1801
Василий Капнист
(1758–1823)
Поэт и драматург Василий Васильевич Капнист родился на Украине, в Полтавской губернии, в своем родовом имении Обуховка. Пятнадцати лет приехал в Петербург и поступил капралом в гвардию, где в это время служили Н. А. Львов и Г. Р. Державин. Капнист сблизился с ними, а впоследствии и породнился.
Первые произведения Капниста были выдержаны в традициях высокой гражданской поэзии. В «Сатире I» (написана в 1777 г., опубликована в 1780 г.) он высмеивал льстивых казенных стихотворцев, а в «Оде на рабство» (1783) с гневом и болью говорил о «порабощенье» украинских крестьян (поводом для написания оды явился указ Екатерины II от 3 мая 1783 года, которым вводилось крепостное право в Киевском, Черниговском и Новгород-Северском наместничествах).
Правда, спустя четыре года из-под пера Капниста вышло стихотворение, прославляющее Екатерину: «Ода на истребление в России звания раба Екатериною Второю, в 15 день февраля 1786 года». Повод для похвалы и воодушевления кажется не столь уж значителен: императрица издала указ, согласно которому на адресованных к ней прошениях следовало подписываться не «раб», но «верноподданный». Однако преувеличение, в которое впадал автор оды, едва ли не было нарочитым, в духе русского классицизма поэт начерчивал перед властью программу действий, давал ей наставительные уроки:
Обилие рекой польется
И ризу позлатит полей.
Глас громких песней разнесется,
Где раздавался звук цепей.
В 1793 году Капнист написал сатирическую комедию «Ябеда» (первоначальное название «Ябедник») – замечательно смелое и яркое выступление против судейского произвола, лицемерия и надругательства над правдой и справедливостью. В переделанном, смягченном виде комедия была опубликована и поставлена в 1798 году в Петербурге, но тотчас подверглась запрету (запрет был снят лишь в 1805 г.). Несмотря на известный налет дидактизма, на ходульность традиционных положительных персонажей, «Ябеда» имела большое общественное и литературное значение и содействовала формированию в России той разновидности драматической литературы, которую Гоголь называл «общественной комедией»: «Наши комики двинулись общественной причиной, а не собственной, восстали не противу одного лица, но против целого множества злоупотреблений, против уклоненья всего общества от прямой дороги». «Ябеда» Капниста подготовила появление грибоедовского «Горя от ума», гоголевского «Ревизора», позднее – комедий Сухово-Кобылина и Салтыкова-Щедрина.
Сатирическая злость и гражданский пафос сочетались в творчестве Капниста с душевной мягкостью, задумчивостью, меланхолией, что сделало его одним из первых выразителей нового литературного направления – сентиментализма. Сентиментальное умонастроение особенно отчетливо запечатлелось в произведениях Капниста, написанных на рубеже XVIII и XIX веков. Предметом восхищения поэта становится не орел, что «выше облаков несется», не «сокол», даже не «жаворонок», но «нежной пылью золотою отягченный мотылек»:
Так и мне судьбою вечно
Низкий положен предел.
(«Мотылек», 1796)
Но в своем «низком пределе», в уединенной жизни вдали от света, поэт сохраняет независимость, гордость, открытость души, всегдашнюю готовность прийти на помощь к тем, кто в ней нуждается. Он большой любитель природы, умеющий ценить ее красоты. Он сторонник «умеренности», враг роскоши и излишеств. Все эти мотивы отразились в посланиях Капниста («К богатому соседу», «Другу сердца» и т. д.), в его переводах из Горация и особенно в знаменитой «Обуховке» (1818). В этом стихотворении, воспевающем родное гнездо, в поэтически преображенном свете выступают реальные очертания обстановки и быта, помещичий дом под соломенной крышей, вьющийся змеею Псел, на берегу мельница о двадцати колесах, кладбище с дорогими могилами: «Здесь и прах отца почтенный и прах семи моих детей». Гоголь, в детские годы хорошо знавший Капниста и бывавший в Обуховке (имение Гоголей Васильевка, или Яновщина, располагалось невдалеке), отметил в его творчестве – прежде всего в упомянутом стихотворении – «аромат истинно душевного чувства и какую-то особенную антологическую прелесть, дотоле незнакомую».
Умер Капнист в Кибинцах, в имении знатного вельможи, бывшего министра Д. Трощинского (где также неоднократно бывал молодой Гоголь), а похоронен, согласно его воле, в родной Обуховке.
Главные достижения писателя очень четко определил критик-декабрист А. А. Бестужев в статье «Взгляд на старую и новую словесность в России» (альманах «Полярная звезда на 1833 год»): «В. Капнист известен колкою сатирою, комедиею „Ябеда“, оды его дышат благородством мыслей. Легкие стихотворения достойны древней антологии».
Ю. Манн
Ода на рабство[285] [286]
Приемлю лиру, мной забвенну,
Отру лежащу пыль на ней;
Простерши руку, отягченну
Железных бременем цепей,
Для песней жалобных настрою,
И, соглася с моей тоскою,
Унылый, томный звук пролью
От струн, рекой омытых слезной;
Отчизны моея любезной
Порабощенье воспою.
