без следа.
   Если ж нету любви,
   Ты меня не зови,
   Все равно не найдешь никогда.

Кем я был на войне?
Полузрячим посланцем из тыла,
Забракованный напрочно всеми врачами земли.
Только песня моя с батальоном в атаку ходила,-
Ясноглазые люди ее сквозь огонь пронесли.
Я подслушал в народной душе эту песню когда-то
И, ничем не прикрасив, тихонько сказал ей: - Лети!
И за песню солдаты
              встречали меня, как солдата,
А враги нас обоих старались убить на пути.
Что я делал в тылу?
                Резал сталь огневыми резцами.
Взявшись за руки,
          в тундре шагали мы в белую мглу.
Город строили мы, воевали с водой и снегами.
С комсомольских времен
       никогда не бывал я в тылу.
Дай же силу мне, время,
              сверкающим словом и чистым
Так пропеть, чтоб цвели
              небывалым цветеньем поля,
Где танкисты и конники
              шляхом прошли каменистым,
Где за тем батальоном дымилась дорога-земля.

Высоки были стены, и ров был глубок.
С ходу взять эту крепость никак он не мог.
Вот засыпали ров - он с землей наравне.
Вот приставили лестницы к гордой стене.
Лезут воины кверху, но сверху долой
Их сшибают камнями, кипящей смолой.
Лезут новые - новый срывается крик.
И вершины стены ни один не достиг.
- Трусы! Серые крысы вас стоят вполне!-
Загремел Александр.- Дайте лестницу мне!-
Первым на стену бешено кинулся он,
Словно был обезьяною в джунглях рожден.
Следом бросились воины,-
              как виноград,-
Гроздья шлемов над каждой ступенью висят.
Александр уже на стену вынес свой щит.
Слышит - лестница снизу надсадно трещит.
Лишь с двумя смельчаками он к небу взлетел,
Как обрушило лестницу тяжестью тел.
Три мишени, три тени - добыча камням.
Сзади тясячный крик:
            - Прыгай на руки к нам!-
Но уже он почувствовал, что недалек
Тот щемящий, веселый и злой холодок.
Холодок безрассудства. Негаданный, тот,
Сумасшедшего сердца слепой нерасчет.
А в слепом нерасчете - всему вопреки -
Острый поиск ума, безотказность руки.
Просят вниз его прыгать? Ну что ж, он готов,-
Только в крепость, в толпу озверелых врагов.
Он летит уже. Меч вырывает рука.
И с мечами, как с крыльями, два смельчака.
(...Так, с персидским царем начиная свой бой,
С горсткой всадников резал он вражеский строй
Да следил, чтоб коня его злая ноздря
Не теряла тропу к колеснице царя...)
Но ведь прошлые битвы вершили судьбу -
То ль корона в кудрях, то ли ворон на лбу.
Это ж так, крепостца на неглавном пути,
Можно было и просто ее обойти,
Но никто из ведущих о битвах рассказ
Не видал, чтобы он колебался хоть раз.
И теперь, не надеясь на добрый прием,
Заработали складно мечами втроем.
Груды тел вырастали вокруг.
                       Между тем
Камень сбил с Александра сверкающий шлем.
Лишь на миг опустил он свой щит. И стрела
Панцирь смяла и в грудь Александра вошла.
Он упал на колено. И встать он не смог.
И на землю безмолвно, беспомощно лег.
Но уже крепостные ворота в щепе.
Меч победы и мести гуляет в толпе.
Александра выносят. Пробитая грудь
Свежий воздух целебный не в силах вдохнуть...
Разлетелся быстрее, чем топот копыт,
Слух по войску, что царь их стрелою убит.
Старый воин качает седой головой:
"Был он так безрассуден, наш царь молодой".
Между тем, хоть лицо его словно в мелу,
Из груди Александра добыли стрелу.
Буйно хлынула кровь. А потом запеклась.
Стали тайные травы на грудь ему класть.
Был он молод и крепок. И вот он опять
Из беспамятства выплыл. Но хочется спать...
Возле мачты сидит он в лавровом венке.
Мимо войска галера плывет по реке.
Хоть не ведали воины точно пока,
То ль живого везут, то ль везут мертвяка,
Может, все-таки рано им плакать о нем?
Он у мачты сидит. И молчит о своем.
Безрассудство... А где его грань?
                          Сложен суд,-
Где отвага и глупость границу несут.
Вспомнил он, как под вечер, устав тяжело,
Войско мерно над черною пропастью шло.
Там персидских послов на окраине дня
Принял он второпях, не слезая с коня.
Взял письмо, а дары завязали в узлы.
- Не спешите на битву,- просили послы.-
Замиритесь с великим персидским царем.
- Нет,- сказал Александр,- мы скорее умрем.
- Вы погибнете,- грустно сказали послы,-
Нас без счета, а ваши фаланги малы.-
Он ответил:
       - Неверно ведете вы счет.
Каждый воин мой стоит иных пятисот.-
К утомленным рядам повернул он коня.
- Кто хотел бы из вас умереть за меня? -
Сразу двинулись все.
         - Нет,- отвел он свой взгляд,-
Только трое нужны. Остальные - назад.-
Трое юношей, сильных и звонких, как меч,
Появились в размашистой резкости плеч.
Он, любуясь прекрасною статью такой,
Указал им на черную пропасть рукой.
И мальчишки, с улыбкой пройдя перед ним,
Молча прыгнули в пропасть один за другим.
Он спросил:
     - Значит, наши фаланги малы?-
Тихо, с ужасом скрылись в закате послы.
Безрассудство, а где его грань?
                        Сложен суд,
Где бесстрашье с бессмертьем границу несут.
Не безумно ль водить по бумаге пустой,
Если жили на свете Шекспир и Толстой?
А зачем же душа? Чтобы зябко беречь
От снегов и костров, от безжалостных встреч?
Если вера с тобой и свеченье ума,
То за ними удача приходит сама.
...Царь у мачты. А с берега смотрят войска:
- Мертвый? Нет, погляди, шевельнулась рука...-
Старый воин качает седой головой:
- Больно ты безрассуден, наш царь молодой.-
Александр, улыбнувшись, ответил ему:
- Прыгать в крепость, ты прав, было мне ни к чему.

Это будет вот так:
        будут звезды бесчисленно падать.
Разбежится гроза,
        а закат еще жив в полумгле...
Будешь ты повторять мне:
       «Не надо, не надо, не надо...»
Я возьму тебя за руку
          и поведу по земле.
И рука твоя станет доверчивой, доброй,
                              послушной.
А земля будет разной — радушной, чужой,
                            равнодушной...
Это что за река? Это Нил, Енисей или Волга?
Я прижму тебя больно к перилам моста.
Я люблю тебя, слышишь?
            Всю жизнь. Беспощадно. Безмолвно.
Звезды тихо уходят домой.
          Холодеет. Рассвет.
                И в руках пустота.