ЧЕХАРДА С БУКВАМИ
В Петрограде, в Петербурге, в Ленинграде, на Неве,
В Колокольном переулке жили-были А, И, Б.
А служило, Б служило, И играло на трубе,
И играло на трубе, говорят, что так себе,
Но его любили очень и ценили А и Б.
Как-то в вечер неспокойный
Тяжко пенилась река,
И явились в Колокольный
Три сотрудника ЧК,
А забрали, Б забрали, И не тронули пока.
Через год домой к себе
Возвратились А и Б,
И по случаю такому
И играло на трубе.
Но прошел слушок окольный,
Что, мол, снова быть беде,
И явились в Колокольный
Трое из НКВД.
А забрали, Б забрали, И забрали и т. д.
Через десять лет зимой
А и Б пришли домой,
И домой вернулось тоже,
Все сказали: «Боже мой!»
Пару лет в покое шатком
Проживали А, И, Б
Но явились трое в штатском
На машине КГБ –
А, И, Б они забрали, обозвали всех на «б».
А – пропало навсегда,
Б – пропало навсегда,
И – пропало навсегда,
Навсегда и без следа!
Вот, понимаете, какая у этих букв вышла в жизни ерунда!
Посвящается В. Т. Шаламову
А ты стучи, стучи, а тебе Бог простит,
А начальнички тебе, Леха, срок скостят!
А за Окой сейчас, небось, коростель свистит,
А у нас на Тайшете ветра свистят.
А месяц май уже, все снега белы.
А вертухаевы на снегу следы,
А что полнормы, тьфу, это полбеды,
А что песню спел – полторы беды!
А над Окой летят гуси-лебеди,
А за Окой свистит коростель,
А тут по наледи курвы-нелюди
Двух зэка ведут на расстрел!
А первый зэка, он с Севастополя,
Он там, черт чудной, Херсонес копал,
Он копал, чумак, что ни попадя,
И на полный срок в лагеря попал.
И жену его, и сынка его,
И старуху-мать, чтоб молчала, блядь!
Чтобы знали все, что закаяно
Нашу родину сподниза копать!
А в Крыму теплынь, в море сельди,
И миндаль, небось, подоспел,
А тут по наледи курвы-нелюди
Двух зэка ведут на расстрел!
А второй зэка – это лично я,
Я без мами жил, и без папи жил,
Моя б жизнь была преотличная,
Да я в шухере стукаря пришил!
А мне сперва вышка, а я в раскаянье,
А уж в лагере – корешей в навал,
И на кой я пес при Лехе-Каине
Чумаку подпел «Интернационал»?!
А в караулке пьют с рафинадом чай,
И вертухай идет, весь сопрел.
Ему скучно чай, и несподручно, чай,
Нас в обед вести на расстрел!
Чтоб не бредить палачам по ночам,[10]
Ходят в гости палачи к палачам,
И радушно, не жалея харчей,
Угощают палачи палачей.
На столе у них икра, балычок,
Не какой-нибудь «КВ» – коньячок,
А впоследствии – чаек, пастила,
Кекс «Гвардейский» и печенье «Салют»,
И сидят заплечных дел мастера
И тихонько, но душевно поют:
«О Сталине мудром, родном и любимом…»
Был порядок, – говорят палачи,
Был достаток, – говорят палачи,
Дело сделал, – говорят палачи, –
И пожалуйста – сполна получи.
Белый хлеб икрой намазан густо,
Слезы кипяточка горячей,
Палачам бывает тоже грустно,
Пожалейте, люди, палачей!
Очень плохо палачам по ночам,
Если снятся палачи палачам,
И как в жизни, но еще половчей,
Бьют по рылу палачи палачей.
Как когда-то, как в годах молодых –
И с оттяжкой, и ногою в поддых,
И от криков, и от слез палачей
Так и ходят этажи ходуном,
Созывают «неотложных» врачей
И с тоскою вспоминают о Нем,
«О Сталине мудром, родном и любимом…»
Мы на страже, – говорят палачи.
Но когда же? – говорят палачи.
Поскорей бы! – говорят палачи. –
Встань, Отец, и вразуми, научи!
Дышит, дышит кислородом стража,
Крикнуть бы, но голос как ничей,
Палачам бывает тоже страшно,
Пожалейте, люди, палачей!
Я считал слонов и в нечет и в чет,
И все-таки я не уснул,
И тут явился ко мне мой черт,
И уселся верхом на стул.
И сказал мой черт:
«Ну, как, старина,
Ну, как же мы порешим?
Подпишем союз, и айда в стремена,
И еще чуток погрешим!
И ты можешь лгать, и можешь блудить,
И друзей предавать гуртом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, – потом!
Аллилуйя, Аллилуйя,
Аллилуйя, – потом!
Но зато ты узнаешь, как сладок грех
Этой горькой порой седин.
