— Кто желает высказаться?
Сморкались и кашляли. Задумчиво глядели в окна: за окнами вода залива, лиловые горы, какие-то мачты.
— Н-да! — сказал кто-то, вздыхая, — Говори, Спиридонов, ты.
— Больше нет желающих? Начинай, Егор! — Председатель спустил сероглазого, точно лайку на лося.
Егор Спиридонов спросил:
— По каким данным рисовали вы картину древней культуры, уважаемый товарищ докладчик?
— На основании старинных скандинавских рукописей, — с любезной важностью отвечал Барченко, поднимая очки, как щит. — Потом — по опросам лопарей и моим предварительным исследованиям. Изучая биологию белки, я собирал и археологические материалы. Лопари в один голос говорят, что от Ловозера в океан идет древняя, когда-то мощеная, дорога. Они уверяют, что строили ее великаны. Изображения этих великанов, в виде барельефов, стоят над Ловозером. Это я и предлагаю проверить.
— Так! — сказал Егор. — А по-лопарски вы говорите?
— М-м, я понимаю их язык, — замялся немного Барченко.
— Так! — сказал Егор, постукивая пальцами по столу. — Наука — прекрасная вещь! — Егор сжал губы. — Она должна служить на пользу пролетариата. Научное освоение нашей страны — наше оружие; мы переделываем мир с помощью знания. Это так. Но мы еще бедны и не имеем права на роскошь. Здесь, в Мурманске, надо строить город и порт; переделывать — по существу, создавать заново — рыбные промыслы. Нужно геологическое изучение края, чтобы узнать его богатства. Археология — роскошь в наших условиях. Мы не можем отпускать деньги на роскошь, уж не говоря о том, что предложение товарища Барченко и его взгляды кажутся мне несолидными…
Барченко рванулся к кафедре, простирая руку, но спохватился и спокойно покачал головой, застывая в величии. Егор быстро глянул на меня и продолжал:
— Всякое исследование должно иметь конкретное, практическое значение. Зачем тратить средства на голословные предположения? Я — против! — Егор посмотрел на меня и повторил: — Да, я против! Если это действительно нужная вещь, пусть ее организует центр. Мы можем помогать экспедициям, направленным на то, что нам по плечу: изучение современных нужд, а не отвлеченных теорий. Они — вещь спорная.
— А, приехали, — обрадовалась я, увидев Физика. Мы ушли, не дожидаясь конца собрания.
Но вернемся в Гаврилово.
Егор Спиридонов шел по поселку, оглядываясь, будто искал кого-то. Заметив нас, махнул кепкой и повернул.
— Здравствуйте, товарищи лихие исследователи! — сказал он, пожимая руки. — Я как раз искал вас.
— А почему вы знали, что мы здесь?
— Крепс сказал. Просил передать записку. — Егор достал ее из кармана. — Он узнал, что в этом году мало лопарей будет кочевать по Вороньей — исполком поручил ловить рыбу по озерам и везти ее в Мурманск.
— Ну?! — испуганно сказала Лиза. — Как же быть?
— Вернуться в Мурманск и подняться по Туломе к Ловозерскому погосту. Да вы читайте!
— А вы почему попали сюда? — спросила я.
— Дали задание объехать рыбацкие становища по побережью. Был в Териберке. Здесь побуду, пока стоит пароход, успею за несколько часов собрать данные и — дальше. Где здесь сельсовет?
— Пойдем, мы туда за почтой!
— Пошли!
Почту разобрали, выдали нам письма. Лиза, нежно улыбаясь, стала читать отцовские наставления. Я жадно просматривала сразу два письма. Даже спокойный Федя слегка покраснел читая.
Егор сидел с председателем и записывал сведения в блокнот: председатель показывал сводки лова трески.
— Кончили? — спросил Егор, когда я оторвалась от письма. — Как ваши дела?
— Елизавета Порфирьевна страдает, что мало лопарей, а я занимаюсь сбором русского фольклора.
— За лопарями надо вглубь, по следам Барченко.
— А куда он отправился, на Ловозеро? — заинтересовался Федя.
— Да, добился в облисполкоме денег и пошел искать древние дороги. Моя бы воля — не дал ему ни гроша! — У Егора зло сузились глаза.
— Ну, что ж, — задумчиво сказал Федя, — я думаю, стоит пойти на Ловозеро.
Егор повернулся ко мне:
— Нина, пойдем со мной в партячейку, раз вы не специализируетесь по лопарям. Или вас современность не интересует? — добавил он насмешливо.
— Пойдем. Все интересует.
