Политональнейшее пенье
От лаковых несется стен.
Все кружится, и все на месте...
Все близко так, и все поет,
Отчетливо, как при Норд-Эсте,
Прозрачно, словно жидкий мед...
Куда пропал ты, беспечальный
И чистый воздух медных скал?
На Вознесенском дом скандальный
Да пароходный тот нахал!
5. ТЫ / 2-ое
- Остановка здесь от часа до шести,
А хотелось бы неделю провести.
Словно зайчики зеркал,
Городок из моря встал,
Все каналы да плотины,
Со стадами луговины,
Нет ни пропастей, ни скал.
Кабачок стоит на самом берегу,
Пароход я из окна устерегу.
Только море, только высь.
По земле бы мне пройтись:
Что ни город - все чудесно,
Неизвестно и прелестно,
Только знай себе дивись!
Если любишь, разве можно устоять?
Это утро повторится ли опять?
И галантна, и крепка
Стариковская рука.
Скрипнул блок. Пахнуло элем.
Чепуху сейчас замелем,
Не услышать нам свистка.
6. А Я / 2-ое
Постучали еле слышно...
Спичка чирк... шаги... глаза...
Шепот... "Вася, осторожней:
По домам идет обход".
- Шпалер, шпалер... Брось за печку...
- Гость?.. смывайтесь... разве пьян?..
- Черный ход еще не заперт,
Мина Карловна сидит.
- Извиняюсь... не нарочно...
Я и сам тому не рад...
Я засыпаюсь, наверно,
На Конюшенной налет.
Ну, пока! - поцеловались...
- Стой! и я с тобой. - Куда?
- Все равно! - А попадетесь?
Укрывателю тюрьма.
Отчего же хриплый голос
Стал прозрачным и любимым,
Будто флейта заиграла
Из-за толстого стекла.
Отчего же эта нежность
Щеки серые покрыла,
Словно в сердце заключенной
Оставаться не могла?
Разве ты сидишь и пишешь,
Легче бабочки из шелка,
И причесан, и напудрен,
У апрельского стола?
- Что же стали? - Кот-басила...
Опрокинулось ведро.
- Тише, черти! - Сердце бьется,
Заливается свисток.
- Значит, ты?.. - До самой смерти!
Улыбнулся в темноте.
- Может, ждать совсем не долго,
Но спасибо и на том.
Тут калитка возле ямы...
Проходной я знаю двор.
Деньги есть? Аида на Остров.
Там знакомый пароход.
Паспортов у нас не спросят,
А посадят прямо в трюм.
Дней пяток поголодаем
Вместе, милый человек!
7. ТОТ / 2-ое
Февральский радио поет
Приволье молодости дальней,
Натопленность кисейной спальной
И межпланетный перелет.
Перечит нежности начальной
Воспоминаний праздный счет.
Сереет снег, тончает лед,
Не уберечь зимы венчальной!
Хрусталь на прежнее стекло
Воображенье налагает,
Изменчивое так светло!
Плывут вуали, воздух тает...
И сонный вой гавайских труб
Напоминает трепет губ.
8. ЛУНА / 2-ое
Луна! Где встретились!.. сквозь люки
Ты беспрепятственно глядишь,
Как будто фокусника трюки,
Что из цилиндра тянет мышь.
Тебе милей была бы урна,
Руины, жалостный пейзаж!
А мы устроились недурно,
Забравшись за чужой багаж!
Все спит; попахивает дегтем,
Мочалой прелой от рогож...
И вдруг, как у Рэнбо, под ногтем
Торжественная щелкнет вошь.
И нам тепло, и не темно нам,
Уютно. Качки нет следа.
По фантастическим законам
Не вспоминается еда
Сосед храпит. Луна свободно
Его ласкает как угодно,
И сладострастна, и чиста,
Во всевозможные места.
Я не ревнив к такому горю:
Ведь стоит руку протянуть
И я с луной легко поспорю
На деле, а не как-нибудь!
Вдруг... Как?.. смотрю, смотрю... черты
Чужие вовсе... Разве ты
Таким и был? И нос, и рот...
Он у того совсем не тот.
Зачем же голод, трюм и море,
Зубов нечищенных оскал?
Ужели злых фантасмагорий,
Луна, игрушкою я стал?
Но так доверчиво дыханье
И грудь худая так тепла,
Что в темном, горестном лобзаньи
Я забываю все дотла.
9. ТЫ / 3-е
- Вы мне не нравитесь при лунном свете:
Откуда-то взялись брюшко и плешь,
И вообще, пора бы шутки эти
Оставить вам, - Голландия скучна!
- Но, детка, вы же сами захотели
Остановиться в этом городке.
Не думал я, что в столь прелестном теле
Такой упрямец маленький сидит.
- Вы лишены духовных интересов.
Что надо вам, легко б могли найти
В любом из практикующих балбесов!
А я... а я... - Брюссельская капуста
Приправлена слезами. За окном
На горизонте растушеван густо
Далекий дождь...
В глазах плывет размытая фиалка,
Так самого себя бывает жалко!
- Вы сами можете помочь невзгодам,
Ведь дело не в Голландии, а в вас!
