— Ма просит вас подождать немного, она сейчас придет. А отец уехал к Онатхо-бабу. Он тоже скоро вернется.
Чтобы рассеять смущение Биноя, она заговорила с ним о Горе.
— Ваш друг, наверное, больше никогда не придет к нам, — с улыбкой сказала она.
— Почему?
— Он, конечно, был неприятно поражен, увидев нас в обществе мужчин. Я уверена, что, по его понятиям, уважения заслуживают лишь те женщины, которые посвящают себя исключительно домашнему хозяйству.
Биной не знал, что ответить. Он и рад был бы протестовать, но как мог он солгать?
— Гора считает, что женщины должны отдавать все свое внимание дому, иначе они не смогут как следует выполнять свои обязанности, — уклончиво сказал он.
— В этом случае, — возразила Шучорита, — женщинам и мужчинам следует вообще строго разграничить свои обязанности. А то как бы не пострадали и дела, которыми заняты мужчины, поскольку какое-то участие в домашней жизни они все-таки принимают. А вы согласны со своим другом?
До сих пор взгляды Биноя на место и роль женщины в обществе ничуть не отличались от взглядов Горы. Он даже писал статьи на эту тему. Но трудно было ожидать, чтобы он признался в этом сейчас.
— Вам не кажется, — сказал он, — что в таких делах все мы рабы условностей? Мы не привыкли к женщинам, которых интересует что-то, помимо их прямых обязанностей, и, встретив такую женщину, испытываем обычно неприятное чувство. А для того, чтобы обосновать это чувство, стараемся убедить себя, что поведение ее неуместно, неприлично. Все дело в традициях, а доводы приводятся по большей части просто так, чтобы оправдать свою точку зрения.
— Наверно, ваш друг строго придерживается всех традиций?
— Это только кажется на первый взгляд. На самом деле он строго следует всем традициям вовсе не потому, что верит в их мудрость и превосходство. Просто он полагает, что неукоснительное соблюдение обычаев может приостановить разрушительный процесс, которому мы подвергаем наше общество, презирая все его законы. Он утверждает, что только понимание и знание всех обычаев страны, которые приходят вместе с уважением и любовью к ней, могут положить начало ее оздоровлению — так же, как это бывает с любым живым организмом.
— Но, если вы думаете, что оздоровление может прийти само собой, то почему этого не случилось до сих пор?
— Потому, что мы никогда не видели свою страну в целом, никогда не принимали своего народа целиком. Мы не презираем свой народ, но разве можно сказать, что мы уважаем его? Вернее всего мы его просто не замечаем. Откуда же ему черпать силы? Представьте себе больного, которого долгое время никак не лечили и не обращали на него никакого внимания, а потом вдруг, спохватившись, повезли в больницу, где врач, однако, отнесся к нему крайне равнодушно и, вместо того чтобы начать курс длительного и вдумчивого лечения, в нетерпении предложил целый ряд операций. Тогда как другой врач — мой друг — твердо заявил: «Нет, я не могу пойти на то, чтобы у человека, дорогого мне, бесконечными операциями отняли бы жизнь. Я категорически против какого бы то ни было хирургического вмешательства. Я буду применять стимулирующие средства, чтобы дать ему возможность окрепнуть, и тогда, если понадобится, он выдержит операцию, а может быть, обойдется и без нее». Гора считает самым важным для нас сейчас — глубокое уважение к нашей родине. Без этого мы никогда не поймем ее как следует, а не поняв, можем принести ей вред, какими бы благими ни были наши намерения. Для того чтобы принести пользу, нужно знать, в чем заключается польза, и для того, чтобы узнать это, надо проявить максимум терпения. А для того, чтобы проявить терпение, нужно искренне любить.
Задавая Биною разные вопросы, вставляя свои замечания, Шучорита умело поддерживала разговор о Горе. А Биной говорил о нем с истинным воодушевлением. Никогда, кажется, речь его не изобиловала такими яркими примерами, никогда она не была так убедительна. Вряд ли даже Гора смог бы так же ярко и образно изложить свои взгляды. Биной и сам был поражен этим неожиданным приливом красноречия и остроумием своих доводов, и лицо его так и сияло от радости.
— Ведь шастры учат, — говорил он, — «познай самого себя». Истина в самопознании. Так поймите же: мой друг Гора — это и есть воплощенное самопознание Индии. Я не могу относиться к нему, как к человеку обыкновенному, заурядному. В то время как все мы распыляем свое внимание и увлекаемся всякими пустяками — мелочами, имеющими прелесть новизны, он один ясно видит перед собой цель и, невзирая ни на что, повторяет зычным голосом древнюю заповедь — «познай самого себя»!