— Ну, а мы домой — работать. До свидания, — сказала Лиза.
— Сядут за лопарский словарь, а я — ленюсь! — вздохнула я.
Мы с Егором шли по улице, хрустя галькой. Егор с любопытством озирался…
— Каковы в ячейке ребята? Убедились, что туда идет самая активная и толковая публика? Лучшие — группируются вокруг партии. Это — закон.
— Не знаю, — ответила я, — я еще не установила его. Трудно вообще судить о закономерностях, сидя в одной маленькой дыре. Я вам завидую, Егор! Вы столько изъездите! Неудержимо тянет двигаться, дух бродяжничества охватил.
— Так поедем со мной! Кто мешает? Черта вам дались эти лопари, когда вся страна растет и кипит! Вас тянет видеть новое? Стройку? Правильно тянет! Едем, посмотрите все становища, увидите настоящих людей, привезете свежий материал…
Я усмехнулась:
— Просто решаете! А наше задание?
— Разве вы обязались именно по лопарям работать? Вам выдали красный фрак, один червонец и послали: поди туда, не знай куда, принеси то, не знай что. Вам дали твердый план, который пострадает, если выпадет одно звено?
— Нет, — призналась я, — нам важно за это лето научиться быть этнографами: собирать материал, улавливать самое характерное, научиться подходить к людям.
— Это важно не только этнографу. Партработники это делают лучше вашего, — задиристо сказал Егор. — Проедете по ряду ячеек со мной — сами увидите! Что вас здесь привязывает?
— По существу, ничего.
— Ну так вот что: осталось два часа до отхода парохода. Решайте: если хотите осмотреть все побережье, увидеть, как входит в жизнь революция, собрать новый материал, — поедем со мной.
— А на каких основаниях? Кто даст командировку?
— Я имею право взять себе помощника: шамовка и литер обеспечены. Ведь вы сами говорите — поморы интереснее лопарей!
— Я хочу побольше посмотреть, это правда, — призналась я. Егор засмеялся:
— Думаю, это интереснее, чем хлюпать по болотам вслед за Барченко.
— Древние дороги мне, правда, менее интересны, чем современные.
— Тогда идите, предупредите товарищей, соберите вещи и приходите к пароходу. А я — в партячейку! Буду ждать вас на берегу.
Он кивнул и быстро пошел вдоль улицы. Я стояла, раздумывая: знала, что Лиза и Федя резко осудят меня за легкомыслие. Но белый пароход заманчиво покачивался. И сама неожиданная возможность вдруг взять и все переменить — манила. Как они пойдут по Лапландии, было уже почти ясно. Конечно, очень интересно дойти до Ловозера, описывать лопарей, ночевать в вежах. Но это все я уже представляю себе. А что будет, если вдруг возьмешь и сядешь на пароход? Совершенно неизвестно! Куда я приеду? Куда приведет путешествие? Борис Иванович говорил, что в Архангельске у Ивана Лукича есть старинные рукописи. Может, объехать Кольский полуостров и добраться в Архангельск? Неизвестность — заманивала. И я не стала себя удерживать, прибежала к Бушуевым, ошеломила Лизу и Федю: сейчас еду со Спиридоновым по всем рыбацким становищам! Быстро стала укладывать рюкзак.
25 июня 1923 г. Начинаю новую тетрадь. Выехала из Гаврилова с Егором Спиридоновым в качестве его помощника, он получил задание от облисполкома обследовать поморские становища — на мурманском берегу Ледовитого океана. Совершенно неизвестно, что впереди, и это очень заманчиво.
Штурман уступил мне каюту, а сам перешел к капитану, потому что пароход не пассажирский и кают нет. Егор устроился в кубрике с матросами. Слегка покачивало. Зеленая вода шипела за иллюминатором. Завтра прибудем на очередное стойбище, где будут сгружать с нашего парохода бочки для засолки трески. Пароход уйдет дальше, а мы будем заниматься обследованием: типы рыбацкой «посуды», количество рыбаков, количество и состояние снастей.
Егор будет еще вести работу по партийной линии, а я собирать этнографические материалы.
6 июля. Опять на пароходе. 4 дня пробыли на становище. Егор «беседовал с ребятами», «вправлял мозги». А я обследовала снабжение становищ — рыбаки жалуются, что не хватает ярусов для лова, обещали и не завезли, плохо снабжают продуктами. Егор на собрании сказал, что в этом замешаны бывшие скупщики, которые нарочно тормозят государственное снабжение и вредительствуют. Так ли? Трудно с налету разобраться в происходящем, а мы не можем тратить на каждый поселок больше 3–4 дней.
