Татьяна Стрыгина - Пасхальные стихи русских поэтов

Христос молился… Пот кровавый
С чела поникшего бежал…
За род людской, за род лукавый
Христос моленья воссылал;
Огонь святого вдохновенья
Сверкал в чертах Его лица,
И Он с улыбкой сожаленья
Сносил последние мученья
И боль тернового венца.
Вокруг креста толпа стояла,
И грубый смех звучал порой…
Слепая чернь не понимала,
Кого насмешливо пятнала
Своей бессильною враждой.
Что сделал Он? за что на муку
Он осужден, как раб, как тать,
И кто дерзнул безумно руку
На Бога своего поднять?
Он в мир вошел с святой любовью,
Учил, молился и страдал —
И мир Его невинной Кровью
Себя навеки запятнал!..
Свершилось!..

Полночь голубая
Горела кротко над землей;
В лазури ласково сияя,
Поднялся месяц золотой.
Он то задумчивым мерцаньем
За дымкой облака сверкал,
То снова трепетным сияньем
Голгофу ярко озарял.
Внизу, окутанный туманом,
Виднелся город с высоты.
Над ним, подобно великанам,
Чернели грозные кресты.
На двух из них еще висели
Казненные; лучи луны
В их лица бледные глядели
С своей безбрежной вышины.
Но третий крест был пуст. Друзьями
Христос был снят и погребен,
И их прощальными слезами
Гранит надгробный орошен.

Чье затаенное рыданье
Звучит у среднего креста?
Кто этот человек? Страданье
Горит в чертах его лица.
Быть может, с жаждой исцеленья
Он из далеких стран спешил,
Чтоб Иисус его мученья
Всесильным словом облегчил?
Уж он готовился с мольбою
Упасть к ногам Христа – и вот
Вдруг отовсюду узнает,
Что Тот, Кого народ толпою
Недавно как царя встречал,
Что Тот, Кто свет зажег над миром,
Кто не кадил земным кумирам
И зло открыто обличал, —
Погиб, забросанный презреньем,
Измятый пыткой и мученьем!..
Быть может, тайный ученик,
Склонясь усталой головою,
К Кресту Учителя приник
С тоской и страстною мольбою?
Быть может, грешник непрощенный
Сюда, измученный, спешил,
И здесь, коленопреклоненный,
Свое раскаянье излил? —
Нет, то Иуда!.. не с мольбой
Пришел он – он не смел молиться
Своей порочною душой;
Не с Телом Господа проститься
Хотел он – он и сам не знал,
Зачем и как сюда попал.

Когда, на муку обреченный,
Толпой народа окруженный,
На место казни шел Христос
И Крест, изнемогая, нес,
Иуда, притаившись, видел
Его страданья и сознал,
Кого безумно ненавидел,
Чью жизнь на деньги променял.
Он понял, что ему прощенья
Нет в беспристрастных небесах, —
И страх, бессильный рабский страх,
Угрюмый спутник преступленья,
Вселился в грудь его. Всю ночь
В его больном воображеньи
Вставал Христос. Напрасно прочь
Он гнал докучное виденье,
Напрасно думал он уснуть,
Чтоб все забыть и отдохнуть
Под кровом молчаливой ночи:
Пред ним, едва сомкнет он очи,
Все тот же призрак роковой
Встает во мраке, как живой!

Вот Он, истерзанный мученьем,
Апостол истины святой,
Измятый пыткой и презреньем,
Распятый буйною толпой;
Бог, осужденный приговором
Слепых, подкупленных судей!
Вот Он!.. Горит немым укором
Небесный взор Его очей.
Венец любви, венец терновый
Чело Спасителя язвит,
И, мнится, приговор суровый
В устах разгневанных звучит…
«Прочь, непорочное виденье,
Уйди, не мучь больную грудь!..
Дай хоть на час, хоть на мгновенье
Не жить… не помнить… отдохнуть…
Смотри: предатель Твой рыдает
У ног Твоих… О, пощади!
Твой взор мне душу разрывает…
Уйди… исчезни… не гляди!..
Ты видишь: я готов слезами
Мой поцелуй коварный смыть…
О, дай минувшее забыть,
Дай душу облегчить мольбами…
Ты Бог… Ты можешь все простить!

А я? я знал ли сожаленье?
Мне нет пощады, нет прощенья!»

Куда уйти от черных дум?
Куда бежать от наказанья?
Устала грудь, истерзан ум,
В душе – мятежные страданья.
Безмолвно в тишине ночной,
Как изваянье, без движенья,
Все тот же призрак роковой
Стоит залогом осужденья…
И здесь, вокруг, горя луной,
Дыша весенним обаяньем,
Ночь разметалась над землей
Своим задумчивым сияньем.
И спит серебряный Кедрон,
В туман прозрачный погружен…

Беги, предатель, от людей
И знай: нигде душе твоей
Ты не найдешь успокоенья:
Где б ни был ты, везде с тобой
Пойдет твой призрак роковой
Залогом мук и осужденья.
Беги от этого Креста,
Не оскверняй его лобзаньем:
Он свят, он освящен страданьем
На нем распятого Христа!

