Михаил Кузмин - Стихотворения

Без мук Младенец был рожден,
А мы рождаемся в мученьях,
Но дрогнет вещий небосклон,
Узнав о новых песнопеньях.

Не сладкий глас, а ярый крик
Прорежет темную утробу:
Слепой зародыш не привык,
Что путь его подобен гробу.

И не восточная звезда
Взвилась кровавым метеором,
Но впечатлелась навсегда
Она преображенным взором.

Что дремлешь, ворожейный дух?
Мы потаенны, сиры, наги…
Надвинув на глаза треух,
Бредут невиданные маги.

В ком жив полет влюбленный,
Крылато сердце бьется,
Тех птичкою зеленой
Колдует Карло Гоцци.
В поверхности зеркальной
Пропал луны топаз,
И веется рассказ
Завесой театральной.

Синьоры, синьорины,
Места скорей займите!
Волшебные картины
Внимательней смотрите!
Высокие примеры
И флейт воздушный звук
Перенесут вас вдруг
В страну чудесной веры,

Где статуи смеются
Средь королей бубновых,
Подкидыши найдутся
Для приключений новых…
При шелковом шипеньи
Танцующей воды
Певучие плоды
Приводят в удивленье.

За розовым плюмажем
Рассыпалась ракета.
Без масок мы покажем
Актера и поэта,
И вскроем осторожно
Мечтаний механизм,
Сиявший романтизм
Зажечь опять возможно.

И сказки сладко снятся
Эрнеста Амедея…
Родятся и роятся
Затея из затеи…
Фантазия обута:
Сапог ей кот принес…
И вдруг мелькнет твой нос,
О, Доктор Дапертутто!

Бери, Броун! бритвой, Броун, бряк!
Охриплый флейтист бульк из фляг.
Бетси боится бегать в лес.
В кожаной куртке курит Уэлс.

  Стонет Томми на скрипке.
  Облетели липки…
  Простите, прогулки!
  Простите, улыбки!
  В неметеном дому
  Шаги — гулки,
  Спущен флаг…
  К чему?

Джин, Броун! Джигу, Броун! У дров дремать.
Постным блином поминать покойную мать.
Что нам до Уэлса, что до Бетси?
Будет пора дома насидеться.
В смятых шляпках торчат ромашки,
По площади плоско пляшут бумажки…
Бодрись, Броун, Бомбейский князь!
Не грянь в грязь.
Фонарь… Что такое фонарь?
Виски, в висок ударь!
Ну!

«Пташечки в рощице славят согласно
Все, что у Пегги приятной прекрасно!»

  Морской черт,
  Не будь горд!
  Я самому лорду
  Готов дать в морду.

«Лишь только лен, мой лен замнут,
Слезы из глаз моих побегут».

Алисы именины,
Крыжовенный пирог,
В гостиной — пол-куртины,
Кухарка сбилась с ног.
Саженный мореходец
Краснеет до рыжа.
Ну-ну, какой народец:
Зарежет без ножа!
Бульдог свирепо скачет
И рвется из окна.
Хозяйка чуть не плачет,
Соседка смущена.
— Нелепо в Пикадилли
Болтаться целый день.
«Зачем не приходили
Вчера вы под сирень?»
— Алисин нынче праздник, —
Кладите потроха!
«Хоть вы большой проказник,
Но я вас… ха, ха, ха!»
Ах, вишни, вишни, вишни
На блюдцах и в саду.
— Я, может быть, здесь лишний,
Так я тогда уйду.
— О нет! — ликуют ушки.
Веселый взгляд какой!
И поправляет рюшки
Смеющейся рукой.

Часы буркнули «бом!»
Попугай в углу «каково!»
Бабушка охнула «Джо!»
И упала со стула.

Малый влетел, как шквал,
Собаку к куртке прижал,
Хлопнул грога бокал, —
Дом загудел, как улей.

Скрип, беготня, шум,
Трубки, побитый грум,
Рассказы, пиф-паф, бум-бум!
Господи Иисусе!

Нелли рябая: «Мам,
Я каморку свою отдам.
Спать в столовой — срам:
Мальчик-то не безусый».

Гип-гип, Вест-Индия!!

У печурки самовары,
Спит клубком сибирский кот.
Слышь: «Меркурий» из Самары
За орешником ревет.

Свекор спит. Везде чистенько.
Что-то копоть от лампад!
«Мимо сада ходит Стенька».
Не пройтиться ли мне в сад?

Круглы сутки все одна я.
Расстегну тугой свой лиф…
Яблонь, яблонька родная!
Мой малиновый налив!

Летом день — красной да долгий.
Пуховик тепло томит.
Что забыла там, за Волгой?
Только теткин тошный скит!

На площадке пляшут дети.
Полон тени Палатин.
В синевато-сером свете
Тонет марево равнин.
Долетает едкий тмин,
Словно весть о бледном лете.

Скользкий скат засохшей хвои,
Зноя северный припек.
В сельской бричке едут двое,
Путь и сладок, и далек.
Вьется белый мотылек
В утомительном покое.

Умилен и опечален,
Уплываю смутно вдаль.
Темной памятью ужален,
Вещую кормлю печаль.
Можжевельника ли жаль
В тусклом золоте развалин?

Барабаны воркуют дробно
За плотиной ввечеру…
Наклоняться хоть неудобно,
Васильков я наберу.

Все полнеет, ах, все полнеет,
Как опара, мой живот:
Слышу смутно: дитя потеет,
Шевелится теплый крот.

Не сосешь, только сонно дышишь
В узком сумраке тесноты.
Барабаны, может быть, слышишь,
Но зари не видишь ты.

Воля, воля! влажна утроба.
Выход все же я найду
И взгляну из родимого гроба
На вечернюю звезду.

Все валы я исходила,
Поднялся в полях туман.
Только б маменька не забыла
Желтый мой полить тюльпан.

Сквозь розовый утром лепесток посмотреть на солнце,
К алой занавеске медную поднести кадильницу —
Полюбоваться на твои щеки.

Лунный луч чрез желтую пропустить виноградину,
На плоскогорьи уединенное встретить озеро —
Смотреться в твои глаза.

Золотое, ровное шитье — вспомнить твои волосы,
Бег облаков в марте — вспомнить твою походку,
Радуги к небу концами встали над вертящейся
мельницей — обнять тебя.

Звезда дрожит на нитке,
Подуло из кулис…
Забрав свои пожитки,
Спускаюсь тихо вниз.

Как много паутины
Под сводами ворот!
От томной каватины
Кривит Тамино рот.

Я, видите ли, Гений:
Вот — крылья, вот — колчан.
Гонец я сновидений,
Жилец волшебных стран.

Летаю и качаюсь,
Качаюсь день и ночь…
Теперь сюда спускаюсь,
Чтоб юноше помочь.

Малеванный тут замок
И ряженая знать,
Но нелегко из дамок
Обратно пешкой стать.

Я крылья не покину,
Крылатое дитя,
Тамино и Памину
Соединю, шутя.

Пройдем огонь и воду,
Глухой и темный путь,
Но милую свободу
Найдем мы как-нибудь.

Не страшны страхи эти:
Огонь, вода и медь,
А страшно, что в квинтете
Меня заставят петь.

Не думай: «Не во сне ли?» —
Мой театральный друг.
Я сам на самом деле
Ведь только прачкин внук.