Но, говоря словами «младшего брата» Клюева — Сергея Есенина, «истинный художник не огобразитель и не проповедник каких-либо определенных в нас чувств, он есть тот ловец, о котором так хорошо сказал Клюев:
В затонах тишины созвучьям ставит сеть».
(«Отчее слово». — Собр. соч. в 5 тт., т. 5, ГИХЛ, Москва, 1962, стр. 63–64).
* * *
(АВТОБИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА): «Мне тридцать пять лет…» Записана со слов поэта в 1922 г. П. Н. Медведевым и опубликована в книгах: Современные рабоче-крестьянские поэты в образцах и автобиографиях, с портретами, составил П.Я. Заволокин. Изд. «Основа», Иваново-Вознесенск, 1925, и Русская поэзия XX века. Антология русской лирики от символизма до наших дней. Составили И.С. Ежов и Е.И. Шамурин. Изд. «Новая Москва», Москва, 1925.
«Пещное действо» — или «Семь отроков в пещи огненной» — русская мистерия XVI–XVII века, исполнявшаяся молодыми диаконами и «певчими дьяками» в московских храмах времен царя Алексея Михайловича. В музыкальной редакции Каратыгина исполнялась в дореволюционные годы и в 1920-х годах в Академической (бывшей Придворной) Капелле в Петербурге. Палеостров, Выговская обитель — духовные исторические центры староверов.
(АВТОБИОГРАФИЧЕСКАЯ ЗАМЕТКА): «Говаривал мне…» Опубликована в отделе «Литераторы о себе» еженедельного журнала «Красная Панорама», Ленинград, № 30 (124), 23 июня 1926, стр. 13.
Сопель, шин, гривна, графья, ассис — см. словарь.
Автобиографическая заметка эта заставляет предположить, что жизненные пути поэта шли от Коневецкого монастыря (на острове Коневец, на Ладожском озере) до… Индии («до порфирного быка Сивы» = Шивы).
В этот раздел, в основном, вошли стихи из одноименной книги стихов поэта, вышедшей в самом конце 1911 года (на титульном листе — 1912 г.). В «Песнослове» поэт перенес в этот раздел еще и стихи из «Братских песен», «Лесных былей», зато из стихов «Сосен перезвона», в свою очередь, перенес часть стихов в «Братские песни», «Мирские думы», а одно стихотворение вообще в «Песнослов» не включил. Так как «Песнослов» является собранием избранных стихотворений поэта, все исключенные поэтом из его предшествующих «Песнослову» книг стихи нами публикуются в составе соответствующих разделов. Но стихи, перенесенные поэтом в другие разделы, публикуются по тому, как и где они помешены в «Песнослове».
Авторское посвящение первой книги стихов: «Александру Блоку — Нечаянной Радости». В книге «Сосен перезвон» блоковские влияния весьма ощутимы. Много и общих мест символистской поэзии тех лет. Но уже очень много и своеобычного, чисто клюевского. Перед первым разделом книжки, названным — так же, как и вся книжка, — «Сосен перезвон» — эпиграф из Тютчева: «Не то, что мните вы, природа…» Второй раздел книги был назван «Лесными былями».
Первая книга Клюева была очень хорошо встречена и читателями, и критикой. Приведем полностью рецензию Н. Гумилева, небольшой отрывок из которой включен во вступительную статью: «Эта зима принесла любителям поэзии неожиданный и драгоценный подарок. Я говорю о книге почти не печатавшегося до сих пор Н. Клюева. В ней мы встречаемся с уже совершенно окрепшим поэтом, продолжателем традиций Пушкинского периода. Его стих полнозвучен, ясен и насыщен содержанием. Такой сомнительный прием, как постановка дополнения перед подлежащим, у него вполне уместен и придает его стихам величавую полновесность и многозначительность. Нечеткость рифм тоже не может никого смутить, потому что, как всегда в большой поэзии, центр тяжести лежит не в них, а в словах, стоящих внутри строки. Но зато такие словообразования, как "властноокая" или "многоочит" — с гордостью заставляют вспомнить о подобных же попытках Языкова. Пафос поэзии Клюева редкий, исключительный — это пафос нашедшего.
Недостижимо смерти дно
И реки жизни быстротечны,
Но есть волшебное вино
Продлить чарующее вечно…
говорит он в одном из первых стихотворений, и всей книгой своей доказывает, что он и испил этого вина. Испил, и ему открылись райские крины, берега иной земли и источающий кровь и пламень шестикрылый Архистратиг. Просветленный, он по новому полюбил мир, и лохмотья морской пены, и сосен перезвон в лесной блуждающий пустыне, и даж! золоченые сарафаны девушек-согревушек или опояски соловецкие дородных добрых молодцев, лихачей и залихватчиков. Но…
Лишь одного недостает
Душе в изгнания юдоли:
Чтоб нив просторы, лоно вод
Не оглашались стоном боли…
…И чтоб похитить человек
Венец Создателя не тщился,
За что, посрамленный навек,
Я рая светлого лишился.
