ВОИТЕЛЬ
«Служивые из наших мест
В любимых не теряли веры,
А в это время их невест
Уничтожали браконьеры».
Так объявил какой-то друг
На мелкой станции, в буфете,
Но люди, бывшие вокруг,
Смеялись, слыша речи эти.
Он предлагал издать закон,
И вообще по всем приметам
Он основательно знаком
Был с обсуждаемым предметом.
Девчонка прыскала в платок,
И ухмылялись три солдата.
Один утешил: «Брось, браток!» —
Зевнул и встал молодцевато.
Дежурный с видом рысака,
Как бы подозревая выпад,
Косяще глянул свысока
И вышел в дверь с табличкой «Выход».
И там, за дверью, лишь на миг,
Пока она была открыта,
Шум поезда вдали возник
Отчетливо и деловито.
И вслед за этим — дрожь стекла…
Все повскакали торопливо.
А он остался у стола
Перед бутылкой из-под пива.
…Вновь на платформе — никого.
Вилась вдоль шпалы повилика..
И не вникали в речь его
Буфетчица и повариха.
«Ручей ледком, а небо синью…»
Ручей ледком, а небо синью
Зажглись уже, сводя с ума.
Но это все-таки предзимье —
Не настоящая зима.
Стоит солдат на косогоре,
Забыла девушка его.
Но это все-таки не горе,
А огорчение всего.
Подспудно управляющая телом,
Тебе привычка острая дана:
День начиная каждый, —
первым делом
Нетерпеливо глянуть из окна.
Ближайший лес укрыт рассветной свиткой.
Но взор твой занят высью голубой,
Где самолетик как иголка с ниткой —
С инверсионным следом за собой.
Попросила молодому,
Дорогому моряку
Пожелания из дому
Передать по «Маяку».
И в неведомом просторе,
В отдаленье от земли,
Слово девичье простое
С выражением прочли.
Продолжая передачу,
Выполняя тот заказ,
Дали песенку впридачу,
Что имелась про запас.
И скажу не шутки ради,
Что, возможно, в аккурат
Не на вахте, не в наряде
Находился адресат.
Ей душу радует снежок,
Что подсыпает понемногу,
И югославский сапожок,
Дисциплинирующий ногу.
Вдруг — леса слабая кайма
И резкое воспоминанье,
Где танка нашего корма
И гроздь бойцов январской раныо.
Бежит девчонка через двор,
Торчат растрепанные прядки.
Из драных валенок в упор,
Светясь, проглядывают пятки.
Так никого не ждут,
Как нас когда-то ждали.
Стоял метельный гуд
Среди морозной дали.
День переполнен был
Работой, мелочами,
И весь огромный тыл
Печалился ночами.
Шли под окном войска
Грузиться у вокзала,
И женщину тоска
Внезапная пронзала.
И вспыхивал впотьмах,
Пускай и отдаленно,
Вновь пережитый страх
При виде почтальона.
Чем ближе брезжил час,
День радости глубокой,
Тем ожидали нас
Все с большею тревогой,
Сплетая нервы в жгут,
Среди весенней дали…
Так никого не ждут,
Как нас когда-то ждали.
Пасется конь, стреножен,
Перед окном.
Спит сталь во мраке ножен
Холодным сном.
Не спит ее владелец,
В войне мастак,
Прославленный умелец
Лихих атак.
Лежит на мягком ложе.
Наутро — в путь.
А женщина моложе
Его чуть-чуть.
А женщина моложе,
Глядит во тьму.
Всю жизнь свою доложит
Она ему.
Не думает об утре, —
Так вышло вот,
Его густые кудри
На пальчик вьет.
Ах, эта песнь пропета!
Усталый взор
Вперяет в муть рассвета
Ночной дозор.
Звезда ночная в речке
Свет гасит свой,
И, сидя на крылечке,
Спит вестовой.
…И, воротясь из Праги,
Долгий проделав путь,
Остановился в страхе:
Дома ли кто-нибудь?
Так только в детстве раннем,
В длительной тишине,
Слушают с замираньем —
Дышит ли мать во сне.
Стадион в сиянье всем
И травы, и граждан тоже.
Мальчик маленький с отцом
Удивительно похожи.
К ним подходят без конца
(Тетя Маша… Тетя Рита…).
Мальчик смотрит на отца
Восхищенно и открыто.
У высокого отца
След свинца и дух винца
Сочетаются отлично.
А отсутствие венца
Тоже выглядит логично.
Повторишь его судьбу
Иль к иным придешь победам —
На ладони и на лбу
Не написано об этом.
Не властною командой, не снарядом
Разбужен был при первом свете дня,
А тем, что ты, со мною лежа рядом,
Задумчиво смотрела на меня.
Вверху звезда последняя сгорела,
Внизу шуршал газетами лоток,
А ты еще смотрела и смотрела,
Облокотясь на белый локоток.
По зеленеющей аллейке,
В прозрачном утреннем дыму,
А после — по узкоколейке
Мы с другом ездили к нему.
На выходной, в конце недели,
В его родимые места.
С вниманьем женщины глядели
И уступали нам места.
За шею обняла
Вошедшего с метели
И жаром обдала
Уюта и постели.
На цыпочки слегка
Привстала, обмирая.
А у него щека
Морозно-молодая.
Так стужа и тепло
Заметнее при встрече…
Завьюжено стекло,
Но внятно дышат печи.
Двойной судьбы виток,
Дальнейшего основа.
И этот резкий ток
Взаимного озноба.
Девушка-экскурсовод,
Своего дождавшись часа,
Над высотами Донбасса
Объяснения дает:
«Эти мощные холмы
Укреплялись в полной мере.
Наступали снизу мы.
Были страшные потери.
Трижды сбрасывали нас.
Уцелеть случалось редко.
Ночью темною, не враз,
Пробралась сюда разведка.
Холм огнем был вскопан весь.
Фронт поднялся на рассвете.
И потом на минах здесь
Подрывались наши дети…»
Словно голосом войны
Говорит, иным на диво,
И глаза у ней полны
Дымом давнего разрыва.
Ясно светится она
Отраженным чистым бликом,
До конца растворена
В грозном времени великом.
«Свет. Распахнутые форточки…»
Свет. Распахнутые форточки.
Смех и гомон во дворе.
Ученические черточки
На березовой коре.
Лепят бабу чьи-то отпрыски
У отеческих пенат,
И томится в кратком отпуске
Мимолетный лейтенант.
Не спеша к воротам движется.
Он не ранен и не хром.
Студит ногу снега жижица
Сквозь блестящий тонкий хром.
Над домами небо светится.
Синева в березняках.
Ни одна подруга-сверстница
Все не встретится никак.
На холме горит проталина
И дымится средь снегов.
А шинель на нем приталена,
Легок ход его шагов.
«Воспоминанья женщины одной…»
