Валерий Брюсов - Полное собрание стихотворений

Итак, это – сои, моя маленькая,
Итак, это – сон, моя милая,
Двоим нам приснившийся сон!
Полоска засветится аленькая,
И греза вспорхнет среброкрылая,
Чтоб кануть в дневной небосклон.

Но сладостны лики ласкательные,
В предутреннем свете дрожащие,
С улыбкой склоненные к нам,
И звезды, колдуньи мечтательные,
В окно потаенно глядящие,
Приветствия шепчут мечтам.

Так где ж твои губы медлительные?
Дай сжать твои плечики детские!
Будь близко, ресницы смежив!
Пусть вспыхнут лучи ослепительные,
Пусть дымно растаю в их блеске я,
Но память о сне сохранив!

Сумрак тихий, сумрак тайный,
Друг, давно знакомый мне,
Безначальный и бескрайный,
Призрак, зыблющий туманы,
Вышел в лес и на поляны,
Что-то шепчет тишине.

Не слова ль молитвы старой,
Древней, как сама земля?
И опять, под вечной чарой,
Стали призрачной химерой
Скудный лог, орешник серый,
Зашоссейные поля.

Давний, вечный сон столетий,
В свете звезд, опять возник:
И вся жизнь – лишь ветви эти,
Мир – клочок росистый луга,
Где уста нашли друг друга,
Вечность —этот темный миг!

Безумие белого утра смотрело в окно,
И было все странно-возможно и все – все равно.

И было так странно касаться, как к тайным мечтам,
К прозрачному детскому телу счастливым губам.

Но облачный день засветился над далыо лесной,
Все стало и ясно, и строго в оправе дневной.

Ночные безумные бездны, где все – все равно,
Сменило ты, солнце, сменило ты, Бородино!

Вот снова стоит император, и грозный призыв
Мне слышен на поле кровавом, меж зреющих нив:

«Что страсти пред гимном победы, пред зовом Судьбы!
Мы все «увлекаемся Роком», все – Рока рабы!»

Свет солнца, даль нив, тень былого! Как странно давно
Безумие белого утра смотрело в окно!

Это чувство – странно-невозможного,
Вдруг обретшего и кровь и плоть,
В миг воспоминания тревожного
Я стараюсь тщетно побороть!

Помнятся, и видятся, и движутся
Вымыслы безудержной мечты.
Словно перлы сказочные нижутся
В ожерелье жуткой красоты!

И глазам так больно от слепительной
Вспышки перепутанных огней...
Но – все было в жизни ли действительной,
Иль в игре сновидящих теней?

Здесь я – тайн достигший иль обманутый
Сладостным предчувствием чудес?
И боюсь, чтоб перлов блеск с протянутой
Нити, лишь проснусь я, не исчез!

Ах, как знак призвания не ложного
С неба кинь мне светлую милоть,
Ты, виденьям странно-невозможного
Даровавшая и кровь и плоть!

Мне вспомнить страшно, вспомнить стыдно
Мои безумные слова, —
Когда, качаясь серповидно,
Тень на стене была жива;

Когда клонилось к телу тело,
Уста искали влажных уст,
И грезе не было предела,
А внешний мир был странно-пуст.

Я верил, или я не верил?
Любил вполне, иль не любил?
Но я земное небом мерил
И небо для земли забыл!

Качались тени. Губы млели.
Светилась тела белизна.
И там, вкруг сумрачной постели,
Была блаженная страна, —

Страна, куда должны причалить
Все золотые корабли,
Где змей желаний сладко жалит
И душен аромат земли!

И не было ни стен, ни комнат, —
Хмель солнца, пьяная трава...
О, неужели мысли вспомнят
Мои безумные слова!

Месяц в дымке отуманенной
В тусклом небе, словно раненый,
Обессиленный лежит.
Все огни давно погашены;
Издалека голос башенный
Что-то грустное гудит.

Возвращаюсь вновь под утро я.
Вновь Минерва, дева мудрая,
Держит, как маяк, копье.
Там, где Лар стоит отеческий,
Мне гласит гекзаметр греческий:
«В мире каждому свое!»

Надо улицей пустынною
Проходить мне ночью длинною,
После вздохов роковых,
Чтоб укусы и объятия,
Чтоб восторги и проклятия
Превратить в бессмертный стих.

