4 мая 1916 Таганрог – Ялта
«Хнык, хнык, хнык!» —
Хныкать маленький привык.
Прошлый раз тебя я видел, —
Ты был горд,
Кто ж теперь тебя обидел,
Бог иль черт?
«Хнык, хнык, хнык! —
Хныкать маленький привык.
Ах, куда, куда ни скочишь,
Всюду ложь.
Поневоле, хоть не хочешь,
Заревешь.
Хнык, хнык, хнык!» —
Хныкать маленький привык.
Что тебе чужие бредни,
Милый мой?
Ведь и сам ты не последний,
Крепко стой!
«Хнык, хнык, хнык! —
Хныкать маленький привык. —
Знаю, надо бы крепиться,
Да устал.
И придется покориться,
Кончен бал.
Хнык, хнык, хнык!» —
Хныкать маленький привык.
Ну так что же! Вот и нянька
Для потех.
Ты на рот старухи глянь-ка, —
Что за смех!
«Хнык, хнык, хнык! —
Хныкать маленький привык. —
Этой старой я не знаю,
Не хочу,
Но её не отгоняю
И молчу.
Хнык, хнык, хнык!» —
Хныкать маленький привык.
5 сентября 1916 Княжнино
«Какая покорность в их плаче...»
Какая покорность в их плаче!
Какая тоска!
И как же иначе?
Бежит невозвратно река.
Уносятся грузные барки
С понурой толпой,
И слушают Парки
Давно им наскучивший вой.
К равнине уныло
Осенние никнут дожди.
Уж раз проводила,
Так сына обратно не жди.
Уж слезы разлучные льются,
Кропя его путь.
Ему не вернуться
Припасть на вскормившую грудь.
Там, где-то в чужбине,
Далёко от знаемых мест,
В чужой домовине
Он ляжет под дружеский крест.
1 октября 1916 Ардаши – Ряхино. Вагон
«Пробегают грустные, но милые картины...»
Пробегают грустные, но милые картины,
Сотни раз увиденный аксаковский пейзаж.
Ах, на свете все из той же самой глины,
И природа здесь всегда одна и та ж!
Может быть, скучает сердце в смене повторений,
Только что же наша скука? Пусть печалит, пусть!
Каждый день кидает солнце сети теней,
И на розовом закате тишь и грусть.
Вместе с жизнью всю ее докучность я приемлю,
Эти речки и проселки я навек избрал,
И ликует сердце, оттого что в землю
Солнце вновь вонзилось миллионом жал.
5 октября 1916 Люблинская – Омск. Вагон
«Только мы вдвоем не спали...»
Только мы вдвоем не спали,
Я и бледная луна.
Я был темен от печали,
А луна была ясна.
И луна, таясь, играя
Сказкой в зыблемой пыли,
Долго медлила у края
Тьмою дышащей земли.
Но, восторгом опьяненный,
Я взметнул мою луну
От земли, в нее влюбленной,
Высоко на крутизну.
Что порочно, что безгрешно,
Вместе всё луна сплела, —
Стала ночь моя утешна,
И печаль моя – светла.
7 октября 1916 Омск – Новониколаевск. Вагон
«Душа моя, благослови...»
Душа моя, благослови
И упоительную нежность,
И раскаленную мятежность,
И дерзновения любви.
К чему тебя влечет наш гений,
Твори и в самый темный день,
Пронзая жуть, и темь, и тень
Сияньем светлых вдохновений.
Времен иных не ожидай, —
Иных времен и я не стою, —
И легкокрылою мечтою
Уродства жизни побеждай.
30 ноября 1916
«Как остро наточил я стрелы...»
Как остро наточил я стрелы!
Как отравил я острия!
Какие дальние пределы
Для стрел моих наметил я!
Но отчего же враг не воет,
Предсмертную почуяв боль?
Да что, – и говорить не стоит, —
Ах, на колчане бандероль!
И вот ликующую братью
Не нижет острая стрела,
И за казенною печатью
Колчан мой лента обвила.
25 января 1917
«Как ярко возникает день...»
Как ярко возникает день
В полях оснеженных, бегущих мимо!
Какая зыбкая мелькает тень
От беглых белых клочьев дыма!
Томившая в ночном бреду,
Забыта тягость утомлений,
И память вновь приводит череду
Давно не мной придуманных сравнений.
И сколько б на земле ни жить,
Но радостно над каждым утром
Всё тем же неизбежным перламутром
И тою и бирюзою ворожить.
