по душам
о грибах, рыбалке… Я дам
тебе номер своего телефона.
Звони в рай, ответит Зубкова.
Я вчера изменила судьбу
Она никуда не ходила,
она никуда не пойдёт,
но какая-то сила,
толкает её вперёд!
Я никуда не ходила,
и никуда не пойду,
но какая-то сила
всё тянет меня в беду.
Зачем (говорю я силе)
толкаешь меня на путь?
— Не я (отвечает сила),
тебе не в силах свернуть.
Да, я знаю, на свете
есть судьба — не уйти!
Но я сделала это,
(пуля-дура, прости):
вот, железной рукою
стёрла все письмена.
Не оратор я больше,
но от смерти ушла.
И теперь я лишь человечек —
меньше пылинки самой.
Ну здравствуй, серая Вечность,
ты сегодня опять не за мной.
Устала я
Предпоследние денёчки
между миром и войной.
Напишу … одни лишь точки
между мною и тобой.
Вот хожу, считаю правду:
сколько в мире было зла?
Всё пусто, несправедливо.
У меня болит спина.
Ничего уже не свято,
кроме этих островов.
Я не клята и не мята,
просто мало в мире слов.
Я не верю в наше счастье,
у меня ведь нет и платья,
нету у меня и слёз,
а без слёз ты не возьмёшь.
Всё, прощай! Письмо ушло,
в душу снега намело,
я любила острова
и немножечко тебя.
Это милому письмо.
Не смотрите, что оно
не любовно и не свято,
так, в преддверии утраты.
Любовь на дне колодца
На дне колодца лежала любовь.
Я её вновь и вновь
не поднимала:
боялась вспугнуть, ведь немало
её от меня улетело.
Вокруг колодца несмело
я кругами ходила,
внутрь заглядывала, отходила.
А дома уже подумала:
«Какая ж я все таки умная —
каждому Антошке
досталось от меня понемножку!»
И вот последний Антошка
не очень то и рассердился,
когда от меня удалился.
Я вздохнула свободно:
вот она ваша любовь — проходит!
Проходящая любовь проходила,
я сама себе тихонько говорила:
«Какая девочка я разумная —
не прыгнула, как полоумная
на дно непростого колодца!»
Ну почему же прыгнуть так хотца?
Вспоминая детство
Всё было уже неважно,
потому что кораблик бумажный
запускается молча.
Песня вдали не смолкла.
Пропавшие дети рыдали.
Их с корабля как бы звали,
но звали совсем недолго.
Так и ушёл по Волге
тот теплоход бумажный.
А кто-то самый отважный
пойдет в дом, оторвёт бумаги
сложит корабль и отваги
ему будет не занимать:
«Плыви, тебя не догнать!»
Вот так мы и жили:
кораблики молча плыли,
сверкала в небе луна
пропащая такая сама.
И всё уже было неважно,
был бы рот у матери напомажен,
а в руках у отца лопата.
Жизнь как жизнь, но горбата.
И весёлые игры у Инки —
родительские вечеринки.
А ты, мой кораблик, плыви,
у тебя ведь всё впереди,
в отличие от меня.
Всю жизнь промолчала я.
Я одна с кошкой и чаем
А дома одной
хоть волком вой!
Кабы не дела,
сошла б с ума.
Вот день прошёл, другой проходит,
ко мне никто не приходит,
щи, СМИ и кошка.
Повышиваю немножко:
в паутине всемирной запутаюсь,
от своих думок намучаюсь.
Вот и третий день прошёл,
никто в гости не пришёл,
телевизор, fасеbооk:
друг, друг, друг, друг —
у меня друзей
да с разных волостей!
Рада я друзьям, как дура!
Толстеет сидячи фигура,
жирнеет кошка.
Чай попью совсем немножко:
литр, два, три…
Женихи не подходи!
Я тебя недолюбила
Мы совсем не виноваты
в своей жажде бытия.
Вольно, вольно иль невольно
погибаем. Всё не зря!
Длинноногими шагами
мы идём куда-то вдаль,
длиннорукими умами
загребаем — что не жаль.
А ты нарисуй мне бой
самый кровавый такой,
и я в том бою тону.
Затеяли мы игру
из непролазных мечтаний,
встреч, побед, расставаний.
Зачем же нам так сгорать?
Ты положишь меня на кровать
и мы вместе уснём.
А ночью сгорю я огнём
нашей ненависти и любви.
Я на небе, лови приветы мои,
и спеши ко мне, милый!
Я тебя недолюбила.
Когда ветер на свете кончается
Я на лодочке вдаль уплывала,
уплывала я вдаль и не знала,
что кончается ветер,
кончается ветер
на всём белом свете.
А когда ветер кончается,
никто на пути не встречается,
никто на пути и не встретится,
ведь лодка больше не вертится,
не вертится моя лодочка,
стоит, никуда не торопится.
А как стоя стоять устанет,
так потонет. Никто не узнает,
что плыла я по морю синему,
по попутному ветру сильному.
Но ветер на свете кончается.
Недолго осталось маяться,
недолго осталось мучиться.
Безветрие — не попутчица,
безветрие — бесприданница.
Вы не знали, а я изгнанница.
То что я икона, не сознаюсь
На меня, как на икону, не смотри.
У иконы много плесени внутри,
на иконе много гала-волокна.
Я такою никогда и не была.
Я такою (пыль сдувать) не стала,
прожила лет сорок и устала.
Вот, уставшая живу … Нет, прорицаю:
что нас в будущем всех ждёт — не знаю.
Не смотри ты на меня, как на икону.
Я в мужской любви совсем не тону`,
не тону в руках, в губах — не надо.
Я и так сама себе — прохлада.
Прохлаждаюсь я голодная и злая,
всех бы на пути перекусала!
А на самом деле, улыбаюсь.
То что я икона, не сознаюсь.
Не сознаюсь я, что пыль с меня не сдули,
гала-волокно не натянули,
как простые нервные волокна.
Я устала, взгляд мой — поволока.
Её награда — принц на белом коне
Она никого не боялась,
она скрывалась от всех,
и поэтому не зазналась,
когда пришёл к ней успех.
Успеху она была рада,
она была рада «звезде».
Где-то там ждала и награда —
принц на белом коне.
Страшный принц, даже жалкий —
ну уже какой есть. Падкий
«свет» или не падкий,
главное, что в руках он весь!
Недалёкие жили люди,
но от неё далеко.
Быть ей с ними? Не будет.
И это, и то — нелегко.
Она никого не боялась,
она боялась всего.
Но кому бы она ни досталась,
с ней тому будет легко!
Тихо душа уходила
Если на свете ни жарко,
ни душно, а просто никак,
значит, вас уже нет тут,
вы дух, вы призрак, пустяк.
Тихо душа уходила.