Я помню легкие пиластры
Закатных облаков в огне,
Когда, со мной целуя астры,
Ты тихо прошептала мне:
«И я, и я – из рода азров!»

Я помню бред безумной ночи,
Бред клятв, и ласк, и слез, и мук,
Когда, вперив в молчанье очи,
Ты повторила, с хрустом рук:
«И я, и я – из рода азров!»

И помню я твой взгляд застывший
........................
И в этот миг, как меч губивший,
Твои слова я вспомнил вновь:
Да, ты была из рода азров!

И никогда к тебе, волнуем
Желаньем, не прильну без слов!
Ты не коснешься поцелуем
Моих седеющих висков!
Да, ты была из рода азров!

И не смотреть нам на пиластры
Вечерних облаков в огне,
И ты, со мной целуя астры,
Не повторишь мне, как во сне;
«И я, и я – из рода азров!»

Я не был на твоей могиле;
Я не принес декабрьских роз
На свежий холм под тканью белой;
Глаза других не осудили
Моих, от них сокрытых, слез.

Ну что же! В неге онемелой,
Еще не призванная вновь,
Моих ночей ты знаешь муки,
Ты знаешь, что храню я целой
Всю нашу светлую любовь!

Что ужас длительной разлуки
Парит бессменно над душой,
Что часто ночью, в мгле холодной,
Безумно простирая руки,
Безумно верю: ты со мной!

Что ж делать? Или жить бесплодно
Здесь, в этом мире, без тебя?
Иль должно жить, как мы любили,
Жить исступленно и свободно,
Стремясь, страдая и любя?

Я не был на твоей могиле.
Не осуждай и не ревнуй!
Мой лучший дар тебе – не розы:
Все, чем мы вместе в жизни жили,
Все, все мои живые грезы,
Все, вновь назначенные, слезы
И каждый новый поцелуй!

Это – не надежда и не вера,
Не мечтой одетая любовь:
Это – знанье, что за жизнью серой,
В жизни новой, встретимся мы вновь.

Нет, не жду я райского селенья,
Вод живых и золотых цветов,
Вечных хоров ангельского пенья
И блаженством зыблемых часов.

Не страшусь и пламенного ада,
С дьяволами в красных колпаках,
Смол огнекипящих и обряда
Страшного суда на облаках.

Знаю: там, за этой жизнью трудной,
Снова жизнь и снова тяжкий труд;
Нас в простор лазурно-изумрудный
Крылья белые не вознесут.

Но и там, под маской сокровенной,
С новым даром измененных чувств,
Нам останется восторг священный
Подвигов, познаний и искусств.

Там, найдя, кого мы потеряли,
Будем мы, без пламени в крови,
Снова жить всей сладостью печали
И, прошедшей через смерть, любви!

Что это? Пение, славленье
Счастья всем хором земли,
Облачка в небе курчавленье,
Пташек веселье в дали!

Что это? Таянье, мление
Звуков, цветов и лучей!
Вечное право весеннее
Славит журчаньем ручей.

Как же? Не я ли, раздавленный
Глыбой упавшей скалы,
Странник, друзьями оставленный,
Вестника сумрачной мглы

Ждал; но не образ Меркурия
Грозно сошел с высоты:
Вижу в прозревшей лазури я
Милые чьи-то черты.

Кто ты, безвестная вестница
Тайно наставшей весны?
Фея, богиня, кудесница?
Иль только смутные сны

Нежат пред мигом томительным,
Нас подводящим к концу?
Ты, с удивленьем медлительным,
Клонишься тихо к лицу...

Пение, мление, алые
Светы наполнили храм...
Миг! и уста не усталые
Жадно прижал я к устам!

Санки, в радостном разбеге,
Покатились с высоты.
Белая, на белом снеге
Предо мной смеешься ты.

Чуть дрожат, качаясь, сосны,
С моря веет ветерок...
Верю: снова будут весны,
День счастливый недалек.

Нет ни ужаса, ни горя:
Улыбнулся детский лик,
И морозный ветер с моря
В душу ласково проник.

Надо легким быть, как санки,
Надо жить лишь для игры,
И лететь во глубь, к полянке,
Склоном сглаженной горы!

Снова в радостном разбеге
Санки мчатся с высоты,
И, упав, на белом снеге,
Белая, смеешься ты!