Тяга к морю
Почему всех нас тянет на море
Каждый час, каждый день, круглый год?
Здесь покой обрести на просторе
Помогают закат и восход.
Почему у людей тяга к морю,
Словно в море огромный магнит?
И на фоне заката, порою,
Сердце вдруг замирает, молчит.
Что за чудо скрывается в море?
Это чудо – природы душа!
То поёт с лёгким бризом в мажоре,
То буянит, всем телом дрожа…
Слышу чаек надрывные крики,
Наливая сухое в стакан.
Дальше моря есть только великий
Безразмерный седой океан.
Здесь кончаются наши дороги.
Море лижет песочных людей.
В синем море когда-то и Боги
Умывали своих малышей…
Вот и вечер. Всё небо в алмазах!
Как сверкают они с высоты?!
И ответ на вопрос пришёл сразу.
Здесь рождаются наши мечты…
Из театра ушел трепет.
Что вернётся – детский лепет.
В ночь ушёл и не простился,
Лишь техничке поклонился.
Пыль старушка вытирала,
Лилипута увидала
С седой и длинной бородой,
Перекрестилась: «Домовой».
«О, да, – ответил лилипут, —
Но меня Трепетом зовут.
Ухожу я, тетя Настя.
Надоели эти страсти:
Закулисные попойки,
Зависть, ненависть, разборки.
Надоели лицедейство
Театрального семейства,
В зале зрительном погода,
Уголовников зевота.
Надоели хруст попкорна
И сигналы телефона.
Храм искусства покидаю,
А куда пойду, не знаю.
Я подамся в храм церковный,
Там найду приют укромный.
Отдохну от унижений
И от нравственных крушений,
От двуличия, сарказма,
От цинизма и маразма».
Был он жалок. И старушка
Протянула с водой кружку:
«Успокойся, домовёнок.
Разревелся как телёнок.
Времена сейчас такие —
Чумовые, непростые.
Ты, милок, не обижайся,
Через годы возвращайся.
Все наладится, срастётся,
И тебе приют найдётся».
О, Россия – дойная корова!
Кто тебя, мать, только не доил?!
Ты горячим слепней кормишь снова,
Чтоб тебя кусать хватало сил.
По твоей спине болючей плетью
Бестия коварная прошлась —
Злобное чумное лихолетье!
Кровь на ранах густо запеклась.
В свежей твердой памяти погосты,
И веночки у могил горой.
Спят в земле «герои» девяностых,
Долгожданный обрели покой.
Эти жертвы дьявольских понятий
Многое хотели получить,
И теперь гробы вместо кроватей,
И не выпить, и не закусить.
Может быть так чистится природа?
(Вор в законе далеко не Брамс).
И на пользу лихолетья годы?
А потом наступит ренессанс?
Из подполья вышла нетерпимость,
И порок стал кормчим, рулевым.
Этакой проверочкой на вшивость
Время с лиц стирает масок грим.
О, Россия – святости источник!
Твоей чистой и живой водой
Утоляют жажду вор и плотник,
И лукавый фельдшер Грабовой.
От душевной засухи спасаешь,
Помогаешь добрым ты и злым,
Работяг, лентяев согреваешь
В холода, как мать, теплом своим.
Скоро заживут твои лопатки,
Скоро легкий обморок пройдёт.
Время обмакнет кусочек ватки
В нашатырь и к носу поднесёт.
О, Россия – полигон бескрайний
Для экспериментов и афёр!
Цех широкий, экспериментальный,
Аферистов постоялый двор.
Мяли трон жестокие ребята.
В памяти ГУЛАГ большевиков.
И губили филиалы ада
Трудотерапией мужиков.
О, Россия – загнанная лошадь
На ретивых скачках мировых!
Ты упала – освистала площадь.
Только пена на губах твоих.
О, Россия – гончая собака!
Твой хозяин «фас»! кричал не раз.
Ты послушно ввязывалась в драку,
Рвал тебя, как грелку, снежный барс.
В памяти Чечня и финский холод,
И Афган с ландшафтами луны.
Погибал солдатик, был он молод,
Вспоминая мамины блины.
Недоступных ланей быстроногих
Ты пыталась в три прыжка догнать,
Африканских грызунов убогих
Лишь смогла в саванне отыскать.
Помним кукурузные долины
И застой с дешевеньким вином,
И машин горбатые кабины,
Очередь за импортным бельём,
Шум атеистических парадов,
Первомайский вальпургиев гвалт,
Море водки, тазики салатов,
Телик, полный пафосных тирад…
В памяти застойное болото:
Кризис власти, дефицита пир,
Кухонные бдения народа,
И запретный радио эфир.
Ровно в полночь Новгородцев Сева
Нам включал из Лондона хард-рок.
Забывал, где право, а где лево
Молодой советский паренёк.
Слушали запретные аккорды
От Ростова и до Воркуты.