Неправда ли, это звучит как: Слава в вышних Богу, и на земле мир и в человецех благоволение? Славянское ощущение светлого равенств! всех людей и византийское сознание золотой иерархичности при мысл! о Боге. Тут, при виде нарушения этой чисто русской гармонии, поэт впервые испытывает горе и гнев. Теперь он видит странные сны:
Лишь станут сумерки синее,
Туман окутает реку —
Отец с веревкою на шее
Придет и сядет к камельку.
Теперь он знает, что культурное общество — только "отгул глухой, гремучей, обессилевшей волны". Но крепок русский дух, он всегда найдет дорогу к свету. В стихотворении "Голос из народа" звучит лейт-мотив всей книги. На смену изжитой культуры, приведшей нас к тоскливому безбожью и бесцельной злобе, идут люди, которые могут сказать про себя: "Мы — предутренние тучи, зори росные весны… в каждом облике и миге наш взыскующий Отец… Чародейны наши воды и огонь многоочит" 1 Что же сделают эти светлые воины с нами, темными, слепо-надменными и слепо-жестокими? Какой казни подвергнут они нас? Вот их ответ:
Мы — как рек подземных струи
К вам незримо притечем
И в безбрежном поцелуе
Души братские сольем.
В творчестве Клюева намечается возможность большого эпоса». («Аполлон», 1912, № 1, стр. 70–71; перепеч.: Н. Гумилев. Собр. соч. в 4 тт., под ред. Г.П. Струве и Б.А. Филиппова, т. 4, изд. В.П. Камкина, Вашингтон, 1968, стр. 281–283).
В. Львов-Рогачевский писал о первой книге Клюева: «Н. Клюев приносит в строгую размеренную поэзию ту свежую струю, тот аромат полей и сосен, которых не знают поэты-эрудиты и которым так богата поэзия Ив. Бунина». («Современный Мир», 1912, № 1, стр. 343). В левонароднических «Заветах» О. Колбасина писала два месяца спустя: «Неожиданная радость — этот маленький сборничек В нем много "своего", неповторяемого, много яркого и значительного и неожиданно прекрасны многие стихотворения». («Заветы», 1912, № 3, стр. 190).
№ 1. В ЗЛАТОТКАНЫЕ ДНИ СЕНТЯБРЯ. В кн. «Сосен перезвон» разночтения:
Стих 7. Из-за полога выглянь сосны,
«10. Грудь и профиль задумчиво-кроткий.
«13. Про бубенчик в изгнанья пути,
«14. Про бегущие родины дали.
№ 3. НАША РАДОСТЬ, СЧАСТЬЕ НАШЕ. В кн. «Сосен перезвон» помещено в виде стихотворного пролога, напечатано курсивом под названием «Жнецы» и предварено эпиграфом из А.В. Кольцова:
Сладок будет отдых
На снопах тяжелых.
№ 5. Я ГОВОРИЛ ТЕБЕ О БОГЕ. Впервые: «Золотое Руно», 1908, № 10. Разночтение (оно же — в «Сосен перезвоне»):
Стих 2. Картины неба рисовал.
№ 6. ПАХАРЬ. В «Медном Ките», 1919, цензурная «поправка»:
Стих 17. Работник родины свободный
№ 7. Я БЫЛ ПРЕКРАСЕН И КРЫЛАТ. В «Сосен перезвоне» под названием «Изгнанник». Разночтения:
Стих 2. В надмирном ангелов жилище,
«8. В лесной блуждающий пустыне.
«10. Душе в изгнания юдоли,
«19. За что, посрамленный навек,
«20. Я рая светлого лишился.
№ 8. ГОЛОС ИЗ НАРОДА. В «Сосен перезвоне» разночтение:
Стих 13. Ласка девичья природы
№ 10. ОСЕНЮСЬ МОГИЛЬНОЮ ИКОНКОЙ. Перенесено из «Братских песен».
№ 11. В МОРОЗНОЙ МГЛЕ, КАК ОКО СЫЧЬЕ. В «Сосен перезвоне» под названием «К родине» и с эпиграфами из А.В. Кольцова:
Поднимись, что силы
Размахни крылами.
Может, наша радость
Живет за горами.
В мечтах не разуверюсь я.
Разночтение:
Стих 11. Для поэтического слуха
Одно из наиболее «блоковских» стихотворений Клюева.
№ 12. СЕРДЦУ СЕРДЦА ГОВОРЮ. Перенесено автором из книги «Братские песни», в ней — разночтение:
Стих 7. Крест, голгофа и палач –
№ 15. О, РИЗЫ ВЕЧЕРА, БАГРЯНО-ЗОЛОТЫЕ. Перенесено из «Братских песен».
