криво кряхтя,
Направлял всё к Молчанину гадскому.
Речь сходила на нашего славного,
Что народ по заслугам ценил,
Что про армию и про предательства,
Что страну свою богословил.
И как скрипка нам уши щекочет,
И Молчанину и у руля.
Очень сильно и часто тревожит
Их весенняя Ванская мгла.
Ну прислугу ещё то не видно.
Он в тени, он как раб, инфузор,
А правителю будет достаточно стыдно
Продать душу и тело за достаток, простор.
И кого будут спрашивать снова
О проблемах и бедах страны?
Вот Молчанин, ответов не знает.
А они-то ему не нужны.
Он живёт на сегодня, не завтра.
И пытаясь себя отыскать,
Он теряет всё то, что не надо
И всё то, что нельзя потерять.
.
Когда болезнь легче лекарства,
Как Френ и Уильямс говорят,
Тогда-то вовсе не опасно
Оставить во дворе ребят.
Тогда-то наш Лэло не может.
Тогда-то к нам придут года,
Которые как в поле муки,
Которые в реке вода.
И кто поможет в эти годы
Армению поднять с колен?
Все те, кто раньше мимо моды
Повесил всех под адский тлен.
Надежда умирает скоро,
Но месть нас сладостная ждёт,
И, не считая скрип прибора,
Отчаянный к нам бой идёт.
Эпоха слабости и армянский след 2
Забудем на минуту про Лэло.
Вы же его привыкли забывать.
Забудем и Молчанина и двор,
И будем мы красоты вспоминать.
Начну с того, что нас хандрою
Смогло завоевать, убить.
Начнём с того, что даже строю
Пришлось однажды пережить.
Всё началось с простой ухмылки
Или это был детский плач.
Сказали вроде зверь был пылкий,
А оказалось — наш палач.
Но слово это запретили.
Сказали, что это наш друг.
«Он к нам постучит, нас накормит.
Возможно, вы умрёте вдруг.
Точнее явно не умрёте.
Так закругляемся мы тут.»
Эфир внезапно обрывался.
Перед экранами сидя,
Жевали люди то ли мясо,
То ли мозги, не разглядя.
И то спадало, то взлетало,
Колеблясь, путала сердца.
Это похоже была старость,
Хотя не то, она проста
И убивает очень ясно.
То трос порвётся, то забьёт,
А наш то друг работал страстно.
«А важно ли что узник пьёт?»
Ой братья вовсе и не важно:
В любом он случае умрёт.
На лбу его разрисовали
Всю его будущую жизнь.
А эту муку предсказали
Как будто мне не тридцать три.
Но это вовсе не было странно.
И кажется даже не опасно.
Если ты веришь в это, то знай,
Что всё было не напрасно.
Только сильно не расстраивайся,
Но тебя обманули первоклассно.
Бываю люди разные,
Ведь в каждом целый мир.
Бывают и опасные,
И те, кто любит пир.
Ты можешь не согласен быть.
Ты можешь накричать.
Свои умы и душу
В грязи перетоптать,
Но даже на секунду
Не сменит он свой пляс.
В связи с таким весельем:
Я нрав вам свой дарю.
Не справиться с похмельем,
Хотя я и не пью…
Бывают люди разные,
Но есть среди них ты.
Невероятно страстная,
Горя внутри огни,
Она заводит вздохом
И, душу веселя,
Своею пылкостью и жаждой
Себя саму даря.
Силён не тот, кто сильно бьёт.
Силён не тот, в ком сила духа.
Силён не тот, кто продаёт
Устройство для настройки слуха.
Силён не тот, кто ловче всех.
Силён не тот, кто всё умеет.
Силён не тот, кто каждый смех
В свою квартиру брать не смеет.
Силён не тот, кто правду точит.
Силён не тот, кто жжёт огни.
Силён лишь тот, кто всё же видит,
Что все на свете не сильны.
Силён не тот, кто брать не смеет,
А тот, кто взяткам ставит крест.
Силён не тот, кто бросить сможет,
А тот, кто сжёг всё до костей.
Силён не тот, кто славу греет,
А тот, кто славой дорожит.
Силён не тот, кто честью тлеет,
А тот, кто честью перешит.
Любил ли я тебя? Любил.
Люблю ли я тебя? Не знаю.
Возможно, я любовь свою убил,
А может она вовсе и не тает.
Дышал ли я тобой? Дышал.
Дышу ли я тобой? Не знаю,
И помню, как тем вечером решал
Кого забыть, а в ком души не чаю.
«Так стало лучше или хуже?» —
Я задаю день ото дня,
Но каждый раз я ощущаю,
Что холодно мне без огня.
А ветер не согреет мою душу.
Костёр уже давно не берегу,
Но я свою обглоданную тушу
Куда-то тихо-тихо волоку
Ты не беги за миром страстным.
В себя ты лучше загляни.
В тебе намного больше сласти,
Чем в мире полном грязной лжи.
Ты не пытайся всё изведать.
Мир то, что не получится познать,
Но вот себя кусок отведать,
Словно небесный стимул опознать.
Пойми любовь к другим не чужда,
Скорее чужда нам любовь к себе.
И бога мы скорее в мире встретим,
Чем этого же бога мы найдём в себе.
Попытки тщетны, слабость побеждает.
Твой разум одно гладкое тряпьё.
Пойми же смысла нет и не бывает:
Его проткнули прадеды копьём.
Ты не поймёшь правдивость нашей жизни
И, не поверишь, в однобокость фраз.
Ты не заметишь, что наш мир без жизнен,
И снова захлебнёшься в океане страз.
Сжигая мосты, переправы стирая,
Идёт в наш дом враг, нам пощады не зная.
Он постучит стволом автомата картечью
И начнёт нас задабривать сладостной речью.
Сжигая мосты, переправы стирая,
Враг глуп потому, что он забывает,
Что обратно вернуться можно только путём,
Что сейчас пламя съело и ветер уж стёр.
Не то, что мы ангелы: с неба спустились.
Мы тоже защитой всё зло проявили.
Был выход другой или прав был убийца?
Запомнил ли он те убитые лица?
Пойми, война не бывает одна.
Она есть у нас, и она у врага,
Ведь мы ненавидим проклятый народ,
И они нас не любят: вот круговорот.
И жертв в войне нам нельзя миновать,
Ведь не отдав ничего тяжело побеждать.
Оправданий им
