Юлия Друнина - Стихотворения (1942–1969)

В почерневшей степи Приднепровья,
Где сады умирали
В орудийном огне,
Наградил меня бог
Настоящей любовью,
Ведь бывало и так
На войне.

В почерневшей степи Приднепровья,
Где сады умирали
И дымился металл,
На бегу,
Захлебнувшись кровью,
Мой любимый
Упал…

Нас война приучила
К утратам и крови.
Я живу не одна
В своем мирном дому.
Отчего же ты снишься мне,
Степь Приднепровья,
И сады в орудийном дыму?..

Мне б хотелось встретиться с тобою
В ранней юности — на поле боя,
Потому что средь огня и дыма
Стала б я тебе необходима.
Чтобы мог в окопе ты согреться,
Отдала б тебе свое я сердце.
Сердцем я тебя бы заслоняла
От осколков рваного металла…
Если бы я встретилась с тобою
В ранней юности — на поле боя!..

Мы стояли у Москвы-реки,
Теплый ветер платьем шелестел.
Почему-то вдруг из-под руки
На меня ты странно посмотрел —
Так порою на чужих глядят.
Посмотрел и — улыбнулся мне:
— Ну какой же из тебя
Солдат?
Как была ты, право,
На войне?
Неужель спала ты на снегу,
Автомат пристроив в головах?
Я тебя
Представить не могу
В стоптанных солдатских сапогах!..

Я же вечер вспомнила другой:
Минометы били,
Падал снег.
И сказал мне тихо
Дорогой,
На тебя похожий человек:
— Вот лежим и мерзнем на снегу
Будто и не жили в городах…
Я тебя представить не могу
В туфлях на высоких каблуках…

Любят солдаты песню, —
Легче на марше с ней.
А ну, запевай, ровесник,
Песню военных дней.

Был ты в полку запевалой,
Лучшим из запевал.
И я подпою, пожалуй,
Хоть голоса бог не дал.

Вместе споем, ровесник,
Песню военных дней.
Любят солдаты песню, —
Легче на марше с ней.

«Мессершмитт» над окопом кружит
Низко так —
Хоть коснись штыком…
Беззаветной солдатской дружбой
Я сдружилась в боях с полком.

Формировки,
Походы,
Сраженья,
Как положено на войне…
Поздней осенью
В окруженье
Изменило мужество мне.

На повязке — алые пятна.
У костра меня бьет озноб.
Я сквозь зубы сказала:
— Понятно,
Положенье —
Хоть пулю в лоб.

Что ж, товарищи,
Отвоевались…
Хватит!
Больше идти не могу!..
И такая, такая усталость,
Так уютно на первом снегу,
Что казалось мне:
Будь что будет,
Ни за что не открою глаз!..
Но у линии фронта орудья
Загремели опять в тот час.

Наша рота пошла в наступленье,
Все сметал орудийный шквал.
И седой командир отделенья
Меня на руки бережно взял.

Плащ-палатка, как черные крылья,
Развевалась за ним на ходу.
Но рванувшись,
Глухо,
С усильем,
Я сказала:
— Сама дойду!

Мы в одном полку служили:
Ты сержантом,
Я солдатом.
Много лет
С тобой дружили,
Был ты мне
Названым братом.

Дружбы ласковая сила…
Вы давно прошли,
Те годы.
— Приезжай, товарищ милый,
Покажу тебе
Свой город.

И приехал ты
С женою…
Как тебя хотелось встретить!
Или, может, не со мною
Под огнем
Ты полз в кювете?

Или под одной шинелью
Мы не мерзли на привалах?
Ложкою одной не ели?
(Я свою всегда теряла.)

Иль порой мою винтовку
Ты не чистил
После боя?
…Почему же
Так неловко
Вдруг мы встретились
С тобою?..

Ты,
С жены снимая шубу,
Все молчал.
И я молчала…
Почему же
Эти губы
Раньше я не замечала?

…В жизни мне везло, пожалуй
Все как будто
Шло как надо.
Только
Счастье прозевала,
А оно ведь было
Рядом.

Он взял барьер, но не сдержал коня —
Упал, ударившись о землю грудью…
Над ним стояли, голову склоня,
Испуганные люди.

Сползала струйка крови по виску…
Живые плакали, а мертвый был спокоен.
Он встретил смерть свою на всем скаку,
И умер он, как умирает воин.

Не плачьте!
Разве лучше умереть
От хвори или старости — в постели?
Нет, я бы так хотела встретить смерть —
На всем скаку, у цели!

Смотрит с улыбкой тренер,
Как, пряча невольный страх,
Ловит ногою стремя
Девушка в сапогах.

Это не так-то просто —
Впервые сидеть на коне…
Худенький смелый подросток,
Что ты напомнил мне?

…Хмурые сальские степи,
Вдали — деревень костры,
Разрывы — лишь ветер треплет
Волосы медсестры.

Это не так-то просто —
Впервые быть на войне…
Худенький смелый подросток
Гордо сидит на коне.

Пусть пальцы еще в чернилах,
Пускай сапоги велики:
Такими и мы приходили
В боевые полки.

За то, чтоб остался спокойным
Девочки этой взгляд,
Старшие сестры-воины
В братских могилах спят.

Спите, подруги…
Над вами
Знамена шумят в вышине,
А в карауле у знамени —
Девочка на коне.

Пахнет бор уходящим летом,
Даже кружится голова.
Вьется дым над Тоболом.
Где ты,
Мой далекий город Москва?

Здесь повсюду овец отары,
Стаи птиц на речном берегу.
Только снятся мне тротуары
В потемневшем московском снегу.

И от этого некуда деться —
Ведь в разлуке любовь больней…
По-особому бьется сердце
В пестроте городских огней.

Хорошо на этой полянке,
Голубика зовет — сорви!
Только все же я — горожанка.
Город! Ты у меня в крови.

А ведь это было в самом деле,
Не во сне, не в мыслях — наяву:
Я дружила с парнем из Марселя,
Докерами посланным в Москву.

У меня в стране друзей немало,
Преданных, проверенных, родных.
Отчего же незаметно стала
Эта дружба крепче остальных?

Помнишь, как по улицам и скверам
Мы бродили ночи напролет?
Говорили то о франтирерах,
То про русский сорок первый год.

И про то, что ты уедешь скоро
В дорогие горькие края.
И вставал в тумане южный город,
И звала нас Франция твоя.

А теперь тебя со мною нету.
И уже не будет никогда,
Словно нас на разные планеты
Развезли ракетопоезда…

Город мой осыпан снежной пылью.
В медленном кружении снегов
День и ночь плывут автомобили
Возле тротуарных берегов.

Новый сквер, снегами заметенный,
Пушкин с непокрытой головой.
Улыбаясь, смотрит на влюбленных
Пожилой суровый постовой.

А они идут неторопливо…
Хорошо, что в городе у нас
Столько ясных,
                          преданных,
                                             красивых,
Столько улыбающихся глаз!