Владимир Набоков - Бледный огонь

И все же! При более позднем случае мой капризный и заклеванный друг был куда великодушнее (см. примечание к строке 802). >>>

Строка 240: Тот англичанин в Ницце

Чайки 33-го года все, конечно, околели. Но если поместить объявление в лондонском «Таймс», можно раздобыть имя их благодетеля, — если только Шейд его не выдумал. Когда я посетил Ниццу на четверть века позже, там был вместо этого англичанина местный лодырь, старый бородатый бродяга, терпимый или поощряемый как приманка для туристов, который стоял, как статуя Верлена, с небрезгливою чайкой, сидевшей в профиль на его свалявшихся волосах, или дремал на общедоступном солнце, удобно свернувшись, спиной к усыпляющему прибою, на променадной скамье, под которой он аккуратно разложил на газете, чтобы просушить или провялить, разноцветные комочки неопределимой провизии. Вообще-то там гуляло не так уж много англичан, хотя я заметил нескольких к востоку от Ментоны, на набережной, где был воздвигнут, но еще не освобожден от покрова массивный памятник королеве Виктории, с трудом обнимаемый бризом, — взамен другого, увезенного немцами. Нетерпеливый рог ее ручного единорога довольно патетично торчал сквозь саван. >>>

Строка 246: …моя дорогая

Поэт обращается к своей жене. Посвященные ей строки (строки 246–292) имеют структурное значение, как переход к теме их дочери. Я, однако, могу засвидетельствовать, что, когда шаги дорогой Сибиллы, яростные и резкие, раздавались наверху над нашими головами, не всегда все было «как быть должно!» >>>

Строка 247: Сибилла

Жена Джона Шейда, рожденная Айрондель (что происходит не от маленькой долины с залежами железной руды, а от французского слова «ласточка»). Она была на несколько месяцев старше него. Насколько я знаю, она родом канадка, так же как была бабка Шейда со стороны матери (двоюродная сестра деда Сибиллы, если я не ошибаюсь).

С самого начала я старался вести себя с предельной учтивостью по отношению к жене моего друга, и с самого начала она меня невзлюбила и мне не доверяла. Позднее мне говорили, что, упоминая меня на людях, она называла меня «слоновый клеш», «королевских размеров овод», «глист», «чудовищный паразит гения». Я прощаю ее — ее и всех. >>>

Строка 270: Моя темная Vanessa

Это так типично для сердца ученого, в поисках ласкательного имени, навалить в одну кучу бабочковый род и орфическое божество поверх неизбежного упоминания Ванхомриг, Эстер! В связи с этим в моей памяти застряли две строки из стихотворения Свифта (которого в здешней глуши мне не достать):

Что касается бабочки «Ванессы», то она появится вновь в строках 993–995 (к коим см. примечание). Шейд говаривал, что ее старое английское название было The Red Admirable[15], позднее выродившееся в The Red Admiral. Это одна из немногих бабочек, случайно мне известных. Земблянцы называют ее harvalda (геральдическая), возможно, потому, что ее определенное изображение имеется в гербе герцогов Больстонских. В иные годы, осенью, она довольно обычно встречалась в дворцовых садах и навещала астры вместе с одной летающей днем ночницей. Я видел The Red Admirable, лакомящуюся на сочащихся сливах, а однажды — на мертвом кролике. Это — исключительно игривое насекомое. Один почти ручной экземпляр ее был последним природным феноменом, к которому Джон Шейд привлек мое внимание, идя навстречу своей гибели (см., см. теперь же мое примечание к строкам 993–995).

Я замечаю душок Свифта в некоторых моих примечаниях. Я тоже врожденный меланхолик, беспокойный, раздражительный и подозрительный человек, хотя у меня и бывают минуты легкомыслия и fou rire. >>>

Строка 275: Мы сорок лет женаты

Джон Шейд и Сибилла Ласточкина (см. примечание к строке 247) женились в 1919 году, ровно за три десятилетия до того, как король Карл женился на Дизе, герцогине Больстон. С самого начала его царствования (1936–1958) народные представители, ловцы лососей, внесоюзные стекольщики, военные группы, встревоженные родственники и в особенности епископ Есловский, сангвинический и благочестивый старик, — делали все что могли, дабы убедить его оставить свои многочисленные, но бесплодные развлечения и жениться. Это был вопрос не морали, а престолонаследия. Как это бывало и с его предшественниками, примитивными alderkings, пылавшими страстью к мальчикам, духовенство спокойно игнорировало языческие обычаи нашего молодого холостяка, но хотело бы, чтобы он сделал то же, что сделал более ранний и еще более несговорчивый Карл, — взял одну отпускную ночь и произвел законного наследника.

