Том 2. Стихотворения 1820-1826 - Александр Сергеевич Пушкин

Что с тобой, скажи мне, братец.

Бледен ты, как святотатец,

Волоса стоят горой!

Или с девой молодой

Пойман был ты у забора,

И, приняв тебя за вора,

Сторож гнался за тобой,

Иль смущен ты привиденьем,

Иль за тяжкие грехи,

Мучась диким вдохновеньем,

Сочиняешь ты стихи?

Там звезда зари взошла,

Пышно роза процвела.

Это время нас, бывало,

Друг ко другу призывало.

На постеле пуховой

Дева сонною рукой

Отирала сонны очи,

Удаляя грезы ночи.

И являлася она

У дверей иль у окна

Ранней звездочки светлее,

Розы утренней свежее.

Лишь ее завижу я,

Мнилось, легче вкруг меня

Воздух утренний струился;

Я вольнее становился.

Меж овец деревни всей

Я красавицы моей

Знал любимую овечку –

Я водил ее на речку.

На тенистые брега,

На зеленые луга;

Я поил ее, лелеял,

Перед ней цветы я сеял.

Дева издали ко мне

Приближалась в тишине,

Я, прекрасную встречая,

Пел, гитарою бряцая:

«Девы, радости моей,

Нет! на свете нет милей!

Кто посмеет под луною

Спорить в счастии со мною?

Не завидую царям,

Не завидую богам,

Как увижу очи томны,

Тонкий стан и косы темны».

Так певал бывало ей,

И красавицы моей

Сердце песнью любовалось;

Но блаженство миновалось.

Где ж красавица моя!

Одинокий плачу я –

Заменили песни нежны

Стон и слезы безнадежны.

 Я не рожден святыню славословить,

Мой слабый глас не взыдет до небес;

Но должен я вас ныне приготовить

К услышанью Йоанниных чудес.

Она спасла французские лилеи.

В боях ее девической рукой

Поражены заморские злодеи.

Могучею блистая красотой,

Она была под юбкою герой.

Я признаюсь – вечернею порой

Милее мне смиренная девица –

Послушная, как агнец полевой;

Иоанна же была душою львица,

Среди трудов и бранных непогод

Являлася всех витязей славнее

И, что всего чудеснее, труднее,

Цвет девственный хранила круглый год.

 О ты, певец сей чудотворной девы ¹,

Седой певец, чьи хриплые напевы,

Нестройный ум и бестолковый вкус

В былые дни бесили нежных муз,

Хотел бы ты, о стихотворец хилый,

Почтить меня скрыпицею своей,

Да не хочу. Отдай ее, мой милый,

Кому-нибудь из модных рифмачей.

Твое соседство нам опасно,

Хоть мило, может быть, оно –

Так утверждаю не напрасно

И доказать не мудрено.

Твой дом, учтивая беседа

И шутки . . . . . пополам

Напоминают живо нам

И впрямь Опасного соседа ¹.

Наш друг Фита, Кутейкин в эполетах,

Бормочет нам растянутый псалом:

Поэт Фита, не становись Ферто́м!

Дьячок Фита, ты Ижица ¹ в поэтах!

Quand au front du convive, au beau sein de Délie

La rose éblouissante a terminé sa vie.

———

Soudain se détachant de sa tige natale

Comme un léger soupir sa douce âme s'exhale,

Aux rives Elysées ses mânes parfumés

Vont charmer du Lethé les bords inanimés. [16]

Лишь розы увядают,

Амврозией дыша,

В Элизий улетает

Их легкая душа.

И там, где волны сонны

Забвение несут,

Их тени благовонны

Над Летою цветут.

«Скажи, какие заклинанья

Имеют над тобою власть?»

– Все хороши: на все призванья

Готов я как бы с неба пасть.

Довольно одного желанья –

Я, как догадливый холоп,

В ладони по-турецки хлоп,

Присвистни, позвони, и мигом

Явлюсь. Что делать – я служу,

Живу, кряхчу под вечным игом.

Как нянька бедная, хожу

За вами – слушаю, гляжу.

– Вот Коцит, вот Ахерон,

Вот горящий Флегетон.

Доктор Фауст, ну смелее,

Там нам будет веселее. –

– Где же мост? – Какой тут мост,

На вот – сядь ко мне на хвост.

———

– Кто идет? – Солдат.

– Это что? – Парад.

– Вот обер-капрал,

Унтер-генерал.

———

– Что горит во мгле?

Что кипит в котле? –

– Фауст, ха-ха-ха,

Посмотри – уха,

Погляди – цари.

О, вари, вари!..

III

– Так вот детей земных изгнанье?

Какой порядок и молчанье!

Какой огромный сводов ряд,

Но где же грешников