Даниил Хармс - Том 1. Авиация превращений

Я к тебе несусь владыка
полон страсти и младыка
покажи мне воду некую.
Я в кувшине не кумекаю
ветка ветра веселёха
распушила хвост рулевой тучи
серая лепёха груди около лети
это вымпел нулевой вехи
ветхого пути. Посмотри
как я парю над над озером
избегая капканы смерти
знать уж скоро выйдут с мозером
отмечать секунды черти.

Жили в Киеве два друга
Удивительный народ
Первый родиной был с юга
А второй — наоборот
Первый страшный был обжора
А второй был идиот.
Первый умер от запора
А второй — наоборот.

Безумными глазами он смотрит на меня —
Ваш дом и крыльцо мне знакомы давно.
Темно-красными губами он целует меня —
Наши предки ходили на войну в стальной чешуе.

Он принес мне букет темно-красных гвоздик —
Ваше строгое лицо мне знакомо давно.
Он просил за букет лишь один поцелуй —
Наши предки ходили на войну в стальной чешуе.

Своим пальцем в черном кольце он коснулся меня —
Ваше темное кольцо мне знакомо давно.
На турецкий диван мы свалились вдвоем —
Наши предки ходили на войну в стальной чешуе.

Безумными глазами он смотрит на меня —
О, потухнете, звезды! и луна, побледней!
Темно-красными губами он целует меня —
Наши предки ходили на войну в стальной чешуе.

Когда дельфин с морским конём
игру затеяли вдвоём,
о скалы бил морской прибой
и скалы мыл морской водой.
Ревела страшная вода.
Светили звёзды. Шли года.

И вот настал ужасный час:
меня уж нет, и нету вас,
и моря нет, и скал, и гор,
и звёзд уж нет; один лишь хор
звучит из мёртвой пустоты.
И грозный Бог для простоты
вскочил и сдунул пыль веков,
и вот, без времени оков,
летит один себе сам друг.
И хлад кругом и мрак вокруг.

Горох тебе в спину.
Попади тебе булыжник
под лопатку.
Падай, падай.
Без движенья
на земле,
раскинув руки,
отдохни.
Много бегал,
утомился.
Ноги стали волочиться.
Взор стеклянный
перестал метать копьё
в глубь предметов.
Сядь на стул —
зажги сигару.
Это лучше,
чем лежать, раскинув руки,
на земле.
Посмотри —
на небе солнце,
в светлом воздухе летают
птицы,
на цветах сидят стрекозы
и жуки.
Вон горох, к тебе летящий,
только спину пощекотит,
а булыжник от лопатки,
будто мячик, отлетит.
Встань, встань.
Подойди походкой твёрдой
к центру мира,
где волна реки Батобр
пни срывает с берегов
и на камне умный бобр
держит рыбу меж клыков.
Люди, звери и предметы
ниц падут перед тобой,
и на лбу твоём высоком
вспыхнет яркий лампион.

Стоит средь волн морских пустынный остров
Над ним скалы громадный остов
Путь ветру лбом пересекает
Порой искрится и сверкает
Порой пустынна и гола
Стоит над морем чёрная скала
И волны дохлых рыб несут к её откосам.

Морские воды разрезая носом
Шёл пароход. Команда пела.
Летела чайка. Солнце грело.
И человек в штурвальной рубке
Смотрел кругом, пуская дым из трубки

Спокойно море. Кое-где мелькнёт акула
Ударит по волне хвостом
И вновь исчезнет. Кое-где
Подскочит рыбка. Чайка рыболов
Её тотчас же на лету хватает клювом.

Другая чайка к ней спешит
И выхватив добычу ловко
Из клюва медленной соперницы
Шумит крылом
И прочь летит.

