Лирика в жанре цы эпохи Сун (X-XIII вв.) – одна из высочайших вершин китайской литературы. Поэзия приблизилась к чувствам, отбросила сковывающие формы канонических регулярных стихов в жанре ши, еще теснее слилась с музыкой. Поэтические тексты цы писались на уже известные или новые мелодии и, обретая музыкальность, выражались затейливой разномерностью строк, изысканной фонетической структурой, продуманной гармонией звуков, флером недоговоренности, из дымки которой вырисовывались тонкие намеки и аллюзии. Поэзия цы часто переводилась на разные языки, но особенности формы и напевности преимущественно относились к второстепенному плану и далеко не всегда воспроизводились, что наносило значительный ущерб общему гармоничному звучанию произведения. Настоящий сборник, состоящий из ста стихов тридцати четырех поэтов, – первая в России наиболее подробная подборка, дающая достоверное представление о поэзии эпохи Сун в жанре цы. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
ветер срывает с деревьев листы,
выхожу на балкон – увидать
эту тропку, ушедшую в глушь темноты.
Так хотелось бы дальнему весточку сердца послать…
Но в какой стороне обретаешься ты?
Мелодия «Муланьхуа»
На озере милее и милее,
челны гуляк ласкает рябь волны,
в тумане раннем ива зеленеет,
и рдеет абрикос в пылу весны.
Скупа на радость жизнь и всё горчит.
Неужто злато вам дороже чар девичих?
Приветствуй чашей дне́вные лучи
и проводи с цветами каждый вечер.
Когда глаза над чашею скрестились
Мелодия «Дидицзинь»
Когда глаза над чашею скрестились,
сердца рванулись дрожью.
Шелка за ширмой в спальне были сброшены,
затрепетал светильник.
Краса моя насупилась устало,
в хмельном дурмане отвратившись слов.
Когда же к страсти нежной, одеяло,
ты призовешь нас вновь?
Я вот что на прощание скажу
Мелодия «Юйлоучунь»
Я вот что на прощание скажу,
тем омрачив прекрасной девы лик:
страсть и разлука – нашей жизни миг,
ни с ветром, ни с луной их не свяжу.
Не напевай мне грустных песен оных,
они прощальной боли не излечат.
Ведь даже и лоянские пионы
с весенней страстью расстаются легче [13].
Как необъятен непостижный двор
Мелодия «Деляньхуа»
Как необъятен непостижный двор!
Густы в нем ив навесы,
нет счета плотным занавескам.
Но где же резвый конник мой гуляет?
С балкона не узреть вертеп Чжантая [14].
Дожди, ветра в последнюю луну,
под ночь замкну затвор,
да тщетно удержать весну.
Остановитесь, лепестки, – молю, рыдая…
Они безмолвно на качель спадают.
Мелодия «Цайсянцзы»
1
В еслом влеком мой челн, Сиху прелестно,
струит лазурная вода,
трава на дамбе так чудесна,
а где-то жалостно поет дуда.
На глади вод глазурных челнока
скольжение неощутимо,
но зыбь воды, почти незрима,
вспугнула птиц с прибрежного песка.
5
Кто осознает, что Сиху прелестно
и неподвластно временам?
В карете мчать сюда любезно
и кубок жадно опрастать до дна.
Им ли понять, что я, склонясь к перилам,
слежу, как травы кроет ночь,
как дымка даль воды сокрыла
и цапля с плеса улетает прочь.
Ночью вернулся в Линьгао [15]
Мелодия «Линьцзянсянь»
Пил на Восточном склоне, протрезвел
и снова пил почти что до рассвета.
Услужник в доме так храпел,
что стук остался без ответа.
Под плеск волны стою с клюкой.
Мне грустно, что я жизнью жил чужой.
Доколе будет длиться суета?
Стих ветер, волн замолк круговорот.
В челне бы скрыться навсегда,
закончить дни в безбрежье вод.
Мелодия «Цзяньцзы муланьхуа»
В божественной истоме
все звуки неба и земли оцепенели.
Еще персты струны и не задели,
но дух уже музы́кой стонет.
Осенним ветром и разливом вод
мне цинь рисует вечность и бездонность.
А дома до рассвета ночь бессонна,
и рокот струн всё из ушей нейдет.
Написал в своем доме в Хуанчжоу у монастыря Созерцания и мудрости [16]
Мелодия «Бусуаньцзы»
Поздний месяц над платаном,
и часам, и людям спится.
Промелькнет, бывает, путник странный
бледной тенью сирой птицы.
Встрепенусь, всмотрюсь во тьму,
кто встревожил, не пойму.
В этой глухомани пригнездиться
не приятно никому.
Мелодия «Цзянчэнцзы»
Не юн, но полон юных молодечеств,
ошую рыжий пес готов,
а одесную – ловчий кречет,
на мне соболья шапка и жакет.
На хо́лмах нас тут тысяча ловцов,
со мной все на охоту, горожане,
ваш воевода бравым Сунем [18] станет
и тигра самолично убиет.
Я, выпив, бесшабашен и могуч,
а до того, что сед, —
и дела нет.
Когда ж из высших туч [19]
мне спустят избавление от мук,
я натяну свой дивный лунный лук [20]
