Читая Бродского (2)
Цежу за строчкой строчку, как вино, —
Прочувствовать, постичь, не проколоться б.
Понять их смысл – что заглянуть на дно
Загадочного тёмного колодца,
Когда нет зеркала вокруг или стекла,
В котором отразить душа себя могла бы.
Она от ноши жизни затекла,
Средь суеты и бед чуть не забыв о главном
Своём предназначенье – отражать,
Свою канву в рисунок дней вплетая;
Беременеть, вынашивать, рожать
Живое слово – чтоб сама была живая.
«У него в прошлом было прекрасное будущее»
Из журнальной статьи
Не знаю, как сбываются желанья,
Как исполняются надежды и мечты,
И обрастают плотью предсказанья,
Ни я не знаю этого, ни ты,
Судьбы своей случившейся везунчик.
Предчувствий раб иль воли и труда?
Рискач, смельчак, способный на безумство,
Идущий прямо к цели, лишь туда,
Способный видеть цель через туманы,
Невзгоды, трудности, преграды и года.
Рукой судьбы ведом? Самообманом?
Мечты других летучи, как вода.
Вон сколько в небе облаков из пара, —
То бывшее дыхание мечты.
Везенья не хватило им иль жара
Души, поддержки неба, красоты?..
Они плывут, вчерашние надежды,
В морозном небе, первозданны и чисты,
Не ставшие ни плотью, ни одеждой,
И с грустью смотрим вслед им – я и ты.
Жизнь подытожил стопкой книг.
Прочли. Понравилось. Забыли.
Прекрасен был букет, но сник,
И на бессмертнике – слой пыли.
Я не знаю, сколько мне отпущено
Дней, недель, а, может, всё же лет…
Детство вспоминаю – жизнь под кущами.
Жаль, не взять туда уже билет.
Как родник с водою сладкой под обрывом,
Ивовой лозою оплетён,
Память детская хранит в душе обрывок
Уходящих в прошлое времён.
Помню первый запах детства—рая:
Аромат «Герцеговины Флор».
Их курила по соседству тётя Рая,
Не щадя сердечный свой мотор.
А по праздникам пекли на кухне «манник»,
Что вкусней сегодняшних тортов.
Пах счастливым детством он, и в манну
Превращался возле наших ртов.
А потом была деревня и раздолье
Летних пёстро—красочных лугов.
Дом – не «угол», а многоугольник, —
Самый тёплый и родной из всех «углов».
Я тогда во сне ещё летала —
То ли дух был невесом, а то ли плоть.
А теперь душа тяжёлой стала:
Крылья мельничные – хлеб земной молоть.
В детстве том остался чемоданчик.
Он же – и шкатулка—кошелёк.
Простотою с виду лишь обманчив,
Был загадочен, как первый мотылёк.
В нём хранились детские «секреты»:
Бусы, фантики, осколочки стекла.
Через стёклышки я вглядывалась в лето:
Жизнь калейдоскопом там текла.
На рыбалку с марлей и дуршлагом
Мы ходили мелюзгу ловить.
Я тогда не знала о ГУЛАГе,
И считала: вечно буду жить.
Там мальчишки вырыли блиндажик,
Серный камень заменял искрой свечу.
А какие летом там пейзажи!
В зимнем сне над ними, может, пролечу.
В дождь грибной девчонкой босоногой
Приносила с луга горсть опят.
Запах райский был у них, ей—Богу,
Осенял меня с макушки и до пят.
По оврагам там росли ромашки,
Их крупнее и красивей больше нет.
Не принцессой, чаще замарашкой
Выглядела я почти шесть лет.
По деревьям лазала мартышкой,
Был бурьян для пряток, словно лес.
А когда прочла впервые книжку,
Мне открылся книжный мир чудес.
В детстве быстро высыхали слёзы.
Там иду я в плюшевом пальто.
Всё менялось: люди, песни, грёзы,
Не меняется во мне лишь время то.
Там черёмух мощные деревья,
Речка там щедра на окуней…
Есть на карте лет моя деревня:
Детство золотое имя ей.
У русского не как у всех, Ивана—мужика,
А у меня, что дочь Ивана, – и подавно.
Сказал знакомый: видел майского жука.
Я счастлива: жук майский! Ах, как славно!
Уж изумруд листвы вовсю пленяет нас —
Берёт в полон глаза он, чувства, душу.
И у хозяек на окне быстрее бродит квас,
И на концерты соловьёв настраиваем уши.
Весна. Мы выбрались к родне на шашлыки.
Дымил мангал, на углях спело мясо.
Сиамский кот натачивал клыки,
А мы точили на веранде лясы.
………………………………………………..
Попала в город детства я вчера.
Как повезло, что в нём родня осталась.