Людей встречать таких же надо снова,
Каких когда-то знал Сократ,
А к вечеру от счастия земного
Упасть в тоске у тех же врат,
И так же заломивши руки,
И грудью жадною вдыхая пыль,
Опять перековать в ночные муки
Земную сладостную быль.
4 февраля 1917 Бахмач – Гомель
«Тяжелый и разящий молот...»
Тяжелый и разящий молот
На ветхий опустился дом.
Надменный свод его расколот,
И разрушенье словно гром.
Все норы самовластных таин
Раскрыл ликующий поток,
И если есть меж нами Каин,
Бессилен он и одинок.
И если есть средь нас Иуда,
Бродящий в шорохе осин,
То и над ним всевластно чудо,
И он мучительно один.
Восторгом светлым расторгая
Змеиный ненавистный плен,
Соединенья весть благая
Создаст ограды новых стен.
В соединении – строенье,
Великий подвиг бытия.
К работе бодрой станьте, звенья
Союзов дружеских куя.
Назад зовущим дети Лота
Напомнят горькой соли столп.
Нас ждет великая работа
И праздник озаренных толп.
И наше новое витийство,
Свободы гордость и оплот,
Не на коварное убийство —
На подвиг творческий зовет.
Свободе ль трепетать измены?
Дракону злому время пасть.
Растают брызги мутной пены,
И только правде будет власть!
15 марта 1917
«Народ торжественно хоронит...»
Народ торжественно хоронит
Ему отдавших жизнь и кровь.
И снова сердце стонет,
И слезы льются вновь.
Но эти слезы сердцу милы,
Как мед гиметских чистых сот.
Над тишиной могилы
Свобода расцветет.
22 марта 1917
Прекрасно все под нашим небом,
И камни гор, и нив цветы,
И, вечным справедливым Фебом
Опять обласканная, ты,
И это нежное волненье,
Как в пламени синайский куст,
Когда звучит стихотворенье,
Пчела над зыбким медом уст,
И кажется, что сердце вынет
Благочестивая жена
И милостиво нам подвинет,
Как чашу пьяного вина.
23 марта 1917
Измотал я безумное тело,
Расточитель дарованных благ,
И стою у ночного предела,
Изнурен, беззащитен и наг.
И прошу я у милого бога,
Как никто никогда не просил:
«Подари мне еще хоть немного
Для земли утомительной сил.
Огорченья земные несносны,
Непосильны земные труды,
Но зато как пленительны весны,
Как прохладны объятья воды!
Как пылают багряные зори,
Как мечтает жасминовый куст!
Сколько ласки в лазоревом взоре
И в лобзании радостных уст!
И еще вожделенней лобзанья,
Ароматней жасминных кустов
Благодатная сила мечтаньй
И певучая сладость стихов.
У тебя, милосердного бога,
Много славы, и света, и сил.
Дай мне жизни земной хоть немного,
Чтоб я новые песни сложил!»
13 июня 1917 Княжнино, под Костромой
Ты хочешь, девочка луна,
Скользящая в просторах неба,
Отведать горнего вина
И нашего земного хлеба.
Одежды золотая сеть
Пожаром розовым одела
Так непривыкшее гореть
Твое медлительное тело.
Вкусив таинственную смесь
Того, что в непонятном споре
Разделено навеки здесь,
Поешь ты в благодатном хоре.
Твой голос внятен только мне,
И, опустив глаза, я внемлю,
Как ты ласкаешь в тишине
Мечтательною песней землю.
12 августа 1917 Поля под Костромой
«Насладился я жизнью, как мог...»
Насладился я жизнью, как мог,
Испытал несказанные пытки,
И лежу, изнемогши, у ног
Той, кто дарит страданье в избытке.
И она на меня не глядит,
Но уста ее нежно-лукавы,
И последнюю, знаю, таит
И сладчайшую чашу отравы
Для меня. Нe забудет меня
И меня до конца не оставит,
Все дороги последнего дня
Нежной лаской своей излукавит.
3 июня 1918 Петроград – Кострома. Вагон
И это небо голубое,
И эта выспренняя тишь!
И кажется, дитя ночное,
К земле стремительно летишь,
И радостные взоры клонишь
На безнадежную юдоль,
Где так мучительно застонешь,
Паденья ощутивши боль.
А всё-таки стремиться надо
И в нетерпении дрожать.
Не могут струи водопада
Свой бег над бездной задержать.
Не может солнце стать незрячим,
Не расточать своих лучей,
Чтобы, рожденное горячим,
Всё становиться горячей.
Порыв,стремленье, лихорадка —
Закон рожденных солнцем сил.
Пролей же в землю без остатка
Всё, что от неба получил.
6 – 7 июня 1918 Княжнино
