сказать.
И нам на Земле этой стало вдруг тесно
Нас ветер унёс в небеса
«Жених и невеста! Жених и невеста!»
Запели вокруг голоса.
И солнце взорвалось, своими лучами
Залило пределы земли,
И чтоб ни случалось потом между нами,
Мы эти слова сберегли.
Пол века минуло, как будто не к месту
От внуков болит голова.
Жених и невеста! Жених и невеста!
Они повторяют слова.
***
Многие знания – много печали,
Как-то мы с сыном моим прочитали.
За суетой я об этом забыл.
Время прошло, и мой сын загрустил.
– Сын! – говорю ему. – Что за кручина?
Может поведаешь папе причину?
Он открывает свой школьный дневник.
Я посмотрел и главою поник.
Да-а-а, – говорю, – за такие успехи
Ты, как никто, заслужил на орехи.
***
Отравлен с детства ложной верой,
Простой и сладостной химерой
Стать революционером.
Он мог бы послужить примером
Для многих пламенных сердец,
Какой их горький ждёт конец.
Советы старших отрицая,
Основы мира потрясая,
Он с вожделеньем ждёт поры,
Когда войдёт в тартарары,
Считая их мечты пределом,
И лучшим для судьбы уделом.
Харон его там лично встретит.
При входе ласково приветит
Последним лучиком посветит,
Чтобы не боялся он пути,
С которого нельзя сойти.
Посадит в лодку, сам войдёт,
И вместе Стикс переплывёт
Туда, где будто счастье ждёт,
Свобода, слава и почёт.
Таких, как он, ему под стать,
Там невозможно сосчитать,
Кто жаждал в жизни перемен,
Попал к этой идее в плен,
И жизнь за то готов отдать!
Убить детей, отца и мать,
Во имя этих перемен!
И верен был дурной идее,
Придуманной прохиндеем!
Ну, жизнь отдал, а что взамен?
Не ожидал, что будет тлен?
Но Стикса мерное теченье
Сотрёт последние сомненья,
Прозрит ослепшие глаза,
Когда в раскаянных слезах
Поймёт, что поздно горевать,
Что ничего не поменять,
Что будет вечно догнивать.
Во мраке горестной геенны,
И вновь мечтать о переменах.
Ну, что ж здесь на кого-то дуться,
Коль сам ты рад был обмануться?
Подумай, прежде чем мечтать
Теченье жизни поменять,
Чем может это обернуться.
Назад ведь больше не вернуться.
***
Я хотел бы даже не лета,
А совсем другого тепла.
Чтоб душа моя была согрета,
И любовь повсюду была.
Я хотел бы с ней породниться,
И наполнить радостью дом.
Я хотел бы ею делиться,
Как последним своим куском.
Знаю я – не имеет границы,
Что досталось нам от Отца,
Я бы дал от неё напиться,
Чтоб слезу утереть с лица.
Чтобы в самую непогоду,
Иль какую другую напасть,
Она стала другим подмогой,
Не позволила в грязь упасть.
И пока она, как лампада
Будет в сердце моём гореть.
Я в ответ на такую награду
Стану гимны Господу петь.
***
У ворот Пресветлого Рая
От волненья и страха дрожа,
Проклиная себя и рыдая,
Сиротливо стоит душа.
И хотя ворот не закрыли,
А кто призван, уже вошли.
«Про меня, – кричит, – позабыли!».
А кому? Все давно уж ушли.
Но она, не теряя надежды,
И не веря своим глазам,
Разрывая свои одежды,
Восклицает: «Откройся, сезам!».
«Что ж ты, милая, как слепая? -
Говорит чей-то голос ей. –
Не закрыты ворота Рая,
Да и нет у него дверей!
Почему же ты опоздала?
Ведь звана была каждый час?
– Я всё время о нём забывала,
Пока свет вокруг не погас.
А когда погас, всполошилась,
И тотчас поспешила сюда.
Говорят, я счастья лишилась,
И уже не найду никогда.
Вот, парадное платье одела,
И стенаю, и слёзы лью,
И отчаянья нет предела,
Но не знаю, кого молю.
Подскажи, к кому обратиться?
Кто мне может сейчас помочь?
Ведь когда-то была я птицей,
Но ползком заползти не прочь.
– Не могу тебе дать надежды.
Уж такой у тебя удел.
Ты могла б войти, коль одежды
Состояли б из добрых дел.
Где сейчас, скажи, твои крылья?
Как несчастная не поймёшь?
С детства ведь тебе говорили:
«Что посеешь, то и пожнёшь!».
Ты давно уже не невеста
И полна сладострастных грехов,
И теперь твое вечное место
Там, где плачь и скрежет зубов.
И несчастную тьма накрыла
Покрывалом смертным своим
И душа от испуга завыла:
«Умоляю! Откройся Сим-Сим!».
***
Что боишься ты птичка певчая,
Озираешься и дрожишь?
