МЫШИНАЯ ПЕСЕНКА
Спасите, спасите! О, ужас, о, ужас!
Я больше не вынырну, если нырну.
Немного поплаваю, чуть поднатужусь,
Но силы покинут и я утону.
Вы мне по секрету ответить смогли бы:
Я — рыбная мышь или мышняя рыба?
Я тихо лежала в уютной норе,
Читала, мечтала и ела пюре.
И вдруг это море около,
Как будто кот наплакал,
Я в нем как мышь промокла,
Продрогла, как собака.
Спасите, спасите! Хочу я как прежде
В нору на диван из сухих камышей.
Здесь плавают девочки в верхней одежде,
Которые очень не любят мышей.
И так от воды же дрожу до ладошек,
А мне говорят про терьеров и кошек.
А вдруг кошкелот на меня нападет,
Решив по ошибке, что я мышелот.
Ну вот я зубами зацокала
От холода и от страха,
Я здесь как мышь промокла,
Продрогла, как собака.
Послушайте все, ого-го, эге-гей!
Меня, попугая, пирата морей.
Родился я в тыща каком-то году
В бананово-лиановой чаще.
Мой папа был папа-пугай какаду,
Тогда еще не говорящий.
Но вскоре покинул я девственный лес,
Взял в плен меня страшный Фернандо Кортес.
Он начал на бедного папу кричать,
А папа Фернанде не мог отвечать,
Не мог, не умел отвечать.
И чтоб отомстить, от зари до зари
Учил я три слова, всего только три.
Упрямо себя заставлял, повтори:
«Карамба! Коррида! И черт побери!!
Послушайте все, ого-го, эге гей!
Рассказ попугая, пирата морей.
Нас шторм на обратной дороге настиг,
Мне было особенно трудно.
Английский фрегат под названием „бриг“
Взял на абордаж наше судно.
Был бой рукопашный три ночи, три дня,
И злые пираты пленили меня.
Так начал я плавать на разных судах,
В районе экватора, в северных льдах
На разных пиратских судах.
Давали мне кофе, какао, еду,
Чтоб я их приветствовал: „How do you do“
Но я повторял от зари до зари:
„Карамба! Коррида!“ и „Черт побери!!“
Послушайте все, ого-го, эге-гей!
Меня, попугая, пирата морей.
Лет сто я проплавал пиратом и что ж,
Какой-то матросик пропащий
Продал меня в рабство за ломанный грош,
А я уже был говорящий.
Турецкий паша нож сломал пополам,
Когда я сказал ему: „Паша, салам“
И просто кондрашка хватила пашу,
Когда он узнал, что еще я пишу,
Читаю, пишу и пляшу.
Я индию видел, иран и ирак,
Я — индивидуум, не попка-дурак.
Так думают только одни дикари.
Карамба! Коррида! И черт побери.
Эй, вы, синегубые!
Эй, холодноносые!
Эй, вы, стукозубые
И длинноволосые!
Эй, мурашкокожие,
Мерзляки-мерзлячки!
Мокрые, скукоженные,
Начинаем скачки!
Эй, ухнем, эй, охнем!
Пусть рухнем, зато просохнем.
Все закоченелые,
Слабые и хилые,
Ну, как угорелые,
Побежали, милые!
Полуобмороженная
Пестрая компания,
Выполняй положеное
Самосогревание.
ПЕСЕНКА ЯЩЕРИЦЫ ДЖИММИ И ЛЯГУШОНКА БИЛЛИ
У Джимми и Билли всего в изобильи,
Давай не зевай, сортируй, собирай!
И Джимми и Билли давно позабыли,
Когда собирали такой урожай.
И Джимми и Билли, конечно, решили
Закапывать яблоки в поте лица.
Расстроенный Билли сказал: „Или-или,
Копай, чтоб закончилась путаница“.
И Джимми и Билли друг друга побили.
Ура! Караул! Откопай! Закопай!
Ан глядь — парники все вокруг подавили.
Хозяин, где яблоки? Ну-ка решай.
У Джимии и Билли всего в изобильи,
Давай не зевай, сортируй, собирай!
И Джимми и Билли давно позабыли,
Когда собирали такой урожай.
Не зря лягушата сидят
Посажены дом сторожить,
А главный вопрос лягушат:
„Впустить — не впустить?“
А если рискнуть, а если впустить,
То выпустить ли обратно?
Вопрос посложней,
Чем „быть или не быть?“
Решают лягушата.
Чтобы не попасть в капкан,
Чтобы в темноте не заблудиться,
Чтобы никогда с пути не сбиться
Чтобы в нужном месте приземлиться,
Приводниться, начерти на карте план.
