<Март 1846>
Первая глава из романа «Отпетая»
1
О мой читатель… вы москвич прямой
И потому, наверно, о Коломне
Не знаете… конечно, не о той
Я говорю, которая, как помню,
Лежит в стране, и мне, и вам родной,
Верст за сто от Москвы, да, впрочем, что мне
До счета верст — и вам, конечно… Есть
Другая — дай ей небо вечно цвесть!
2
В Коломне той вы, верно, не бывали.
Вы в Петербург езжали по делам —
Иль, ежели за делом приезжали,
То, вероятно, не селились там…
Литовский замок, впрочем, вы видали —
Я говорю без оскорбленья вам, —
О нет, вы не сидели в заключеньи,
Ни — даже за долги в известном отделеньи.
3
Но, может быть, вы в северную ночь
Болезненно-прозрачную бродили
По городу, как я… когда невмочь
От жару, от тоски, от страшной пыли
Вам становилось… Вас тогда томили
Бесцельные желанья — вы бежали прочь
От этих зданий, вытянутых фронтом,
От длинных улиц с тесным горизонтом.
4
Тогда, быть может, память вас влекла
Туда, где «ночь над мирною Коломной
Тиха отменно»; Где в тиши цвела
Параша красотой своею скромной;
Вы вспоминали, как она была мила,
Наивно любовавшаяся томной
Луной, мечтавшая бог весть о чем…
И, думая о ней, вы думали о нем.
5
О том певце с младенческой душою,
С божественною речью на устах,
С венчанной лаврами кудрявой головою,
С разумной думой мужеской в очах;
Вы жили вновь его отрадною тоскою
О тишине полей, о трех соснах,
Тоской, которой даже в летах зрелых
Страдал «погибший рано смертью смелых».
6
Иль нет — простите, я совсем забыл —
Вы человек другого поколенья:
Иной вожатый вас руководил
В иные страсти, муки и волненья;
Другой вожатый верить вас учил…
И вы влюбились в демона сомненья,
Вблизи Коломны Пушкина — увы! —
С тем злобным демоном бродили вечно вы!
7
А может быть, и вовсе не бродили,
Что даже вероятней… По ночам
Вы спали, утром к должности ходили
И прочее, как следует… Но вам
Европеизм по сердцу… Выходили
Из оперы вы часто, где певцам,
Желая подражать приемам европейским,
С остервенением вы хлопали злодейским.
8
Зимой, конечно, было это; нос
Вы в шубу прятали — и не глядели
Кругом… И гнал вас северный мороз
Скорей — но не домой и не к постели —
На преферанс…Но, верно, удалось,
Когда вы на санях к Морской летели,
Вам видеть замок с левой стороны…
И дальше вы теперь идти со мной должны.
9
В Коломне я искать решился героини
Для повести моей… и в том не виноват.
В частях других, как некие твердыни,
Все дамы неприступны… как булат
Закалены… в китайском тверды чине…
Я добродетели их верить очень рад —
Им только семь в червях представить могут грезы,
Да повесть Z… исторгнуть может слезы.
10
А героиня очень мне нужна,
Нужнее во сто тысяч раз героя…
Герой? герой известный — сатана…
Рушитель вечный женского покоя,
Единственный… Последняя жена,
Как первая, увлечена змеею —
Быть может… демон ей сродни
И понял это в первые же дни…
11
По-старому над грешною землей,
Неистощимой бездною страданий,
Летает он, князь области мирской…
По-старому, заклятый враг преданий,
Он вечно к новому толкает род людской,
Хоть старых полон сам воспоминаний.
Всегда начало сходится с концом,
И змей таинственным свивается кольцом.
12
Он умереть не может… Вечность, вечность
Бесплодных мук, бессмысленных страстей
Сознание и жажды бесконечность!..
И муки любит старый враг людей…
И любит он ту гордую беспечность
Неисправимых Адамовых детей,
С которою они, вполне как дети,
Кидаются в расставленные сети…
13
. . . . . . . . . . . . . . .
