Королям листопада, когда наступает весна.
В электрическом небе нет и не может быть звёзд;
Радость звезды мешает движению сигнала.
У нас было всё — нам было мало;
Знак, что выжжен тавром на груди, недвусмысленно прост —
В электрическом небе нет и не может быть звёзд.
А там, где нечего знать;
Там, где расступаются своды,
Можно рухнуть навзничь в восход
И черпать его ладонями, и пить.
Не переставать.
Как бы то ни было, нам не к лицу белизна;
На грязно-сером наши улыбки светлее.
Мир перечеркнут надвое строчкой огня,
Мир уже тлеет
И нет никого, кто принес бы добрую весть ценителям вечного сна —
Королям листопада, когда наступает весна.
Ох, папайя, маракуйя
Налетели в чистом теле
Выстроили памятник
И ищи теперь, свищи, где он я
Вот лежит дорога столбовая в чистом поле
Дорога из одного ада в другой
А поодаль в поле дерево с железными ветвями
А кто глядит с него — лучше не спрашивай
Ох, папайя-маракуйя
Нависелся на суку я
Рвал рубаху на груди, тоскуя
И кричал с похмелья жуткого
Меня гнули как деревце
Теперь никто никуда не денется
В ледяном ковше вода пенится
И ты чувствуешь, я смотрю в тебя
Махамайя
Раньше я писал песни
Раньше я умел про то, что важно
Раньше все знали, что я из светлых
То ли голос был, то ли эхо
Но снегом на голову — Один;
Откуда ни возьмись — Ахура Мазда;
И — само собой — Та-Что-С-Краю,
И пошло, пошло-поехало.
Ох, папайя-маракуйя,
Дай подкину огоньку я
Отморозило жить всухую
И не ползу, и не летаю я
Эй вы мелочь, брысь в стороны
Ко мне, мои вороны
Пробит насквозь и разорван
Я всё равно стою и я узнал тебя
Махамайя
А нам бы посидеть дружно
Нам бы зябко — так открыть в печь дверцу
А из печки — хлоп — три медведя
С саморезами, да за околицу
И стало ни сказать как душно
Стало из груди вырвать сердце
И с верхней ветки вниз головою
Чтобы наконец успокоиться
Ох, папайя-маракуйя
Мы летели атакуя
Подкосили ноги на скаку
Ох сестра, сыра земля, принимай меня!
И она расступилася
Стояла башня да покосилася
Вот и вся моя сила слилася
И не в ад меня, и не в рай меня
Махамайя
Я не помню, кто сказал мне
Нам всем гореть в огне — это точно
Выгораживали нас всем миром
Да никогда нас не выгородить
Я слыхал меж своими
Уговорить огонь не жечь и точка
Потому что у огня есть имя
Да никому из нас его не выговорить
Ох, папайя-маракуйя
Подставляю грудь штыку я
Штык ломается, рвется сбруя
Ох мать родная, ночь кромешная
Налетели, завертели
Но пока эта душа горит в теле
Я без тормоза, я на пределе
И всё, что ты даешь — принимаю я
Махамайя
Ангелов нам было мало
Нанесло еще чертей
А на дворе гармонь играла
На все пятнадцать четвертей
Я не я и лошадь не моя
Непереносимая легкость бытия
Небо и земля — вот моя семья
И как тебя искать, знаю только я
Куда бы я не шел — все травы да цветы
Куда бы не смотрел — там ты
Все мои желания, все мои мечты
И как меня найти, знаешь только ты
Мой дядя самых
Самых честных правил
Когда не в шутку
Когда не в шутку занемог
Он взял нож и кистень
И думал, что уважить себя заставил
Но не смог, обманулся в расчетах,
Упал лицом в грязь и не смог.
Ослепительно юны
Мы вышли из дома
Будем знакомы
Мы tabula rasa, мир ждёт только нашей руки
Но ломы и крюки
И серийный убийца в глазах военкома
Нас сдали на мясо еще до рождения
Но цепи их не слишком крепки
Не стой над душой
Не стой над душой, мама
Ты сокрушительно пряма
Я как эквилибрист
Говорят, я буддист
Я не знаю, что это значит, мама
Я пою, как дышу, я пишу, как иду
Я отдал тебе всё и я чист
Не стой над душой
Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки
Сплотила навеки великая Русь
Но я боюсь, что ректификат
Безропотных и подколодных
Страшнее, чем яд
Страшнее, чем взрыв
И я кричу и я никак не проснусь
Не стой над душой
Не стой над душой, мама
Это бездонная яма
Здесь нужен специалист
Я не артист
Я такой, какой есть, мама
Я пою, как дышу, я пишу, как стою
Я отдал тебе всё и я чист
И никогда больше, никогда больше
Не быть под засовом
Тому, кто дышал, тому, кто пел
Тому, кто мимо всех схем
Моё сердце как
