Том 3. Стихотворения 1827-1836 - Александр Сергеевич Пушкин

 Радивой поднял желтое знамя:

Он идет войной на бусурмана.

А далматы, завидя наше войско,

Свои длинные усы закрутили,

Набекрень надели свои шапки

И сказали: «Возьмите нас с собою;( 10)

Мы хотим воевать бусурманов».

Радивой дружелюбно их принял

И сказал им: «Милости просим!»

Перешли мы заповедную речку,

Стали жечь турецкие деревни,

А жидов на деревьях вешать.( 11)

Беглербей со своими бошняками

Против нас пришел из Банялуки;( 12)

Но лишь только заржали их кони

И на солнце их кривые сабли

Засверкали у Зеницы-Великой,

Разбежались изменники далматы;

Окружили мы тогда Радивоя

И сказали: «Господь бог поможет,

Мы домой воротимся с тобою

И расскажем эту битву нашим детям».

Стали биться мы тогда жестоко,

Всяк из нас троих воинов стоил;

Кровью были покрыты наши сабли

С острия по самой рукояти.

Но когда через речку стали

Тесной кучкою мы переправляться,

Селихтар( 13) с крыла на нас ударил

С новым войском, с конницею свежей.

Радивой сказал тогда нам: «Дети,

Слишком много собак-бусурманов,

Нам управиться с ними невозможно.

Кто не ранен, в лес беги скорее

И спасайся там от селихтара».

Всех-то нас оставалось двадцать,

Все друзья, родные Радивою,

Но и тут нас пало девятнадцать.

Закричал Георгий Радивою:

«Ты садись, Радивой, поскорее

На коня моего вороного;

Через речку вплавь переправляйся,

Конь тебя из погибели вымчит».

Радивой Георгия не послушал,

Наземь сел, поджав под себя ноги.

Тут враги на него наскочили,

Отрубили голову Радивою.

. . . . . . . . . .

. . . . . . . . . .

Стамати был стар и бессилен,

А Елена молода и проворна;

Она так-то его оттолкнула,

Что ушел он охая да хромая.

Поделом тебе, старый бесстыдник!

Ай да баба! отделалась славно!

 Вот Стамати стал думать думу:

Как ему погубить бы Елену?

Он к жиду-лиходею приходит,

От него он требует совета.

Жид сказал: «Ступай на кладбище,

Отыщи под каменьями жабу

И в горшке сюда принеси мне».

 На кладбище приходит Стамати,

Отыскал под каменьями жабу( 14)

И в горшке жиду ее приносит.

Жид на жабу проливает воду,

Нарекает жабу Иваном

(Грех велик христианское имя

Нарещи такой поганой твари!).

Они жабу всю потом искололи,

И ее – ее ж кровью напоили;

Напоивши, заставили жабу

Облизать поспелую сливу.

 И Стамати мальчику молвил:

«Отнеси ты Елене эту сливу

От моей племянницы в подарок».

Принес мальчик Елене сливу,

А Елена тотчас ее съела.

 Только съела поганую сливу,

Показалось бедной молодице,

Что змия у ней в животе шевелится.

Испугалась молодая Елена;

Она кликнула сестру свою меньшую.

Та ее молоком напоила,

Но змия в животе всё шевелилась.

 Стала пухнуть прекрасная Елена,

Стали баить: Елена брюхата.

Каково-то будет ей от мужа,

Как воротится он из-за моря!

И Елена стыдится и плачет,

И на улицу выйти не смеет,

День сидит, ночью ей не спится,

Поминутно сестрице повторяет:

«Что скажу я милому мужу?»

 Круглый год проходит, и – Феодор

Воротился на свою сторонку.

Вся деревня бежит к нему навстречу,

Все его приветно поздравляют;

Но в толпе не видит он Елены,

Как ни ищет он ее глазами.

«Где ж Елена?» – наконец он молвил.

Кто смутился, а кто усмехнулся,

Но никто не отвечал ни слова.

 Пришел он в дом свой, – и видит,

На постеле сидит его Елена.

«Встань, Елена», – говорит Феодор.

Она встала, – он взглянул сурово.

«Господин ты мой, клянусь богом

И пречистым именем Марии,

Пред тобою я не виновата,

Испортили меня злые люди».

 Но Феодор жене не поверил:

Он отсек ей голову по плечи.

Отсекши, он сам себе молвил:

«Не сгублю я невинного младенца,

Из нее выну его живого,

При себе воспитывать буду.

Я увижу, на кого он походит,

Так наверно отца его узнаю

И убью своего злодея».

 Распорол он мертвое тело.

Что ж! – на место милого дитяти

Он черную жабу находит.

Взвыл Феодор: «Горе мне, убийце!

Я сгубил Елену понапрасну:

Предо мной она была невинна,

А испортили ее злые люди».

 Поднял он голову Елены,

Стал ее целовать умиленно,

И мертвые уста отворились,

Голова Елены провещала:

 «Я невинна. Жид и старый Стамати

Черной жабой меня окормили».

Тут опять уста ее сомкнулись,

И язык перестал шевелиться.

 И Феодор Стамати зарезал,

А жида убил, как собаку,

И отпел по жене панихиду.

 Как покинула меня Парасковья,

И как я с печали промотался,

Вот далмат пришел ко мне лукавый:

«Ступай, Дмитрий, в морской ты город,

Там цехины, что у нас каменья.

 Там солдаты в шелковых кафтанах,