И эфир глушили идиоты,
И Битлов нам портили скоты.
«Can’t buy me love!» – пел квартет буржуйский,
Затихал, в помехах утопал.
Слушал и балдел мальчишка русский,
Хоть слова совсем не понимал.
О, Россия – добрая слониха!
Где ты там, японский каракурт?
Под стопой слонихи вся Борвиха.
Хочется. Да пусть себе живут.
Лишь бы не мешали ей кормится,
Грязевые ванны принимать,
Лишь бы было, где от вьюг укрыться,
Лишь бы было, где детей рожать.
На дворе декабрь сыплет свой снежок.
Тёплые одежды, ледяной каток.
Дед Мороз – бродяга дышит на стекло,
А под крышей дома сухо и тепло.
На дворе декабрь – цепь коротких дней
И, конечно, длинных в звёздочках ночей.
Тесно в магазинах – радостный народ!
Скоро праздник детства, скоро Новый год!
На дворе декабрь время мчит вперёд,
Новую страницу он перевернёт.
Что нас ждёт с тобою, знает только он,
Времени хозяин – звёздный небосклон…
Что за дикий и холодный век?!
В переходах жалобы калек.
Но всё реже подаёт народ.
У самих забот – невпроворот.
Что за дикий и холодный век?!
Сумасшедший техногенный бег
К пропасти ведёт, грозит бедой,
Запылённой ядерной зимой.
Что за дикий и холодный век?!
Дёргаются в ритмах дискотек
С «экстази» в крови снеговики
От безделья или от тоски.
Что за дикий и холодный век?!
На твоих щеках не тает снег.
Потолок сосульками оброс.
И снежинки выдувает нос.
Жмусь к тебе, ищу твоё тепло,
Понимаю – мне не повезло.
Ухожу тогда я в гастроном,
Угощаюсь крепеньким вином.
Что за дикий и холодный век?!
Вновь вином согрелся человек.
Нет большого смысла, мелкий есть —
День прожить и на кровать залезть.
А над мирской над суетой,
Где истинный покой
Господь играет с сатаной
За шахматной доской.
Идет «в Чапаева» игра
Под шутки и вино.
Играет зло против добра.
Такое вот кино.
Удар по чёрным – и песком
Засыпит караван,
Удар по белым – над Кремлём
Несётся ураган.
Еще удар – и вновь теракт,
Манхэттену хана.
Еще удар – и берёт старт
Последняя война…
Рассвет, как всегда, начнется с востока.
Пылают костры за холмом.
Пёсик зевнул у родного порога,
Вильнул своим куцым хвостом.
К будильнику тянется вяло рука.
Вращается шарик земной.
Спортивной пробежкой спешат облака,
И я бегу рядом с тобой.
Спортивный рассвет и спортивный подъём.
С улыбки начнем этот бой.
Дорога, работа, общение, дом…
Вращается шарик земной.
Вот ёлка в нарядах сверкает в углу.
Уже новый год, боже мой!
Вращаемся мы, как «волчки» на полу,
Бежим за судьбою с мечтой.
Торопимся жить, догоняя прогресс.
Но темп сумасшедший, кошмар!
И мчится прогресс, как по рельсам экспресс.
Держись на оси, земной шар!
Как-то раз Тургенева на тахте читал,
Но о нашем вечере думал и мечтал.
Чем тебя порадовать, приготовить что?
Ты мою яичницу кушала раз сто.
Положил Тургенева на журнальный стол,
Отошел от томика, снова подошёл.
Прочитал фамилию задом наперёд.
Получилось здорово! Как фортуна прёт?!
Одеваюсь в летнее, рынок на углу,
Быстро покупаю капусту и свеклу.
А вернулся, овощи положил на стол.
Знать, для винегрета час, звездный час пришёл!
Наступили сумерки, я тебя кормил,
Наслаждался зрелищем, изредка шутил.
Винегрет ты слопала враз за пять минут.
Фирменное блюдо – свежайший венегрут.
Много на свете пушистых зверей:
Норка, песец, горностай…
Но, честно признаюсь, мне больше милей
Ватный обычный фуфай.
Солнца весеннего блеск в небесах.
Едут студенты на БАМ.
Мягкая вата висит на ветвях.
Снова линять фуфаям.
Тому, кто не знает, скажу без утайки —
Ватный фуфай идёт на фуфайки.
Мех фуфая, мягкий как вата,
Грел на Камчатке солдата стройбата.
Тому, кто не знает, скажу без утайки —
Ватный фуфай идёт на фуфайки.
В сёлах тайги староверки – старушки
Мехом его набивали подушки…
Бил из ружья по зверьку браконьер,
Ватные шкурки сдирал.
В сёлах таёжных уже например
Полный капец им настал.
Мне повезло, я поймал фуфая.
Бедный дрожал под кустом.
Ватой наполнилась хата моя.
Так и живём с фуфаём…