И шагай и пой беспечно,
Тири-тири-там-там-тирам,
Встреча обеспечена,
В плане все отмечено,
Точно, безупречно и пунктиром,
Тири-тири-там-там-тирам,
Жирненьким пунктиром,
Тири-тири-там-там-тирам,
Жирненьким пунктиром.
Если даже есть талант,
Чтобы не нарушить, не расстроить,
Чтобы не разрушить, а построить,
Чтобы увеличиться, удвоить и утроить,
Нужен очень точный план.
Мы неточный план порвем,
И он ползет по швам, там-тирам.
Дорогие вы мои,
Планы выполнимые,
Рядом с вами, мнимые —
Пунктиром,
Тири-тири-там-там-тирам,
Тоненьким пунктиром,
Тири-тири-там-там-тирам,
Тоненьким пунктиром.
Планы не простят обман.
Если им не дать осуществиться,
Могут эти планы разозлиться,
Так, что завтра куколка станет гусеницей,
Если не нарушить план.
Путаница за разиней
Ходит по пятам-тамтирам,
Гусеницу синюю
Назовут гусынею.
Гните свою линию
Пунктиром, не теряйте, там-там-тирам,
Линию пунктира,
Не теряйте, там-там-тирам,
Линию пунктира.
Баю-баю-баюшки-баю,
Что за привередливый ребенок.
Будешь вырываться из пеленок,
Я тебя, бай-баюшки, убью.
До чего же голос тонок, звонок,
Просто баю-баюшки-баю.
Всякий непослушный поросенок
Превратится в крупную свинью.
Баю-баю-баюшки-баю,
Дым из барабанних перепонок.
Замолчи, визгливый поросенок,
Я тебя, бай-баюшки, убью.
Если поросенком вслух с пеленок
Обзывают, баюшки-баю,
Даже самый смирненький ребенок
Превратится в будущем в свинью.
Прошу запомнить многих кто теперь со мной знаком,
Чеширский кот, совсем не тот, что чешет языком.
И вовсе не чеширский он от слова чешуя,
А просто он волшебный кот, примерно, как и я.
Чем шире рот, тем чешире кот.
Хотя обычные коты имеют древний род,
Но чеширский кот совсем не тот,
Его нельзя считать за домашний скот.
Улыбчивы, мурлыбчивы, со многими на „ты“,
И дружески отзывчивы чеширские коты.
И у других улыбка, но такая, да не та,
Ну так чешите за ухом чеширского кота.
Чем шире рот, тем чешире кот.
Хотя обычные коты имеют древний род,
Но чеширский кот совсем не тот,
Его нельзя считать за домашний скот.
Миледи, зря вы обижаетесь на зайца,
Он, правда, шутит неумно и огрызается,
Но он потом так сожалеет и терзается,
Не обижайтесь же на мартовского зайца,
Не обижайтесь же на мартовского зайца.
Ну проявите интерес к моей персоне,
Вы, в общем, сами тоже форменная соня,
Без задних ног уснете, ну-ка добудись,
Но здесь сплю я, не в свои сони не садись,
Но здесь сплю я, не в свои сони не садись.
Ах, на кого я только шляп не надевал
Мон дье, с какими головами разговаривал,
Такие шляпы им на головы напяливал,
Что их врагов разило наповал.
Сорвиголов и оторвиголов видал,
В глазах огонь, во рту ругательства и кляпы,
Но были, правда, среди них такие шляпы,
Что я на них и шляп не надевал.
И на великом короле, и на сатрапе,
И на арапе, и на римском папе.
На ком угодно шляпы хороши.
Так согласитесь, наконец, что дело в шляпе,
Но не для головы, а для души.
Приподнимаем занавес за краешек,
Такая старая, тяжелая кулиса.
Вот какое время было раньше
Такое ровное — взгляни, Алиса.
Но плохо за часами наблюдали счастливые
И нарочно время замедляли трусливые,
Торопили время, понукали крикливые,
Без причины время убивали ленивые.
И колеса времени стачивались в трении,
Все на свете портится от трения.
И тогда обиделось время,
И застыли маятники времени.
И двенадцать в полночь не пробило,
Все ждали полдня, но опять не дождалися
Вот какое время наступило,
Такое нервное — взгляни, Алиса.
И на часы испуганно взглянули счастливые,
Жалобную песню затянули трусливые,
Рты свои огромные заткнули болтливые,
Хором зазевали и уснули ленивые.
Смажь колеса времени не для первой премии,
Ему ведь очень больно от трения.
Обижать не следует время,
Плохо и тоскливо жить без времени.