- Нет, завтра, завтра, первым пароходом!
А вас освобождаю хоть сейчас!
Забарабанил дружно дождь по крышам,
Все стало простодушней и ясней.
Свисток теперь, конечно, мы услышим,
А там посмотрим. "Утро вечера мудреней".
10. ВСЕ ЧЕТВЕРО / Апофеоз
Тра-та-та-т_а_-та, тра-та-та-т_а_-та,
Тра-та-та-т_а_-та, тра-т_а_-та-т_а_!
Нептун трезубцем тритонов гонит.
Апофеоз. Апофеоз!
Тра-та-та-т_а_-та. Дельфин играет!
Тра-та-та-т_а_-та. Ярка лазурь!
Брады завеса ключом взлетает.
Апофеоз. Апофеоз!
Парная роскошь - была м_о_кредь.
Повеял ужас, дымит восторг...
И ты - не тот ведь, и тот - не тот ведь!
Апофеоз. Апофеоз!
Потягиваясь сладко, вышли.
Голландия! Конец пути.
Идти легко, как паре в дышле.
И заново глядят глаза:
Земля и воздух - все другое.
Кругом народ, все видим мы,
И все-таки нас только двое,
И мы другие, как и все.
Какой чудесный день сегодня.
Как пьяно вывески твердят,
Что велика любовь Господня!
Поют опущенные сходни,
Танцуют краны, паруса.
Ты не сидишь уже, окован,
В стеклянном пресном далеке,
Кисейный столик расколдован
И бьется в сердце, как живой.
Вдруг... Боже мой. Навстречу пара,
И машет та же шляпа мне.
Ах, в ожидании удара
Прижаться в нежной простоте.
Другой кричит издалека:
- Fichue rencontre! c'est toi! c'est moi! {*}
{* Ничего себе встреча! вот и ты! вот и я! (фр.) - Ред.}
Толчком проворным старик за бортом.
Такая жертва, такой отказ
Считаться мог бы первейшим сортом.
Апофеоз. Апофеоз!
- Ведь я все тот же! минута бреда...
Опять с тобою - и нет измен.
- Круги бросайте! Тащите деда!
Апофеоз. Апофеоз!
Тра-та-т_а_-та. Но я не тот же
Тра-та-та-т_а_-та. Я не один!
- Какая черствость! и с кем? о Боже!
Тра-та-та-т_а_-та, тра-та-та-т_а_.
Триумф Нептуна туземцев тешит.
И остаются все при своем.
В восторге дядя затылок чешет.
Апофеоз! Апофеоз!
1927
VI
548-560. ЛАЗАРЬ
К. П. Покровскому
1. ЛАЗАРЬ
Припадочно заколотился джаз,
И Мицци дико завизжала: "Лазарь!"
К стене прилипли декольте и фраки,
И на гитары негры засмотрелись,
Как будто видели их в первый раз...
- Но Мицци, Мицци, что смутило вас?
Ведь это брат ваш Вилли? Не узнали?
Он даже не переменил костюма,
Походка та же, тот же рост, прическа,
Оттенок тот же сероватых глаз.
- Как мог мой Вилли выйти из тюрьмы?
Он там сидит, ты знаешь, пятый месяц.
Четыре уж прошло... Четыре чувства,
Четыре дня, четырехдневный Лазарь!
Сошли с ума и он, и Бог, и мы!
- Ах, Мицци дорогая... - О, позволь
Мне опуститься вновь в небытие,
Где золотая кровь и золотые
Колосья колются, и запах тленья
Животворит спасительную боль!
Охриплой горлицею крик затих.
Где наш любимый загородный домик,
Сестрица Марта с Моцартом и Гете?
Но успокоилось уже смятенье,
И застонала музыка: "Fur dich!.." {*}
{* "Для тебя!.." (нем.). - Ред.}
2. ДОМИК
С тех пор прошло уж года два,
А помню, как теперь...
Высоких лип едва-едва
Коснулся месяц май.
Веселый дождик. Духов день.
Садовник рвет цветы.
Едва ступил я на ступень
Услышал тихий смех.
А за стеклом две пары глаз
Смеются, словно май,
И Вилли в комнату сейчас
Со скрипкою вбежит.
Как мог быть с вами незнаком
Я целых тридцать лет?
Благословен ваш сельский дом,
Благословен Господь!
3. МИЦЦИ И МАРТА
Не переводятся гости у нас, уж так повелося:
Только проводишь одних, смотришь - других
принимай.
Едут и старый и малый: банкиры, купцы, лейтенант!!
Киноактеры, певцы, летчик, боксер, инженер.
Марта сбилася с ног: принять, занять разговором,
Всех накормить, напоить, розы поставить на стол.
Мицци - та не хозяйка: только бы ей наряжаться,
Только бы книги читать, только бы бегать в саду.
Мицци имеет успех гораздо больший, чем Марта,
Не потому, что всего только семнадцать ей лет.
Марте тоже не много, она и добрей, и спокойней,
Меньше капризов у ней, чаще улыбка видна.
Мицци, за что ни возьмется, мигом все одолеет,
Мигом забросит одно, мигом другое в уме.
То ненасытно танцует, хохочет, правит мотором,
