Песня Гогера-Могера
(для спектакля «Турандот, или Конгресс обелителей», 1974, 1979)
Прохода нет от этих начитанных болванов:
Куда ни плюнь – доценту на шляпу попадешь, —
Позвать бы пару опытных шаманов —
ветеранов
И напустить на умников падеж!
Что за дела – не в моде благородство?
И вместо нас – нормальных, от сохи —
Теперь нахально рвутся в руководство
Те, кто умеют сочинять стихи.
На нашу власть – то плачу я, то ржу:
Что может дать она? – по но́су даст вам!
Доверьте мне – я поруковожу
Запутавшимся нашим государством!
Кошмарный сон я видел: что без научных знаний
Не соблазнишь красоток – ни девочек, ни дам!
Но я и пару ломаных юаней,
будь я проклят,
За эти иксы-игреки не дам!
Недавно мы с одним до ветра вышли
И чуть потолковали у стены —
Так у него был полон рот кровищи,
И интегралов – полные штаны.
С такими далеко ли до беды —
Ведь из-за них мы с вами чахнем в смоге!
Отдайте мне ослабшие бразды —
Я натяну, не будь я Гогер-Могер!
И он нам будет нужен – придушенный очкарик:
Такое нам сварганит! – врагам наступит крах.
Пинг-понг один придумал – хрупкий шарик, —
Орешек крепкий в опытных руках!
Искореним любые искривленья
Путем повальной чистки и мытья, —
А перевоспитанье-исправленья —
Без наших ловких рук – галиматья!
Я так решил – он мой, текущий век,
Хоть режьте меня, ешьте и вяжите, —
Я – Гогер-Могер, вольный человек, —
И вы меня, ребята, поддержите!
Не надо нам прироста – нам нужно уменьшенье:
Нам перенаселенье – как гиря на горбе, —
Всё это зло идет от женя-шеня —
Ядреный корень, знаю по себе.
Свезем на свалки – груды лишних знаний,
Метлой – по деревням и городам!
За тридцать штук серебряных юаней,
будь я проклят,
Я Ньютона с Конфуцием продам!
Я тоже не вахлак, не дурачок —
Цитаты знаю я от всех напастей, —
Могу устроить вам такой «скачок»! —
Как только доберусь до высшей власти.
И я устрою вам такой скачок! —
Когда я доберусь до высшей власти.
Для кинофильма «Бегство мистера Мак-Кинли» (1975)
Кто-то высмотрел плод, что неспел, —
Потрусили за ствол – он упал…
Вот вам песня о том, кто не спел
И что голос имел – не узнал.
Может, были с судьбой нелады
И со случаем плохи дела,
А тугая струна на лады
С незаметным изъяном легла.
Он начал робко с ноты до,
Но не допел ее, не до…
Не дозвучал его аккорд
И никого не вдохновил.
Собака лаяла, а кот —
Мышей ловил.
Смешно, не правда ли, смешно!
А он шутил – недошутил,
Недораспробовал вино,
И даже недопригубил.
Он пока лишь затеивал спор,
Неуверенно и не спеша, —
Словно капельки пота из пор,
Из-под кожи сочилась душа.
Только начал дуэль на ковре —
Еле-еле, едва приступил,
Лишь чуть-чуть осмотрелся в игре,
И судья еще счет не открыл.
Он знать хотел всё от и до,
Но не добрался он, не до…
Ни до догадки, ни до дна,
Не докопался до глубин
И ту, которая одна, —
Недолюбил.
Смешно, не правда ли, смешно!
А он спешил – недоспешил, —
Осталось недорешено
Всё то, что он недорешил.
Ни единою буквой не лгу —
Он был чистого слога слуга,
И писал ей стихи на снегу…
К сожалению, тают снега!
Но тогда еще был снегопад,
И свобода писать на снегу, —
И большие снежинки и град
Он губами хватал на бегу.
Но к ней в серебряном ландо
Он не добрался и не до…
Не добежал бегун, беглец,
Не долетел, не доскакал,
А звездный знак его – Телец —
Холодный Млечный Путь лакал.
Смешно, не правда ли, смешно,
Когда секунд недостает, —
Недостающее звено,
И недолет, и недолет!
Смешно, не правда ли? Ну вот, —
И вам смешно, и даже мне —
Конь на скаку и птица влет, —
По чьей вине?..
Вот это да! Вот это да!
Сквозь мрак и вечность-решето
Из зала Страшного суда
Явилось то – не знаю что.
Играйте туш!
Быть может, он —
Умерший муж
Несчастных жен,
Больных детей
Больной отец,
Благих вестей
Шальной гонец!
Вот это да! Вот это да!
Спустился к нам – не знаем кто, —
Как снег на голову, сюда
Упал тайком – инкогнито!
Но кто же он —
Хитрец и лгун?
Или – шпион,
Или колдун?
Каких дворцов
Он господин,
Каких отцов
Заблудший сын?
Вот это да! Вот это да!
И я спросил, как он рискнул —
Из ниоткуда в никуда
Перешагнул, перешагнул?
Он мне: «Внемли́!» —
И я внимал,
Что он с земли
Вчера сбежал,
Решил: нырну
Я в гладь и тишь, —
Но в тишину
Без денег – шиш!
Мол, прошмыгну
Как мышь, как вошь, —
Но в тишину
Не прошмыгнешь!
Вот это да! Вот это да!
Он повидал печальный край, —
В аду – бардак и лабуда, —
И он опять – в наш грешный рай.
Итак, оттуда
Он удрал,
Его Иуда
Обыграл —
И в «тридцать три»,
И в «сто одно».
Смотри! Смотри!
Он видел дно!
Он видел ад,
Но сделал он
Свой шаг назад —
И воскрешен!