14
Но что до ней, что до него?.. С зарею
Слилась заря… и влагою облит
Прозрачною, туманной, водяною —
Петрополь весь усталый мирно спит;
Спят здания, спят флаги над Невою;
Спит, как всегда, и вековой гранит;
Спит ночь сама… но спит она над нами
Сном ясновидящей с открытыми очами.
15
Болезненно-прозрачные черты
Ее лица в насильственном покое.
То жизнь иль смерть? Тяжелые мечты
Над ней витают…Бытие иное
В фосфо́ре глаз сияет… Страшной красоты
Полна больная… Так и над Невою
Ночь севера заснула чутким сном…
Беда, кто в эту ночь с бессонницей знаком!
16
Беда тебе, дитя мое больное!..
Зачем опять сидишь ты у окна
И этой ночи влажное, сырое
Дыхание впиваешь?..Ты больна,
Дитя мое… засни, господь с тобою…
Твой мир заснул… и ты не спишь одна…
Твой мир… и что тебе за дело до иного?
Твой мир — Коломна, к празднику обнова,
17
Известный круг, (балки), порою офицер
Затянутый, самодовольно-ловкой…
Мечтай о нем… об этом, например,
С усами черными… займись обновкой…
Вот твой удел; цвет глаз твоих так сер,
Как небо Петербурга… Но головкой
Качаешь ты, упрямица, молчишь,
С досадой детской ножкой в пол стучишь.
18
Чего ж тебе?.. Ты точно хороша —
Утешься… Эти серенькие глазки
Темны, облиты влагой… в них душа
И жажда жизни светится. Но сказки
Пока тебе любовь и жизнь… Дыша
Прерывисто, желанья, грезы, ласки
Передаешь подушке ты одной…
Ты часто резвишься, котенок бедный мой!
19
Гони же прочь бессоницу, молю я:
Тебе вредна болезненная ночь,
Твои уста так жаждут поцелуя,
И грудь твоя колышется точь-в-точь,
Как сладострастная Нева…Тоскуя,
Ведь ты сама тоски не хочешь превозмочь.
Засни, засни… и так уж засверкали
Твои глаза холодным блеском стали.
20
Погибнешь ты… меж ночью и тобой
Родство необъяснимое заметно…
Забудь о нем… Удел прекрасен твой,
Со временем и он блеснет тебе приветно
В лице супруга с Анной, даже со звездой, —
Чего тебе… Но тщетно, тщетно, тщетно!
Погибла ты… и чей-то голос над тобой
Звучит архангела судебною трубой.
21
Не слышишь ты, но вся природа внемлет
Ему в забвении, как первая жена,
И чутким сном под этот голос дремлет.
Таинственного трепета полна,
Тоска ее глубокая объемлет…
Князь области воздушной, сатана,
В сей час терзается тоскою бесконечной
И говорит с своей ирониею вечной
(1)
«Мелеет он, Адамов род,
И чем быстрей бежит вперед,
Тем распложается сильней,
И с каждым шагом человек
Дробится мельче на людей.
Я жду давно — который век! —
Разбить запор тюрьмы моей,
Пробиться всюду и во всем
Всепожирающим огнем,
Проклятием, объявшим всех…
. . . . . . . . . . . . . . .
(2)
Был век великий, славный век,
Когда меня лицом к лицу
Почти увидел человек;
Мои страдания к концу,
Казалось близились… Во всем
Я разливаться начинал,
И вместе с чернью с торжеством
Дубов верхушки обрезал.
Мне надоело в них сиять
Лучами славы и борьбы,
Хоть было жалко обрезать
Те величавые дубы…
Я в них страдал, я в них любил,
И, как они же, полон был
Презренья к мелочи людской
И враждования с землей…
Мне стало жаль… мне гнусен стал
Пигмеев кровожадный пир…
Я с чернью пьянствовать устал
И заливать бес цели мир
Старинной кровью… Я узнал,
Что вечный рок сильней меня,
Что есть один еще оплот,
Что он созданье бережет
От разрушителя огня.
(3)