И он бежал!..

Полнебосклона
Заря пожаром обняла
И горы дальнего Кедрона
Волнами блеска залила.
Проснулось солнце за холмами
В венце сверкающих лучей.
Все ожило… Шумит ветвями
Лес, гордый великан полей,
И в глубине его струями
Гремит серебряный ручей…
В лесу, где вечно мгла царит,
Куда заря не проникает,
Качаясь, мрачный труп висит;
Над ним безмолвно расстилает
Осина свой покров живой
И изумрудною листвой
Его, как друга, обнимает.
Погиб Иуда… он не снес
Огня глухих своих страданий,
Погиб без примиренных слез,
Без сожалений и желаний.
Но до последнего мгновенья
Все тот же призрак роковой
Живым упреком преступленья
Пред ним вставал во тьме ночной.
Все тот же приговор суровый,
Казалось, с уст Его звучал,
И на челе венец терновый,
Венец страдания, лежал!

Верь в великую силу любви…
Свято верь в ее Крест побеждающий,
В ее свет, лучезарно спасающий
Мир, погрязший в грязи и крови…
Верь в великую силу любви…

Вокруг Креста толпа стояла,
И грубый смех звучал порой…
Слепая чернь не понимала,
Кого насмешливо пятнала
Своей бессильною враждой.

Что сделал Он? за что на муку
Он осужден, как раб, как тать,
И кто дерзнул безумно руку
На Бога своего поднять?

Он в мир вошел с святой любовью,
Учил, молился и страдал, —
И мир Его невинной кровью
Себя навеки запятнал…

<…> а взяли Христа, поведоша
На Лобное место, на гору
На гору, на Голгофу,
Пред книжницы, пред фарисеи,
Пред жидовьем, лицемерам,
Пред всеми евреями со иудеями,
При Понтийском было при Пилате.
И все жидове возопияли:
«Возьми, возьми его, Сына Божия,
Распни, распни его, не замедли!»
Как взяли Христа они, споругали,
Святое лицо его оплевали,
Желчию Христа они напоили,
Святые уста его помазаша,
Да и ризу со Христа совлекали,
Да и ризу они раздирали.
По жеребьям разметали,
По жидовьям ризу разделили,
Тернов венец на главу возложили,
Тростию по святой главе убияли,
Копием в ребра прободали.
Святую его кровь проливали,
О, взяли Христа они – распяли,
На Крест Христа пригвоздили,
На том месте животворящем,
На святом древе кипарисном.
Помимо Креста они проходили.
Главами своими покивали:
Не чаяли жидове Сына Божия,
Они чаяли Христа пророком…

<…>Во марте во месяцы, во последних днех,
Страстные недели во пятничный день,
Во святом граде Иеросалиме
Плакала-ходила Святая Дева.
При ней были три мироносицы жены.
Во граде им встречу грядут два жида.
Восплакала, вопросила Святая Дева:
«Где вы, жиды, были, куда грядете?»
Что отвещают Деве два жидовина:
«Живем мы таперича в Иеросалиме,
А мы били-мучили Исуса Христа.
Яже бивше-мучивше, в темницу всадя,
В шестом часу в пятницу распяли его,
В ноги и во длани прибиша гвоздьми,
Венец наложили на главу его,
Мучения и ран невозможно и счесть.
Исуса копием ребра проболи,
И земля обагрися от крови его».
Услышала глаголы их Святая Дева —
Она бысть без памяти и больше часа,
Ударилась о землю, едва бысть жива (…)
Господь проглагола Матери Своей:
«Любезная Мати, не плачь обо Мне:
В третий день воскресну и прославлю Тебе,
И радости Твоей не будет конца».
У Божией церкви у царских дверей
Завеса надвое раздиралася,
Древа по дубравам преклонялися,
Камения надвое распадалися,
Рыдания и слезы услышал Господь:
Начали трястися небо и земля,
Солнце и месяц не стали светить
От шестого часа до девятого.
Со страха великого и со ужасти
Жидовья упали ничком на землю,
Вне ума лежали четыре часа,
Они окаяннии не покаялися.
За то осудил их Господь в вечную тьму,
И мукам их не будет конца.
Со страхом мы, братие, мы восплачемся:
Мучения-страдания Исуса Христа.
Восплачемся на всяк день и покаемся,
И Господь услышит покаяние,
За что и нам дарует царствие Свое,
Радости и веселию не будет конца.