И вдруг упал. Лежит недвижим в поле…
Над трупом солнца раскаленный шар
Да степь кругом. Вот с вышины спустился
Степной орел; над жертвой покружился
И царственно уселся на стожар.
В досаде я послал ему удар.
Спугнул его, но он вернется к ночи
И выклюет ей острым клювом очи…
13
Иду на шелест нивы золотой.
Печальные, убогие равнины!
Недавние и страшные картины,
Стесняя грудь, проходят предо мной.
Ужели бог не сжалится над нами,
Сожженных нив дождем не оживит
И мельница с недвижными крылами
И этот год без дела простоит?
14
Ужель опять наградой будет плугу
Голодный год?… Чу! женщина поет!
Как будто в гроб кладет она подругу.
Душа болит, уныние растет.
Народ! народ! Мне не дано геройства
Служить тебе, плохой я гражданин,
Но жгучее, святое беспокойство
За жребий твой донес я до седин!
Люблю тебя, пою твои страданья,
Но где герой, кто выведет из тьмы
Тебя на свет?… На смену колебанья
Твоих судеб чего дождемся мы?…
15
День свечерел. Томим тоскою вялой,
То по лесам, то по лугу брожу.
Уныние в душе моей усталой,
Уныние – куда ни погляжу.
Вот дождь пошел и гром готов уж грянуть
Косцы бегут проворно под шатры,
А я дождем спасаюсь от хандры,
Но, видно, мне и нынче не воспрянуть!
Упала ночь, зажглись в лугах костры,
Иду домой, тоскуя и волнуясь,
Пишу стихи и, недовольный, жгу.
Мой стих уныл, как ропот на несчастье,
Как плеск волны в осеннее ненастье,
На северном пустынном берегу…
(5-12 июля 1874)
В городе волны по улицам бродят,
Ловят детей, гувернанток и дам,
Люди естественным это находят,
Сами они подражают волкам.
В городе волки, и волки на даче.
А уж какая их тьма на Руси!
Скоро уж там не останется клячи…
Ехать в деревню… теперь-то? Merci!
Прусский барон, опоясавши выю
Белым жабо в три вершка ширины,
Ездит один, изучая Россию,
По захолустьям несчастной страны:
"Как у вас хлебушко?" – "Нет ни ковриги!"
– "Где у вас скот?" – "От заразы подох!"
А заикнулся про школу, про книги -
Прочь побежали. "Помилуй нас бог!
Книг нам не надо – неси их к жандарму!
В прошлом году у прохожих людей
Мы их купили по гривне за пару,
А натерпелись на тыщу рублей!"
Думает немец: "Уж я не оглох ли?
К школе привешен тяжелый замок,
Нивы посохли, коровы подохли,
Как эти люди заплатят оброк?"
"Что наблюдать? что записывать в книжку?"-
В грусти барон сам с собой говорит…
Дай ты им гривну да хлеба коврижку
И наблюдай, немчура, аппетит…
(13 июля 1874)
Даже вполголоса мы не певали,
Мы горемыки-певцы!
Под берегами мы ведра прождали,
Словно лентяи-пловцы.
Старость подходит – недуги да горе!
Жизнь бесполезно прошла.
Хоть на прощанье в открытое море,
В море царящего зла
Прямо и смело направить бы лодку.
Сунься-ко!… Сделаешь шаг,
А на втором перервут тебе глотку!
Друг моей юности (ныне мой враг)!
Я не дивлюсь, что отчизну любезную
Счел ты за лучшее кинуть.
Жить для нее – надо силу железную,
Волю железную – сгинуть.
(23 июля 1874)
Волжская быль
1
Науму паточный завод
И дворик постоялый
Дают порядочный доход.
Наум – неглупый малый:
Задаром сняв клочок земли,
Крестьянину с охотой
В нужде ссужает он рубли,
А тот плати работой -
Так обращен нагой пустырь
В картофельное поле…
Вблизи – Бабайский монастырь,
Село Большие Соли,
Недалеко и Кострома.
Наум живет – не тужит,
И Волга-матушка сама
Его карману служит.
