Проезжаю Xpaм золотых гор
За тем селом, где я рожден,
Берет начало Янцзыцзян.
Теперь чиновник я — и вот
Доплыл до устья в челноке.
Я слышал, что, когда прилив,
Здесь волны высотою в чжан,
В холодный день следы от них
Узором стынут на песке.
Есть посреди реки скала,
Что извивается змеей.
Едва исчезнув, вновь она
Истает волнам наперекор.
Взобрался на вершину я,
Хочу увидеть край родной,
На юг и север от реки
Так много темно-синих гор!
О доме вечером грустил,
Но к возвращенью — «нет весла».
Отшельника судьба — смотреть:
Уходит солнце на покой;
Чуть дунул ветер — и кругом
Река как будто расцвела;
Заря, как рыба: красный хвост,
И тело с яркой чешуей…
Нo вот уж над рекой луна,
И лунный спет вокруг меня,
А во вторую стражу — тьма,
В безлунье — черный небосклон.
Вдруг на скале, среди реки,
К горам взметнулся столб огня,
Он горный берег осветил,
Заснувших всполошив ворон.
Хоть быстро все и улеглось,
В тревоге я не мог понять,
То демон был иль человек,
Не человек — так кто же был?
Скале, что посреди реки,
Горы прибрежной не достать,
А я не знал, и бог реки
Меня, как видно, вразумил…
Тебе спасибо, бог реки!
Я понял: в суете мирской
Я отделен, как та скала,
От берега большой рекой!
У соседей восточных в саду
Много белых растет тополей.
Ночью дождь начался, — при дожде
Шум листвы все сильней и сильней.
Мне не спится, сижу у окна,
И совсем бы я был одинок,
Если б стайки ночных мотыльков
Не летели на мой огонек…
В день зимнего солнцестояния гуляю около Храма счастливых предзнаменований
На дне колодца — маленькое солнце:
То спрячется, то снова проблеснет.
Шумит холодный дождик — «сао-сао»,
Пропитывая влагой огород.
Кто из людей подобен господину,
Которого зовут учитель Су?
Природе он один идет навстречу,
Когда еще природа не цветет!
Напрасно говорят, что в лютне
Есть только ей подвластный звук.
Ее, закрыв в своем футляре,
Услышать разве можешь ты?
А если музыку считают
Твореньем музыкальных рук,
То усладят ли звуком лютни
К ушам прижатые персты?
Ночую на Горе девяти святых
Из мудрых мудрейшим считался Ван Се,
И дух его ныне живет,
Хотя миновало с кончины его,
Мне кажется, весен пятьсот…
Из яшмы и золота высится храм,
Он ханьских светил пережил,
Нет циньской державы, а персик цветет,
И речка, как прежде, бежит…
Лежу я, вдыхая цветов аромат,
Я в небытие погружен,
Вдруг скалы-утесы сошлись надо мной,
Надвинулись с разных сторон…
Когда же средь ночи меня разбудил
Заботливый старый монах,
Смотрел я на небо, где лодка-луна
Плыла в облаках — как во льдах!
Вторю стихотворению в шесть слов Хэ Чжан-гуаня
Так внезапно и чистый ветер
Заиграл на земле-свирели.
И луна украсила небо
Нарисованной ею рекой.
Если беден, то как для гостя
Я смогу устроить веселье?
А вот так: ухвачусь за ветер
И луну поглажу рукой!
Пока был в доспехах разбойник
Дун Чжо —
Пугал и гордился собой.
Но деньги берег он, предвидя исход,
Безмерно был алчен и скуп.
А ныне взгляните — какой он гордец!
Взгляните — какой он герой!
При факеле виден всего лишь один
От жира лоснящийся пуп!
Провожаю Ван Цзы-ли у источника бодисатв, что в Учане
В путь без вина провожаю тебя,
Уходишь с пустой сумой.
Прошу из источника бодисатв
Чистой воды испить.
Не надо голову опускать
Потом, расставшись со мной,—
Где бы ты ни был, небо в воде
Будет, как прежде, плыть…
Стеною дом
От сада отделен,
Как будто сад —
Источник суеты.
Когда бы
Не открытый павильон,
Благоухали б
Для кого цветы?
Из стихов, написанных после того, как вместе с Ван Ши, Кун Чжуном и старшим сыном Маем обошли городскую стену, любуясь цветами, затем поднялись на гору, к беседке, а вечером пришли в Храм опадающих цветов
I
Пели дождь и ручей всю ночь
Заунывную песнь одну,
А под утро ветер подул
И, наверно, спугнул луну.
Как печален-печален мир,
Словно осень моя тоска.
Мне бы чистой испить воды
Из прозрачного родника…
Я вокруг стены обошел,
Это путь в три десятка ли,
И повсюду — везде-везде —
Краски яркие отцвели.
Только заросли тростника
Разлились, как море, кругом,
Я поплыл на лодке — она
Малым кажется лепестком.
В тростнике густом рыбака
Еле-еле шляпа видна,
Да заметна из-под нее
Белых-белых волос копна.
Я хочу, поближе подплыв,
Поздороваться с ним, но как?
Всполошил лишь чаек, а зря —
Седовласый исчез рыбак…
II
Ветер жизнь в природу вдохнул
И во все, что в природе есть,
И во все, что можно любить, —
Только этого нам не счесть…
Как присущи честным мужам
Добродетельные черты,
Так и в дереве и в траве —
Всюду музыка красоты.
Я в пути, и нет у меня
Никаких тревог и забот,
Одиноко лодка моя,
Разрезая волну, плывет.
На стремнине, среди реки,
То взлетит, то падает вниз,—
Тут и вправду ветер с ладьей
На стезе единой сошлись!
Поднимаю кубок — кругом
Даль безбрежная, ширь-размах,
Песня вольных стихий не та ль,
Что звучит и в наших сердцах?
Я ушел, а ветер с ладьей
Продолжали спор вдалеке,
Отраженье свое облака
Растворили в бурной реке…
III
Упрекнут летописцы
Меня в нерадивости-лени,
Но ведь дни моей жизни,
Как звезды, поблекли давно.
И могу лишь за чаркой
Коротать их, забыв треволненья,
Как бы я ни старался —
Мне от ночи уйти не дано.
И хотя улетаю
На поиски света большого —
Только проблеск заметен
Во тьме кратковременных снов.
Вот ударили в гонги —
И день начинается снова,
И поплыл, просыпаясь,
Над горой караван облаков.
Дней осталось не много,
И круг их сомкнется однажды,
Ухожу я под крышу,
Опираясь на посох рукой.
Вы меня не считайте
Каким-то чиновником важным,
Только с виду чиновник,
А в душе я совсем не такой!
В бассейне
Рыбки красные резвятся,
Они людей
С рожденья не боятся.
И кто тут виноват,
Как не крючок,
Что нам они
Не стали доверяться!
За городом проводил гостя и неторопливо прогуливаюсь у реки