И вслед разбойнице глядит
Голодным взором чайка рыболов.
И снова скачет рыбка меж валов.
Команда весело смеётся
И по морским волнам домой
Весёлый пароход несётся
И воду пенит за кормой

Сгустились тучи на востоке
Барашки по морю бегут
Бормочет штурман: «будет буря
Придётся нам ослабить блоки
И трубы сбить. Не то капут.
Я знаю будет страшный бой»
И бровь косматую нахмуря
На волн игру глядит перед собой

Свежеет ветер. Бьются снасти.
У волн морских всё больше власти
Всё выше вал. всё больше пены
Бежит на грустный вой сирены
Команда быстро по местам
Из трубки выбив прочь табак
Промолвил штурман: «сто собак
И двести кошек не отдам
За то, что гром сейчас не грянет».
Промолвил штурман. Да как взглянет
Перед собой на волн игру
И видит страшную скалу

Торчит скала земли сучёк
А под скалой земли клочёк
У моря бурного в плену
Никем не веданный. К нему
Летит волна, за ней другая,
И ветер чайку кувыркая
Как пух по воздуху несёт
И вдруг с размаха обземь бьёт

Мы добьёмся от тебя полезных знаний,
Сломаем твой упрямый нрав.
Расчёт и смысл научных зданий
В тебя из книг напустим, граф.
Тогда ты сразу всё поймёшь
И по-иному поведёшь
Свои нелепые порядки.
Довольно мы с тобой, болван, играли в прятки —
Всё по-другому повернём:
Что было ночью, станет днём.
Твоё бессмысленное чтенье
Направим сразу в колею,
И мыслей бурное кипенье
Мы превратим в наук струю.
От женских ласковых улыбок
Мы средство верное найдём,
От грамматических ошибок
Рукой умелой отведём.
Твой сон, беспутный и бессвязный,
Порою чистый, порою грязный,
Мы подчиним законам века,
Мы создадим большого человека.
И в тайну материалистической полемики
Тебя введём с открытыми глазами,
Туда, где только академики
Сидят, сверкая орденами.
Мы приведём тебя туда,
Скажи скорей нам только: да.
Ты среди первых будешь первым.
Ликует мир. Не в силах нервам
Такой музыки слышать стон,
И рёв толпы, и звон литавров,
Со всех сторон венки из лавров,
И шапки вверх со всех сторон.
Крылами воздух рассекая,
Аэроплан парит над миром.
Цветок, из крыльев упадая,
Летит, влекомый прочь эфиром.
Цветок тебе предназначался.
Он долго в воздухе качался,
И, описав дуги кривую,
Цветок упал на мостовую.
Что будет с ним? Никто не знает.
Быть может, женская рука
Цветок, поднявши, приласкает.
Быть может, страшная нога
Его стопой к земле придавит.
А может, мир его оставит
В покое сладостном лежать.
Куда идти? Куда бежать,
Когда толпа кругом грохочет
И пушки дымом вверх палят?
Уж дым в глазах слезой щекочет
И лбы от грохота болят.
Часы небесные сломались,
И день и ночь в одно смешались.
То солнце, звёзды иль кометы?
Иль бомбы, свечи и ракеты?
Иль искры сыплются из глаз?
Иль это кончен мир как раз?
Ответа нет. Лишь вопль, и крики,
И стон, и руки вверх, как пики.

Так знай! Когда приходит слава,
Прощай спокойстие твоё.
Она вползает в мысль, и, право,
Уж лучше не было б её.
Но путь избран. Сомненья нет.
Доверься нам. Забудь мечты.
Пройдёт ещё немного лет,
И вечно славен будешь ты.
И, звонкой славой упоённый,
Ты будешь мир собой венчать,
И бог тобою путь пройдённый
В скрижалях будет отмечать.

Девица, женщина, жена, вдова, дитя и Марфа
пугались Римы глаза кар
кого прикрыла тетя арфа
бледнели щёки с плечь сходил загар
кого тянула посмотреться в доску
щемила в рёбрах благодать
и дети чуя тоску
садились на кровать