Питейный дом его стоит
На самом "перекате";
Как лето Волгу обмелит
К пустынной этой хате
Тропа знакома бурлакам:
Выходит много "чарки"…
Здесь ходу нет большим судам;
Здесь "паузятся" барки.
Купцы бегут: "Помогу дай!"
Наум купцов встречает,
Мигнет народу: не плошай!
И сам не оплошает…
Кипит работа до утра:
Всё весело, довольно.
Итак, нет худа без добра!
Подумаешь невольно,
Что ты, жалея бедняка,
Мелеешь год от года,
Благословенная река,
Кормилица народа!
2
Люблю я краткой той поры
Случайные тревоги,
И труд, и песни, и костры.
С береговой дороги
Я вижу сотни рук и лиц,
Мелькающих красиво,
А паруса, что крылья птиц,
Колеблются лениво,
А месяц медленно плывет,
А Волга чуть лепечет.
Чу! резко свистнул пароход;
Бежит и искры мечет,
Ущелья темных берегов
Стогласым эхом полны…
Не всё же песням бурлаков
Внимают эти волны.
Я слушал жадно иногда
И тот напев унылый,
Но гул довольного труда
Мне слышать слаще было.
Увы! я дожил до седин,
Но изменился мало.
Иных времен, иных картин
Провижу я начало
В случайной жизни берегов
Моей реки любимой:
Освобожденный от оков,
Народ неутомимый
Созреет, густо заселит
Прибрежные пустыни;
Наука воды углубит:
По гладкой их равнине
Суда-гиганты побегут
Несчетною толпою,
И будет вечен бодрый труд
Над вечною рекою…
3
Мечты!… Я верую в народ,
Хоть знаю: эта вера
К добру покамест не ведет.
Я мог бы для примера
Напомнить лица, имена.
Но это будет смело,
А смелость в наши времена -
Рискованное дело!
Пока над нами не висит
Ни тучки, солнце блещет,-
Толпа трусливого клеймит,
Отважным рукоплещет,
Но поднял бурю смелый шаг,-
Она же рада шикать,
Друзья попрячутся, а враг
Спешит беду накликать…
О Русь!…
…………………….
4
Науму с лишком пятьдесят,
А ни детей, ни женки.
Наум был сердцем суховат,
Любил одни деньжонки.
Он говорил: "Жениться – взять
Обузу! А "сударки"
Еще тошней: и время трать,
И деньги на подарки".
Опровергать его речей
Тогда не приходилось,
Хоть, может быть, в груди моей
Иное сердце билось,
Хотя у нас, как лед и зной,
Причины были розны:
"Над одинокой головой
Не так и тучи грозны;
Пускай лентяи и рабы
Идут путем обычным,
Я должен быть своей судьбы
Царем единоличным!"
Я думал гордо. Кто не рад
Оставить миру племя?
Но я родился невпопад -
Лихое было время!
Забыло солнышко светить,
Погас и месяц ясный,
И трудно было отличить
От ночи день ненастный.
Гром непрестанно грохотал,
И вихорь был ужасен,
И человек под ним стоял
Испуган и безгласен.
Был краткий миг: заря зажгла
Роскошно край лазури,
И буря новая пришла
На смену старой бури.
И новым силам новый бой
Готовился… Усталый,
Поник я буйной головой.
Погибли идеалы,
Ушло и время… Места нет
Желанному союзу.
Умру – и мой исчезнет след!
Надежда вся на музу!
5
Судьба Наума берегла,
По милости господней
Что год – обширнее дела,
А сам сытей, дородней.
Он говорил: "Чего ж еще?
Хоть плавать я умею,
Купаюсь в Волге по плечо,
Не лезу я по шею!"
Стреляя серых куликов
На отмели песчаной,
Заслышу говор бубенцов,
И свист, и топот рьяный,
На кручу выбегу скорей:
Знакомая тележка,
Нарядны гривы у коней,
У седока – усмешка…
Лихая пара! На шлеях
И бляхи и чешуйки.
В личных высоких сапогах,
В солидной, синей чуйке,
В московском новом картузе,
Сам правя пристяжною,
Наум катит во всей красе.
Увидит – рад душою!
Кричит: "Довольно вам палить,
Пора чайку покушать!…"
Наум любил поговорить,
А я любил послушать.
Закуску, водку, самовар
