запах пламени и скипидара
холсты белоснежны ибо глаза пусты
странность ночи
и луна как улыбка где-то снаружи
извне
дни идут как времена года за оконным стеклом
облако лицо мокрые листья эти стихи
я хотел оставить на тебе свой отпечаток
я хотел заклеймить тебя пламенем
одиночества
ни одно пламя не поет так прекрасно
как лунное серебро если ты недвижима
и тело твое печально
я хотел извлечь из тебя эту печаль
чтобы ты могла открыться настежь
как открывается город
на светлом ландшафте
полном голубей и пламени деревьев
где серебряные вороны невидимы в ночи
и устами луны можно ранить пожар
еще я хотел чтобы могли смеяться ты
и твое горькое тело
и мои фарфоровые руки на твоих бедрах
такая темная боль в твоем дыхании
режущем слух
как часто бывали мы здесь
где остались только серебряные тени
я одинок из-за тебя и должен отвергнуть себя самого
из-за тебя я понял что у меня нет пристани
в пылающем море
БЕЛАЯ ЛОШАДЬ
белая лошадь сегодняшнего утра
пасется на зеленой лужайке
за пенящейся каймой моря:
сейчас никто и ничто не запятнает нашу любовь
воздух полон морских чаек; наш отель называется
"белая лошадь" - так как уже наступило утро
уже идут рабочие с кривыми ногами в синих блузах
их воротники и глаза распахнуты навстречу ветру
несущему чаек и за стеной
море серое как твои глаза
днем: кто знает может наши сердца уже сломались
но ничто не запятнает нашу любовь
когда наступил этот день?
ночью мы лежали прижавшись друг к другу во сне
как высока башня мрака?
как могу я об этом писать?
толпа идет за знаменами - за тем ли
чтобы словами бороться со смертью? за тем ли что
улыбка на теплых устах? ибо звезды начищены
до блеска и сердечны как улыбки
может это ручное зеркальце мерцает высоко в темноте
может опрокидывается корабль
но мы едем без билета в лодках наших тел
и ничто не запятнает нашей любви
днем мы прячемся в саркофаге воспоминаний
перебираем ткани и безделушки привезенные матросами
с Явы? из Египта? твердые костяные ложки
и чужие музыкальные инструменты
все вышло из моды смерть избороздила моря
о моя любовь кричащие корабли плывут в глубине твоих глаз
я хочу чтоб ничто не рвалось в тебе чтобы белая лошадь
костлявый стих звездная проповедь
оставалась бедствовать у границы моря
и я знаю теперь: никто и ничто не уничтожит
нашей любви: наш корабль нагружен звездами и знаменами
косточки наших сердец добела натерты нашими устами
в зеркале отражается белая лошадь
НАПОЛОВИНУ АНГЕЛ В ТОНУЩЕМ КОРАБЛЕ
А
день начнет становиться короче
бабочки расшибаться о переборки
ни к чему разговоры
здесь конечно несколько южнее
словно пальмы восходят из сумрака
бакены зноя
но фруктовые деревья еще скудны
тощее время года
клинок ножа отощал
рана без малейшей крови
кому отчитаюсь?
и однако все же кое-что цветет
и закат тоже нежен
и похож на боль в адамовом яблоке
оплеванный цветок
мои ноги вязнут в пыли
одни лягушки упорно желают квакать
лягушки проповедуют о Боге
мы тоже спускались с тайных
перевалов, жена
до тех мест где воды лежат словно глаза
и в почве есть куски теней
так было прежде
моя жизнь слита с твоей
словно ночь повисла на губах дня
ночь это язык или дыханье?
если ты меня больше не хочешь
то я навсегда одинок
так одинок одинок буду именно так
в пасти смерти
собака завывает как шакал
на небо все в проклятых звездах
(здесь заканчиваю
рука слишком сильно дрожит)
Б
вот становится светлей
дворовый пес рычит и лает
словно денница передневала / взорвалась!
и день стоит потрескивая синий весь в огне
петухи кричат и захлебываются
(петухи умеют густо сеять всхлипы)
это утро моя любимая
и нет тебя здесь чтобы свет разделить на двоих
- также и мое стихотворение
да ведь это расстояние
белеет в глазах дня
если ты дымишь пером но можешь видеть!