А Ты, который обладаешь
Един подсолнечною всей,
На милость души преклоняешь
Возлюбленных тобой царей,
Хранишь от злого их навета!
Соделай, да владыки света
Внушат мою нелестну речь, —
Да гласу правды кротко внемлют
И на злодеев лишь подъемлют
Тобою им врученный меч.
В печальны мысли погруженный,
Пойду, от людства удалюсь
На холм, древами осененный,
В густую рощу уклонюсь,
Под мрачным, мшистым дубом сяду.
Там моему прискорбну взгляду
Прискорбный всё являет вид:
Ручей там с ревом гору роет,
Унывно ветр меж сосен воет,
Летя с древ, томно лист шумит.
Куда ни обращу зеницу,
Омытую потоком слез,
Везде, как скорбную вдовицу,
Я зрю мою отчизну днесь:
Исчезли сельские утехи,
Игрива резвость, пляски, смехи;
Веселых песней глас утих;
Златые нивы сиротеют;
Поля, леса, луга пустеют;
Как туча, скорбь легла на них.
Везде, где кущи, села, грады
Хранил от бед свободы щит,
Там тверды зиждет власть ограды
И вольность узами теснит.
Где благо, счастие народно
Со всех сторон текли свободно,
Там рабство их отгонит прочь.
Увы! судьбе угодно было,
Одно чтоб слово превратило
Наш ясный день во мрачну ночь.
Так древле мира Вседержитель
Из мрака словом свет создал.
А вы, цари! на то ль Зиждитель
Своей подобну власть вам дал,
Чтобы во областях подвластных
Из счастливых людей несчастных
И зло из общих благ творить?
На то ль даны вам скиптр, порфира,
Чтоб были вы бичами мира
И ваших чад могли губить?
Воззрите вы на те народы,
Где рабство тяготит людей,
Где нет любезныя свободы
И раздается звук цепей:
Там к бедству смертные рождении,
К уничиженью осуждении,
Несчастий полну чашу пьют;
Под игом тяжкия державы
Потоками льют пот кровавый
И зляе смерти жизнь влекут;
Насилия властей страшатся;
Потупя взор, должны стенать;
Подняв главу, воззреть боятся
На жезл, готовый их карать.
В веригах рабства унывают,
Низвергнуть ига не дерзают,
Обременяющего их,
От страха казни цепенеют
И мыслию насилу смеют
Роптать против оков своих.
Я вижу их, они исходят
Поспешно из жилищ своих.
Но для чего с собой выводят
Несущих розы дев младых?
Почто, в знак радости народной,
В забаве искренной, свободной
Сей празднуют прискорбный час?
Чей образ лаврами венчают
И за кого днесь воссылают
К Творцу своих молений глас?
Ты зришь, царица! се ликует
Стенящий в узах твой народ.
Се он с восторгом торжествует
Твой громкий на престол восход.
Ярем свой тяжкий кротко сносит
И благ тебе от Неба просит,
Из мысли бедство истребя,
А ты его обременяешь:
Ты цепь на руки налагаешь,
Благословящие тебя!
Так мать, забыв природу в гневе,
Дитя, ласкающеесь к ней,
Которое носила в чреве,
С досадой гонит прочь с очей,
Улыбке и слезам не внемлет,
В свирепстве от сосцев отъемлет
Невинный, бедственный свой плод,
В страданьи с ним не сострадает
И прежде сиротства ввергает
Его в злосчастие сирот.
Но ты, которыя щедроты
Подвластные боготворят,
Коль суд твой, коль твои доброты
И злопреступника щадят, —
Возможно ль, чтоб сама ты ныне
Повергла в жертву злой судьбине
Тебя любящих чад твоих?
И мыслей чужда ты суровых, —
Так что же? – благ не скрыла ль новых
Под мнимым гнетом бедствий сих?
Когда пары и мглу сгущая,
Светило дня свой кроет вид,
Гром, мрачны тучи разрывая,
Небесный свод зажечь грозит,
От громкого перунов треска
И молнии горящей блеска
Мятется трепетна земля, —
Но солнце страх сей отгоняет
И град сгущенный растопляет,
Дождем проливши на поля.
Так ты, возлюбленна судьбою,
Царица преданных сердец,
Взложенный Вышнего рукою
Носяща с славою венец!
Сгущенну тучу бед над нами
Любви к нам твоея лучами,
Как бурным вихрем, разобьешь,
Их, к благу бедствие устроя,
Унылых чад твоих покоя,
На жизнь их радости прольешь.
Дашь зреть нам то златое время,
Когда спасительной рукой
Вериг постыдно сложишь бремя
С отчизны моея драгой.
Тогда – о лестно упованье! —
Прервется в тех краях стенанье,
Где в первый раз узрел я свет.
Там, вместо воплей и стенаний,
Раздастся шум рукоплесканий
И с счастьем вольность процветет.
Тогда, прогнавши мрак печали
Из мысли горестной моей
И зря, что Небеса скончали
Тобой несчастье наших дней,
От уз свободными руками
Зеленым лавром и цветами
Украшу лиру я мою;
Тогда, вослед правдивой славы[287],
С блаженством твоея державы
Твое я имя воспою.
1783
