«дом с бесконечными фигурами…»
дом с бесконечными фигурами
стоит на табуретке
час проходят люди с абажурами
в зелёном галстуке и фас.
И бочка взрывается тут
и щенки летят как песок
и воздухом человек надут
ладонью трёт висок.
я возбуждаюсь глядя на девушку,
я поражен ей.
стоит свечой над морем нага
«Елизавета играла с огнём…»
Елизавета играла с огнем,
Елизавета играла с огнем,
пускала огонь по спине,
пускала огонь по спине.
Петр Палыч смотрел в восхищенье кругом,
Петр Палыч смотрел в восхищенье кругом
и дышал тяжело,
и дышал тяжело,
и за сердце держался рукой.
3 августа 1933
— Мне всё противно.
Миг и вечность
меня уж больше
не прельщают.
Как страшно,
если миг один до смерти,
но вечно жить ещё страшнее.
А к нескольким годам
я безразлична.
— Тогда возьми вот этот шарик —
научную модель вселенной.
Но никогда не обольщай себя надеждой,
что форма шара —
истинная форма мира.
Действительно,
мы к шару чувствуем почтенье
и даже перед шаром снимем шляпу:
лишь только то высокий смысл имеет,
что узнаёт в своей природе бесконечной.
Шар бесконечная фигура.
— Мне кажется —
я просто дура.
Мне шар напоминает мяч.
Но что такое шар?
Шар деревянный,
просто дерева обрубок.
В нём смысла меньше, чем в полене.
Полено лучше тем,
что в печь хотя бы легче лезет.
Однако я соображаю:
планеты все почти шарообразны.
Тут есть над чем задуматься,
но я бессильна.
— Однако я тебе советую подумать:
чем ниже проявление природы,
тем дальше отстоит оно от формы шара.
Сломай кусок обыкновенного гранита —
и ты увидишь острую поверхность.
Но если ты не веришь мне, голубка,
то ничего тебе сказать об этом больше не могу.
— Ах нет, я верю,
я страдаю,
умом пытаюсь вникнуть в суть.
Но где мне силы взять,
чтоб уловить умом значенье формы.
Я женщина,
и многое сокрыто от меня.
Моя структура предназначена природой
не для раскрытия небесных тайн природы.
К любви стремятся мои руки.
Я слышу ласковые звуки.
И всё на свете мной забыто —
и время конь,
и каждое мгновение копыто.
Всё погибло. Мир бледнеет.
Звезды рушатся с небес.
День свернулся. Миг длиннеет.
Гибнут камни. Сохнет лес.
Только ты стоишь, учитель,
неизменною фигурой.
Что ты хочешь, мой мучитель?
Мой мучитель белокурый?
В твоём взгляде светит ложь.
Ах, зачем ты вынул нож!
6 августа 1933
Генрих Левин
ты цветок
и света удивительный поток
летит из глаз твоих на вещи
и в этом свете мир мы видим резче.
Ты первый двигатель как раз.
Смотри пожалуйста на нас.
Ты колокол воздушных токов
ты человек лишённый всех пороков.
<13 августа 1933>
Вот Кумпельбаков пробегает,
держа на палке мыслей пук.
К нему Кондратьев подбегает,
издав губами странный звук.
Тут Кумпельбаков сделал глазом
в толпу направо дивный знак.
Упал в траву Кондратьев разом
и встать не мог уже никак.
Смеётся громко Кумпельбаков.
Лежит Кондратьев точно сор.
От глаза лишь нежданных знаков
какой случается позор!
21 августа 1933
«Мчится немец меж домами…»
Мчится немец меж домами
мчится в бархатных штанах
мчится быстро в гости к маме
в город славный Штаккельнах.
немца кудри черно-буры
грозди глаз его блестят
по бокам его кабуры
бьют по крупу и свистят
по бокам его кобуры
бьют коня в тяжелый круп
немец немец от натуры
ловок, смел, суров и груб.