Что на солнце глядишь недоверчиво,
И сейчас почему-то молчишь?
Вспомни, как ты радостно пела,
Когда будто бы в клетке жила.
А теперь совсем онемела.
Не того от свободы ждала?
Сладкозвучные где рулады,
Ведь твои воплотились мечты?
И за песни эти награду,
Наконец, получила ты.
А теперь, когда всё случилось,
Когда, вот оно, счастье твоё,
Почему-то так получилось,
Что кругом тебя вороньё.
И тебе уже не до песен,
Не до сладостного вранья.
Мир огромный стал слишком тесен -
Негде спрятаться от воронья.
Вспомни, как злодеям в угоду,
Ты была и грозна, и нежна,
Воспевая прелесть свободы,
А теперь никому не нужна.
И не ведаешь, где укрыться
От грозящих вокруг врагов,
Хоть теперь ты – вольная птица,
Да и нет на тебе оков.
И тебя, наконец, осенило
Ты себя за ошибку кляня,
Поняла – помраченье было!
Пела песни для воронья!
Что боишься ты, птичка певчая,
Озираешься и дрожишь?
Что на небо глядишь недоверчиво,
Почему-то угрюмо молчишь?
Ну, а что тебе остаётся?
Поневоле придётся терпеть
Коль захочешь выжить, придётся
Воронью песни славы петь.
***
Было б очень здорово
Наболтать с три короба,
И чтобы ни случилось,
Всё это приключилось!
Что придумать? Я не знаю,
Но давайте помечтаем!
А вот если бы, да кабы
Во рту выросли грибы,
То это был бы не рот,
А целый огород!
Целый огород с грибами?
Да они растут в лесу!
Только там, мы знаем с вами,
Можно повстречать лису.
Хитроумная лиса,
Рыжехвостая краса,
По лесу ищейкой рыщет,
И зайчат несчастных ищет!
А трусливые зайчата,
Сбились вместе как опята,
За пенёчками сидят,
Словно листики дрожат.
Нет! Нам это не подходит!
Там медведь по лесу бродит.
Представляете картину –
Собирает он малину,
И почти всегда молчит,
А потом как зарычит!
Всех вокруг перепугает,
Кто малину собирает.
Понесутся наутёк!
Будет впредь другим урок,
Как Потапычу мешать
Вкуснотищу собирать!
Кто в лесу привык бывать,
Тот, конечно, должен знать -
Там полным-полно зверей:
Белок, зайцев и свиней.
Как всю эту тесноту
Я смогу вместить во рту?
Честно вам скажу, не знаю.
Но не то меня пугает:
Ну, как волки среди ночи
Вдруг завоют что есть мочи?
Кто мне может подсказать,
Как тогда смогу я спать?
Во беда! Но что там волки?
Пошумят, да и умолкнут.
А вот если старый дятел
Не найдёт других занятий,
И возьмётся мне назло,
Коль язык мой – помело,
В нём долбить себе дупло?
И поскольку я болтун,
Нанесёт он мне типун,
Но к такому мой язык
Вот уж точно не привык!
А строитель он умелый!
Ну, и что мне с этим делать?
Как и в чём его винить?
Надо ж где-то птице жить!
После смены трудовой
В тишине найти покой.
Вечерком чайку попить,
Древоточцем закусить.
Он как молот что есть сил,
Клювом по коре долбил,
Древоедцев там искал,
Их оттуда доставал,
Всех в котомку собирал
И деревьям помогал.
Он как доктор Айболит
Для берёзок и ракит.
Им, чем может, помогает,
И деревья сберегает.
Поползли по лесу слухи.
Их назойливые мухи,
Коль везде они летали,
Как болезнь распространяли.
Из-за этого друзья
Среди птиц, и средь зверья
Разгорелся жаркий спор
И пошёл такой сыр-бор:
– Что за наглость! Что за нравы!
По какому это праву
Дятел сам дупло пробил
И себя в нём поселил?
Кто такое разрешил? –
Вдруг посыпались упрёки
От сороки-белобоки. -
Надо вместе всем собраться,
С самовольством разобраться.
На такой её призыв
Весь собрался коллектив.
– Ну-ка, дятел нам ответь, -
Грозно проревел медведь, -
Почему без позволенья
Ты такое натворил?
Почему без разрешенья,
Сам себя в дупло вселил?
– Я, конечно, извиняюсь!
И как на духу признаюсь –
Никого я не спросил!
Просто строить дом решил!
Сам без устали трудился,
Потому и поселился, -
Скромно дятел отвечает. –
Все в лесу об этом знают.
Мне ведь просто повезло,
Что язык, как помело!
Если было бы иначе,
Не решился б никогда,
И, поверьте, этой дачи
Не имел бы я тогда!
Ох, какой поднялся крик:
– Покусился на язык!
Опорочил всё святое!
Братцы! Что ж это такое?
Нам язык – отец и