В первый раз он увидел девятнадцатилетнюю Дизу в праздничную ночь 5 июля 1947 года на маскированном балу во дворце своего дяди. Она пришла в мужском костюме, ряженная под тирольского мальчика, со слегка вывернутыми внутрь коленями, но бесстрашная и прелестная, а затем он повез ее и ее двоюродных братьев (двух гвардейцев, переодетых цветочницами) по улицам на своем дивном новом автомобиле с откидным верхом смотреть на гигантскую иллюминацию по случаю его дня рождения, и танцы с факелами в парке, и фейерверки, и бледные запрокинутые лица. Он тянул почти два года, но на него наседали нечеловечески красноречивые советники, и он наконец сдался. Накануне своей свадьбы он молился большую часть ночи, запершись один в холодном огромном Онхавском соборе. Самодовольные alderkings глядели на него с рубиново-аметистовых стекол окон. Никогда так горячо не просил он Бога о напутствии и укреплении (см. ниже примечание к строкам 433–434).

После строки 274 в черновике имеется следующее отвергнутое начало:

Жалеешь, что поэт не продолжал на ту же тему и не избавил читателя от последующих неловких откровенностей. >>>

Строка 286: Розовым следом реактивного самолета над пламенем заката

Я тоже часто обращал внимание моего поэта на идиллическую красоту самолетов в вечернем небе. Кто бы мог угадать, что в тот же самый день (7 июля), когда Шейд записал эту искрящуюся строку (последнюю на двадцать третьей карточке), Градус, alias Дегрэ, перелетал из Копенгагена в Париж, завершив таким образом второй этап своего зловещего путешествия! Даже в Аркадии я есмь, говорит смерть в надгробных письменах.

Деятельность Градуса в Париже была распланирована «Тенями» довольно точно. Они совершенно правильно предполагали, что не только Одон, но и наш бывший консул в Париже, покойный Освин Бретвит будет знать, где найти короля. Они решили, что Градус пощупает Бретвита. У консула была квартира в Медоне, в которой он жил один, редко выходя куда-нибудь, кроме Национальной Библиотеки (где он читал теософские труды и решал шахматные задачи в старых газетах), и никого не принимая. Точный план «Теней» родился из счастливого стечения обстоятельств. Догадываясь, что Градусу не хватает умственного багажа и мимического дара для перевоплощения в ревностного роялиста, они предложили, чтобы он лучше изобразил совершенно аполитичного комиссионера, нейтрального человечка, заинтересованного только в получении хорошей цены за различные бумаги, которые он, по просьбе частных лиц, вывез из Зембли для доставки законным владельцам. На помощь пришел случай в минуту антикарлистского настроения. Кто-то из второстепенных «Теней», которого мы назовем бароном А., имел тестя, барона Б., безвредного чудаковатого старика, давно вышедшего в отставку из государственной службы и совершенно неспособного понять некоторые ренессансовые стороны нового режима. Он был — или думал, что был (ретроспективное отдаление увеличивает), — близким другом покойного министра иностранных дел, отца Освина Бретвита, и потому с удовольствием ждал дня, когда сможет передать «молодому» Освину (который, как он понимал, не был в полном смысле слова persona grata для нового режима) пакет драгоценных фамильных бумаг, на которые этот затхлый барон случайно наткнулся среди папок в конторе министерства. Внезапно его уведомили, что день настал: документы будут немедленно отправлены в Париж. Ему также разрешили предпослать им краткую записку, которая гласила:

Вот некоторые драгоценные документы, принадлежавшие вашей семье. Я не мог бы придумать ничего лучше, чем отдать их в руки сына великого человека, бывшего моим товарищем по Гейдельбергскому университету и моим учителем по дипломатической службе. Verba volant, scripta marient.