В
ты ложишься на спину
глаз это снова глаз
солнце синее и пахнет травой
птиц мало
разве только пары диких уток
справляют свадьбы шумно вьют гнезда
так сейчас а потом облако
далекое прозрачное мимолетное медленно тает
мечта
я мечтаю о кораблях
о доме полном звезд
я мечтаю о любви
чтобы наша любовь еще светлей была
как светла вся земля
я мечтаю о мечтах
потому что я мечтаю о тебе
и я вижу окровавленного ангела
едущего на овце
он идет из такого далека
он плетется из последних сил
нет он больше не дикий чужак
нет совсем
он истощенный брат
ПОСЛЕДНИЙ ЭТАЖ
А
я живу в доме где полным-полно балок
вполне пригодных чтобы повеситься
иногда я играю как будто я уже покойник
и завязываю разговор с Господом Богом
но веревка никогда не выдерживает
нужда научит молиться
Б
ведь и луна и ветер умеют грустить
и облака это рукава
на которых луна оставляет блестящие следы;
повернись к горам спиной
горы - зеркала небес;
иди в пустыню
где все сурово и лишено тени
где солнце липнет к телу как навозные мухи
укрывающая и успокаивающая музыка
множества гудящих солнечных ресничек;
когда ночь - борт корабля
она не отбрасывает тени
слышишь ли ты как блестит далекий излом
слышишь ли ты как толпясь во мраке кашляют и шепчутся
слепые ангелы
(чтобы растаять в снегах можно убежать
туда где луна оставляет блестящие следы)
В
я пошел к столу
и стихи как мантия
ниспадали с моих плеч; на улице шел дождь
на улице шел такой мелкий дождь
что совсем не стучал по крыше;
мое окно распахнулось навстречу воздушному водопаду
но я спрятался в мягкой как морось мантии
сложенной в бессильные крылья
Г
иногда это тянется очень долго
пока не согреешься
и не уснешь
морось крыльев влажна
перед твоим домом высокая седая гора
высокая и седая как солнце
это зрелище никогда не захватывает
и за этой горой лежит Африка
ты копаешь туннель сквозь собственную жизнь
чтоб выползти назад
к солнцу
Я ЕСМЬ АФРИКА
В 15.34, 23 июля 1971 года, в среду
я взлетаю над бездной, именуемой Африка
(на губах изменяется это имя, словно хамелеон),
над Ливией, над Бенгази,
над красной землей, где нелепые облака,
как белые слоны, пасутся в собственных тенях,
там полоска Средиземного моря,
сверху и снизу небесная синева;
повис бы над тобой, Африка,
почва моя, единственная действительность,
скрытая за темными очками обозначенность
тем, что знание белых нелепо, что-то вроде слонового облака,
что оно должно охранить
от нестерпимого блеска твоего великолепия.
Это не слезы сожаления, не слезы скорби;
Африка, мое сердце отламывается от твоих скал,
Африка, страна моих предков,
где отец поглядывает вдаль, ожидая меня,
и стволы деревьев неподвижны,
материк, где мать моя может при помощи колдовства
выстроить дом из раковин и солнца,
область, где восстанут мои товарищи.
Во всей безграничности человекобытия: Африка,
я плачу оттого, что ты - жизнь моей жизни,
оттого что я буду жить тобой вечно.
Сейчас я есмь слово от тела моей страны,
моего материка, моего прошлого,
сейчас я знаю, что мы уйдем далеко вперед,
если перешагнем через собственные привычки,
что мы должны разрушить микрочеловеческую структуру
рабства, незнания и разобщенности,
чтобы помочь тебе:
опоясанные выше и прочней твоих гор, крепче твоих лесов,
жестче и неукротимее твоих пустынь, богаче твоих берегов,
плодоноснее твоих равнин, вольнее твоих рек,
тяжелее твоих утрат,
каждый человек и все твои люди,
Африка,
чувствуют в себе зерно революции,
мы будем такими, как ты:
днем и ночью, где бы ни находились.
Африка черной мечты!
Африка, я плачу, ибо силен!
Африка, до свиданья!
ISLA NEGRA
На смерть Пабло Неруды
...одинокие сосны прямые как свечи
растянувшиеся на спинах облака
ветер дует в сторону моря
пенящегося восклицательными знаками,
остров - дыра в воде
вчера сегодня завтра
и твой город: там сейчас пошел дождь
шествие - седые товарищи вышли на улицы
(раненный зверь жрет свои внутренности)
жених - ты; неужели ты?
кепка сдвинута на один глаз
белый стебель дыма изо рта
и бутоньерка в петлице
потому что ты сегодня венчаешься с землей, hermano,