гвозди глаз его так хмуры
точно снится немцу сон
по бокам его кобуры
испускают страшный звон.
люди в страхе рассуждают:
кто сей всадник? объясните!
в нас, от страха, мысли тают,
рвутся нервов наших нити.
Немцу жизнь как игрушка
немцу пища невдомёк
вот вдали стоит избушка
светит в окнах огонёк.
21 августа <1933>
Лес качает вершинами,
люди ходят с кувшинами,
ловят из воздуха воду.
Гнётся в море вода.
Но не гнется огонь никогда.
Огонь любит воздушную свободу.
<21 или 22 августа> 1933
«Из воздухоплавательного парка…»
Из воздухоплавательного парка
бежит с восторгом фермоплаз.
блестит Юпитер. Звёздам жарко.
К трубе подносит Клумбов глаз.
Огромной силы приближенье
увидел Клумбов сквозь трубу.
Звёзд бесконечное движенье
планет безумный танец
фу ослепительно
<Август 1933>
Где ты?
Я тут.
А где твоя подруга?
Подруга в гости не пришла.
А где твоя большая книга?
А книга спрятана в шкапу.
Зачем ты книгу спрятал в шкап?
Ах, просто по ошибке.
Я вытирал со стула пыль
мохнатой тряпкой.
Смотрю летают мухи
около еды.
и оставляют разные, паршивые следы
на разных, дорогих предметах.
<24 августа 1933>
Молчите все!
А мне молчать нельзя:
я был однажды в Англии, друзья.
Передо мной открылся пир:
сидело сорок человек
на креслах стиля пол-ампир,
прекрасно приспособленных для нег.
Зал освещало электричество.
Я вижу: вдруг Его Величество,
рукой мантилью скинув с плеч,
произнести готово речь.
Тут сразу мухи полетели,
производя особый шум,
а все испуганно глядели
и напрягали тщетно ум.
Вдруг входит в зал в простой накидке
какой-то странный гражданин
и, королю дав под микитки,
садится мрачно в цеппелин,
и, заведя рукой пружину,
ногами быстро жмёт педаль,
и направляет вверх машину,
и улетает быстро вдаль.
Сначала все остолбенели:
не слышно было вздоха.
Потом тарелки зазвенели,
и поднялась ужасная суматоха.
Король зубами грыз подушки,
то в стену стукал кулаком,
то, приказав стрелять из пушки,
скакал в подштанниках кругом,
то рвал какую-то бумагу,
то, подскочив нежданно к флагу,
срывал его движеньем воли,
то падал вдруг от страшной боли.
24 августа 1933
«жил был в доме тридцать три единицы…»
Жил-был в доме тридцать три единицы
человек, страдающий болью в пояснице.
Только стоит ему съесть лук или укроп,
валится он моментально, как сноп.
Развивается боль в правом боку,
человек стонет: «Я больше не могу!
Погибают мускулы в непосильной борьбе.
Откажите родственнику карабе…»
И так, слово какое-то не досказав,
умер он, пальцем в окно показав.
Все присутствующие тут и наоборот
стояли в недоумении, забыв закрыть рот.
Доктор с веснушками возле губы
катал по столу хлебный шарик при помощи медицинской трубы.
Сосед, занимающий комнату возле уборной
стоял в дверях, абсолютно судьбе покорный.
Тот, кому принадлежала квартира,
гулял по коридору от прихожей до сортира.
Племянник покойника, желая развеселить собравшихся гостей кучку,
заводил грамофон, вертя ручку.
Дворник, раздумывая о привратности человеческого положения,
заворачивал тело покойника в таблицу умножения.
Варвара Михайловна шарила в покойницком комоде
не столько для себя, сколько для своего сына Володи.
Жилец, написавший в уборной «пол не марать»,
вытягивал из-под покойника железную кровать.
Вынесли покойника, завернутого в бумагу,
положили покойника на гробовую колымагу.
Подъехал к дому гробовой шарабан.
Забил в сердцах тревогу громовой барабан.
1933