И что счастье не в том, что один за всех,
А в том, что все – как один!
И ты поймешь, что нет над тобой суда,
Нет проклятия прошлых лет,
Когда вместе со всеми ты скажешь – да!
И вместе со всеми – нет!
И ты будешь волков на земле плодить,
И учить их вилять хвостом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, – потом!
Аллилуйя, Аллилуйя,
Аллилуйя, – потом!
И что душа? –
Прошлогодний снег!
А глядишь – пронесет и так!
В наш атомный век, в наш каменный век,
На совесть цена пятак!
И кому оно нужно, это «добро»,
Если всем дорога – в золу…
Так давай же, бери, старина, перо!
И вот здесь распишись, «в углу».
Тут черт потрогал мизинцем бровь…
И придвинул ко мне флакон.
И я спросил его: «Это кровь?»
«Чернила», – ответил он…
Аллилуйя, аллилуйя!
«Чернила», – ответил он.
ФАНТАЗИИ НА РУССКИЕ ТЕМЫ ДЛЯ ГОЛОСА С ОРКЕСТРОМ И ДВУХ СОЛИСТОВ – ТЕНОРА И БАРИТОНА
Королевич, да и только,
В сумке пиво и «сучок»,
Подрулила птица-тройка,
Сел стукач на облучок.
И – айда! И трали-вали,
Все белым-бело вокруг,
В леспромхозе, на канале
Ждет меня любезный друг –
Он не цыган, не татарин и не жид!
Он надежа мой: камаринский мужик,
Он утеха на обиду мою,
Перед ним бутыль с «рябиновою»!
Он сидит, винцо покушивает,
Не идет ли кто, послушивает,
То ли пеший, то ли конный,
То ли «Волги» воркотня,
И сидит мужик законный,
Смотрит в сумрак заоконный,
Пьет вино и ждет меня,
Ты жди, жди, жди, обожди, не расстраивайся!
Значит, так… на Урале
В предрассветную темь,
Нас еще на вокзале
Оглушила метель,
И стояли пришельцы,
Барахлишко сгрузив,
Кулаки да лишенцы –
Самый первый призыв!
Значит, так… на Урале
Холода – не пустяк,
Города вымирали
Как один – под косяк!
Нежно пальцы на горле,
Им сводила зима,
А деревни не мерли,
Не сходили с ума!
Значит, так… на Урале
Ни к чему лекаря:
Всех не померших брали –
И в тайгу, в лагеря!
«Четвертак» на морозе,
Под охраной, во вшах!
А теперь в леспромхозе
Я и сам в сторожах.
Нету рая спасенным,
Хоть и мертвый, а стой,
Вот и шнырю по селам
За хурдою-мурдой,
Как ворье по закону –
Самозванный купец –
Где добуду икону,
Где резной поставец!
А московская наедет сволота –
Отворяю я им, сявкам, ворота –
Заезжайте, гости милые, пожаловайте…
Славно гукает машина,
Путь-дорожка в два ряда,
Вьюга снегу накрошила,
Доберемся – не беда!
Мы своротим на проселок,
Просигналим тра-та-та!
Принимай гостей веселых,
Отворяй им ворота.
Ты, любезный мой, надежа из надеж!
Всю вселенную проедешь – не найдешь!
Самый подлинный, расподлинный,
Не носатый, не уродливый,
А что зубы подчистую – тю-тю,
Так, верно, спьяну обломал об кутью!
Не стесняйся, было – сплыло,
Кинь под лавку сапожки,
Прямо с жару, прямо с пылу,
Ставь на стол «сучок» и пиво,
Печь лучиной разожги!
Ты жги, жги, жги, говори, поворачивайся!..
Что ж… за этот, за бренный,
За покой на душе.
Гость с шофером по первой,
Я вторую уже,
Сладок угорь балтийский,
Слаще закуси нет! «Николай Мирликийский»
Запеленут в пакет.
Что ж… хихикайте, падлы,
Что нашли дурака!
Свесив сальные патлы,
Гость завел «Ермака».
Пой, лягавый, не жалко,
Я и сам поддержу,
Я подвою, как шавка,
Подскулю, подвизжу.
Что ж – попили, попели,
Я постелю стелю,
Гость ворочает еле
Языком во хмелю,
И гогочет, как кочет,
Хоть святых выноси,
И беседовать хочет
О спасеньи Руси.
Мне б с тобой не в беседу,
Мне б тебя на рога!
Мне бы зубы, да нету!
Знаешь слово «цинга»?
Вертухаево семя!
Не дразни – согрешу!
Ты заткнись про спасенье,
Спи, я лампу гашу!
А наутро я гостей разбужу,
Их, похмельных, провожу к гаражу…
Заезжайте, гости милые, наведывайтесь…
ПЕСНЯ БАЛЛАДА ПРО ГЕНЕРАЛЬСКУЮ ДОЧЬ