Вот это да! Вот это да!
Прошу любить – играйте марш!
Мак-Кинли – маг, суперзвезда,
Мессия наш, мессия наш!
Владыка тьмы
Его отверг,
Но примем мы —
Он человек!
Душ не губил
Сей славный муж,
Самоубий —
Ство – просто чушь!
Хоть это де —
Шево и враз —
Не проведешь
Его и нас!
Вот это да! Вот это да!
Вскричал петух и пробил час!
Мак-Кинли – бог, суперзвезда, —
Он среди нас, он среди нас!
Он рассудил,
Что вечность – хлам, —
И запылил
На свалку к нам.
Он даже спьяну
Не дурил,
Марихуану
Не курил.
И мы хотим
Отдать концы, —
Мы бегством мстим —
Мы беглецы!
Вот твой билет, вот твой вагон —
Всё в лучшем виде, – одному тебе дано
В цветном раю увидеть сон —
Трехвековое непрерывное кино.
Всё позади, – уже сняты́
Все отпечатки, контрабанды не берем;
Как херувим, стерилен ты,
А класс второй – не высший класс, зато – с бельем.
Вот и сбывается всё, что пророчится:
Уходит поезд в небеса – счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно – уснуть!
Земной перрон! Не унывай!
И не кричи – для наших воплей он оглох.
Один из нас поехал в рай, —
Он встретит Бога там – ведь есть, наверно, Бог!
Ты передай ему привет,
А позабудешь – ничего, переживем:
Осталось нам немного лет,
Мы пошустрим – и, как положено, умрем.
Вот и сбывается всё, что пророчится:
Уходит поезд в небеса – счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно – уснуть!
Не всем дано поспать в раю,
Но кое-что мы здесь успеем натворить:
Подраться, спеть, – вот я – пою,
Другие – любят, третьи – думают любить.
Уйдут, как мы, в ничто без сна
И сыновья, и внуки внуков в трех веках…
Не дай господь, чтобы – война, —
А то мы правнуков оставим в дураках!
Вот и сбывается всё, что пророчится:
Уходит поезд в небеса – счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно – уснуть!
Тебе плевать и хоть бы хны:
Лежишь, миляга, принимаешь вечный кайф, —
И нет забот, и нет вины, —
Ты – молодчина, это место подыскав.
…Разбудит вас какой-то тип
И впустит в мир, где в прошлом – во́йны, вонь и рак,
Где побежден гонконгский грипп, —
На всем готовеньком ты счастлив ли, дурак?!
Вот и сбывается всё, что пророчится:
Уходит поезд в небеса – счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно – уснуть!
Итак, прощай, – звенит звонок!
Счастливый путь! Храни тебя от всяких бед!
А если там и вправду – Бог,
Ты всё же вспомни – передай ему привет!
На дистанции – четверка первачей, —
Каждый думает, что он-то побойчей,
Каждый думает, что меньше всех устал,
Каждый хочет на высокий пьедестал.
Кто-то кровью холодней, кто горячей, —
Все наслушались напутственных речей,
Каждый съел примерно поровну харчей, —
Но судья не зафиксирует ничьей.
А борьба на всем пути —
В общем, равная почти.
«Расскажите, как идут,
бога ради, а?»
«Телевиденье тут
вместе с радио!
Нет особых новостей —
всё равнехонько,
Но зато накал страстей —
о-хо-хо какой!»
Номер первый – рвет подметки как герой,
Как под гору катит, хочет под горой
Он в победном ореоле и в пылу
Твердой поступью приблизиться к котлу.
Почему высоких мыслей не имел? —
Потому что в детстве мало каши ел,
Голодал он в этом детстве, не дерзал, —
Успевал переодеться – и в спортзал.
Что ж, идеи нам близки —
Первым лучшие куски,
А вторым – чего уж тут,
он всё выверил —
В утешение дадут
кости с ливером.
Номер два – далек от плотских тех утех, —
Он из сытых, он из этих, он из тех, —
Он надеется на славу, на успех —
И уж ноги задирает выше всех.
Ох, наклон на вираже – бетон у щек!
Краше некуда уже, а он – еще!
Он стратег, он даже тактик, словом – спец, —
Сила, воля плюс характер – молодец!
Четок, собран, напряжен
И не лезет на рожон, —
Этот – будет выступать
на Салониках,
И детишек поучать
в кинохрониках,
И соперничать с Пеле
в закаленности,
И являть пример целе —
устремленности!
Номер третий – убелен и умудрен, —
Он всегда – второй надежный эшелон, —
Вероятно, кто-то в первом заболел,
Ну а может, его тренер пожалел.
И назойливо в ушах звенит струна:
У тебя последний шанс, эх, старина!
Он в азарте – как мальчишка, как шпана, —
Нужен спурт – иначе крышка и хана!
Переходит сразу он
В задний старенький вагон,
Где былые имена —
предынфарктные,
Где местам одна цена —
все плацкартные.
А четвертый – тот, что крайний, боковой, —
Так бежит – ни для чего, ни для кого:
То приблизится – мол, пятки оттопчу,
То отстанет, постоит – мол, так хочу.
Не проглотит первый лакомый кусок,
Не надеть второму лавровый венок,
Ну а третьему – ползти
На запа́сные пути…
Сколько все-таки систем
в беге нынешнем! —
Он вдруг взял да сбавил темп
перед финишем,
Майку сбросил – вот те на! —
не противно ли?
Поведенье бегуна —
неспортивное!
На дистанции – четверка первачей,
Злых и добрых, бескорыстных и рвачей.
Кто из них что исповедует, кто чей?
…Отделяются лопатки от плечей —
И летит уже четверка первачей!
Для кинофильма «Одиножды один» (1974)