Мне вспомнить детство подошла пора
И посмотреть, что с городом тем сталось.
Стоят с облезлой штукатуркою дома,
Хотя местами есть и новостройки
(Не молодела с возрастом и я сама).
Лишь вывески ярки – приметы перестройки.
Всё та же пыль, и памятник – Ильич.
Не «бровеносец», а тот, первый, нехристь Ленин.
А рядом храм, в который нёс кулич
Святить народ. Я стала на колени
Не перед церковью, не перед Ильичом,
А чтоб запечатлеть ту двойственность на плёнку,
А также школу бывшую, в которой кирпичом
Часть окон заложили и куда ребёнком
Ходила я, чтоб знанья получать,
И с завистью смотреть через забор на Пасху,
Что верящие в Бога отмечать
Пришли, благословенье получить и ласку.
А нам достались флаги и значки:
Звезда и Ильичок в кудрях в кружочке.
Всю жизнь раскосы были не глаза – очки.
И как я рада, что Господь расставил точки
Над всеми «-измами» и идолами их.
Не надо в храм теперь смотреть через заборы.
И конспектировать не нужно лживых книг.
А можно в церкви слушать Ангельские хоры.
От идола до церкви – метров сто.
Как жаль, не довелось пройти ещё их в детстве.
Как жаль, что пьедестал нам заменял престол.
Но пережили ересь Заповедей десять.
Открыты нынче в церковь нам врата.
Над входом – Лик Иоанна Богослова.
«Христос Воскресе!» – птицею со рта
Слетает к нам Божественное Слово.
Я помню, как пахла посылка из детства
С урюком, лимоном, сушёной хурмой.
Ах, этот настой! И мне некуда деться —
Он в детстве остался и – вечно со мной.
Посылка от папы и мамы, от моря,
Посылка от счастья, от жизни иной,
Где только восторг и ни капли нет горя,
Где воздух сладчайший пьянит, как вино.
Там волны играют блестящею галькой.
И время на миг возвращается вспять…
Стою я на кухне. Картинки на кальке
Мозгов. Мороз за окном двадцать пять.
Искусство. Творчество. Красота
Как долог путь к искусству. Я его прошла.
Мне обещали встречу с ним во время оно.
Как бабочку, с надеждою пасла,
Я предвкушенье чуда в трубке телефона.
И вот звонок – судьбы звенит сигнал.
Он голосом звучал художницы Ирины.
Был праздник города в тот день – «базар—вокзал».
Чужие звали, мне не надо, я шла мимо.
Мне праздники свои лишь по нутру.
Я их в душе своей вынашиваю нежно.
Они – как солнца свет сквозь шторы поутру,
Как долгожданно—неожиданный подснежник.
Звонок раздался, так как час его настал,
Он предугадан был течением событий.
С собой беру я свой нехитрый капитал —
Стихи и фото – с красотою плод соитий.
Автобус полз, в нём с «капиталом» в рюкзаке
Я обливалась пóтом, не учтя погоды.
Плюс грел рюкзак в зажатом кулаке:
Компактно в нём мои лежали годы —
Часть в снимках отразившись, часть – в стихах.
Я ехала одна к прекрасному на встречу.
Дорога к чуду не была отнюдь тиха:
На площади у Ленина звучали чьи—то речи.
Там микрофон про город что—то лгал
И призывал сограждан к долгу и свершеньям.
Но от толпы дорога не была долга,
И фарс на площади её был завершеньем.
По лестнице с непраздничным амбре
Взошли мы в мастерскую, что «на крыше»,
Внизу толпы оставив шум и сивый бред,
Реальность принимая ту, что выше.
Я погружалась в зазеркальные миры —
Плыла душа по облакам—полотнам,
Где, постигая дух фантазии игры,
Сама становишься в какой—то миг бесплотной,
Сливаясь с образом воздушным на холсте,
Проникнув в суть его, фактуру, цвет и запах,
И за виденьями уже не замечая стен.
Когда б спросили, не нашла б, где юг, где запад.
Пространства—времени я пребывала вне,
Но всё прекрасное в земном имеет точку.
Я ухожу, неся подаренные мне —
Час чуда и ещё – фигурку Ангелочка.
… Опять «веники» припёрли из парка,
опять мусор выносить.
Из разговора
Затем и собирала я букеты,
И отвоёвывала их у комаров и ос,
Чтоб на столе волшебствовало лето
И радовало глаз и чуткий нос.
А ты предвидишь – снова будет «веник»
И мусор от увядших лепестков,
Но в жизни красота – всегда мгновенье.
Она – как бы мираж среди песков
Зыбучих повседневности и быта,
Колючек, саксаулов суеты.
Она – как жизнь – была и вот забыта.
Но что есть жизнь, коль нет в ней красоты?!