В таком духе разговор мог продолжаться еще очень долго, потому что Шучорита слушала Биноя со жгучим интересом, но неожиданно из соседней комнаты донесся громкий голос Шотиша, декламировавшего:
Не говори в угрюмом раздраженье,
Что наша жизнь — мгновенный сон пустой…
Бедному Шотишу никогда не представлялось случая похвастаться перед знакомыми своими талантами. Нередко гости, изнывая от скуки, покорно слушали английские стишки в исполнении Лилы, но подобных же выступлений Шотиша Бародашундори отнюдь не поощряла, несмотря на то что дети соперничали буквально во всем. Главной целью жизни Шотиша было взять верх над заносчивой Лилой. Накануне ей удалось блеснуть своим умением перед Биноем, доказать же собственное превосходство Шотиш так и не смог, потому что никто не просил его об этом, а если бы он рискнул проявить инициативу, его быстро поставили бы на место. Поэтому сегодня он решил продекламировать стихи в соседней комнате, как будто для своего удовольствия. Шучорита не могла сдержать улыбки, поняв его хитрость.
В это время в комнату влетела Лила. Косы так и прыгали у нее за спиной. Она обняла Шучориту и что-то зашептала ей на ухо. Шотиш моментально подскочил к ней и спросил:
— Ну-ка скажи, Лила, что такое «внимание»?
— Знаю, да не скажу.
— Ага, ага! Не знаешь, поэтому и не скажешь.
Биной притянул Шотиша к себе и, улыбаясь, спросил:
— А ты знаешь?
Шотиш гордо поднял голову:
— «Внимание» — значит «прилежание».
— А что такое «прилежание»? — поинтересовалась Шучорита.
Ну кто, кроме любимой сестры, может поставить человека в такое щекотливое положение! Шотиш сделал вид, что не слышал вопроса, и вприпрыжку выбежал из комнаты.
Отправляясь к Порешу, Биной твердо решил, что останется там недолго и пойдет к Горе. Сейчас, после разговора с Шучоритой, желание увидеться с другом еще более усилилось. Услышав, что часы бьют четыре, он торопливо поднялся с кресла.
— Как, вы уже уходите? — сказала Шучорита. — А ма хочет угостить вас чаем. Посидите еще немного, пожалуйста.
Просьба эта прозвучала для Биноя как приказание, и он тотчас же снова сел. В комнату вошла одетая в красивое шелковое платье Лабонне.
— Диди, все уже готово. Ма просит всех наверх, на веранду.
На веранде Биноя усадили за стол, и ему пришлось отведать всех яств, приготовленных хозяйкой дома. Затем Бародашундори развлекала его рассказами о характерах и наклонностях своих детей и поведала ему немало случаев из их жизни. Лолита увела Шучориту в комнату. Лабонне же уселась в кресло и, склонив голову, принялась вязать: кто-то сказал ей, что, когда она вяжет, ее изящные пальчики делают удивительно красивые движения. С тех пор стоило кому-нибудь прийти в гости, и она сразу же бралась за рукоделие, часто безо всякой на то надобности.
Уже стало смеркаться, когда вернулся Пореш, а так как день был воскресный, он предложил поехать в храм послушать проповедь.
— Может быть, и вы поедете с нами? — обратилась Бародашундори к Биною.
Отказаться было невозможно. Разделившись на две группы, все уселись в коляски и отправились в храм. После окончания проповеди, садясь в коляску, чтобы ехать домой, Шучорита вдруг воскликнула:
— Посмотрите, вон идет Гоурмохон-бабу!
Не могло быть никакого сомнения, что Гора видел их, однако он сделал вид, что ничего не заметил, и быстро прошел мимо. Биной был очень сконфужен этим невежливым поступком приятеля, но причину его поспешного исчезновения понял прекрасно. Гора увидел его среди этих людей. Радостное чувство, которое Биной испытывал все это время, мгновенно исчезло. Шучорита прочитала мысли молодого человека и поняла причину внезапной перемены в его настроении. Раздражение против Горы поднялось в ней с новой силой. Ее возмущало, что он может несправедливо судить такого верного друга, как Биной. Еще больше возмущало ее то, что он с такой нетерпимостью и предубеждением относится к брахмаистам. И ей больше, чем прежде, захотелось, чтобы кто-нибудь сумел поставить Гору на место.
Когда в полдень Гора сел обедать, Анондомойи осторожно попыталась коснуться вопроса, который мучил ее сегодня весь день.
