осень, расскажи, ответь мне:
– Кто изменил твоё лицо?
Зелёным радует нас лето,
Зимою – всё белым бело.
А ты, с весной, то так одета,
То этак – грустно, весело.
Гуляю по увядшим травам,
Любуюсь красотой осин.
Да, ранней осенью по нраву
Бродить поэтам на Руси.
…
Вспомним время боевое,
Шесть учебников в пыли.
Глянул в зеркало кривое
Исторической дали.
В каждой книге ход событий
Подан, с долей выкрутас.
Куча версий и «открытий»,
Что не автор, то – фантаст.
Исторические лица,
Через одного – свинья,
Беспокойные страницы
Летописного вранья.
Царь, царица и Распутин,
Ленин, Троцкий и Свердлов,
Каждый образ крайне мутен
И достоин горьких слов.
Кто тут свят, а кто преступен?
Не пойму порой, хоть плач.
Исходя из их поступков
Каждый – жертва и палач.
Та война и торопливый
Злой милитаристский ор:
Эх даёшь Царьград, проливы
Дарданеллы и Босфор!
Года три сражались шибко,
Кровь, калеки, боль утрат.
Объявили, что – ошибка,
Ленин прибыл в Петроград.
В опечатанном вагоне,
Долгожданный, дорогой,
Для создания агонии,
С кокаином и деньгой
Разгулялась злая сила,
По просторам разлилась.
И страну перекосило:
Рухнули и фронт, и власть.
Бились яростно, дерзали,
Претерпели холод, зной.
Как же вдруг мы оказались
вшей стороной?
Вот и думай, и гадай-ка,
Как же мы пошли ко дну?
Как, предательская шайка
Изувечила страну?
Замела седая вьюга.
Мир позорный заключа,
Нас травили друг на друга,
По указке Ильича.
По его мудроголовью,
От Востока, до Карпат,
Вся страна умылась кровью
Сгинул – каждый третий брат
Керенский, Дзержинский, Радек,
Сталин, Мехлис, Маленков.
Как на сказочном параде
Кровопийственных зверьков.
Эти недочеловеки
Оккупировали власть
И побольше чем полвека
Измывались рьяно, всласть.
НЭП задумали со страха,
Голод как успел прижать,
Что убийственного краха
Стало им не избежать.
Вскоре серию колхозов
Насадили, как грибы.
Всыпали и пуль, и розог.
Хлоп – крестьяне все рабы.
И, элита поднатужась,
Сотворя террор-парад,
Наводнила дикий ужас,
Показала красный ад.
Две войны очередные
И, афганская, в конце.
Ужас книжицы иные
Вызывают на лице.
Подождём в далёком завтра
Вымрут полчища кривляк,
Явится достойный автор,
Честно скажет, что и как.
…
Юмор
Стих про то сложил, про это,
Без конца строчит рука.
Но осталась не воспета
Тугоухость Кучака.
Не прыщи присыплю пудрой –
– Констатирую навек
То, что Саша самый мудрый,
Тугоухий человек.
…
Сошли на нет великих лики,
Осталась дивных строк канва.
И, высочайших горных пиков
Достигли всплески мастерства.
Петрарка, Данте, Байрон, Пушкин,
Шекспир, Блок, Гёте, Шиллер, Фет.
Огонь души – не финтифлюшки,
Не привкус приторных конфет.
Гомер, Вергилий, Гейне, Тютчев,
Есенин, Лермонтов, Хаям.
Попробуй, напиши-ка лучше,
Взнуздай октаву или ямб.
Твардовский, Гумилев, Некрасов,
Мицкевич, Мильтон и Вийон.
И каждый – метр экстракласса,
Словоплетений чемпион.
Гарсия Лорка, Маяковский,
Рубцов, Лонгфрелло, Гесиод,
Уитмен – не найти таковских.
Осиротел великий род
Но, может, кто-то затомится
Сумеет стих разговорить.
Ведь, право, есть к чему стремиться,
Не подражать – творить, творить!
…
Почтовая связь
Не боек стучит ударный,
Не буянит лилипут,
Это штемпель календарный
Отправляет почту в путь.
Вдаль, во всякие районы
Письма мчаться, в города.
Их доставят почтальоны,
Самолёты, поезда.
Ценное письмо от мамы,
Даже если нет дорог,
Пенсию и телеграммы
Вам доставят на порог.
…
Отцветают в саду георгины,
Веет стужа холодных ветров.
Мой дружок пострадал от ангины.
Я же, к счастью, пока что здоров.
…
Итог эпохи уходящий,
Бездарной прозы странный рок.
Поэзии, едва чадящий,
Вонючим дымом костерок.
…
Осадок тяжкий оставляют думки
О девяностых мерзостных годах,
Когда во власть рванули жидоумки,
Как в прошлом веке, при большевиках.
И над страною измываться стали,
Их мести гнев безжалостно карал.
Только за то, что хитрый, злобный Сталин
Изящно их дедов переиграл.
И понеслись из властного притона.
(О ужас, хаос тех далеких дней)
Все по прямой указке Вашингтона
Указы все страшнее и страшней.
История- коварная наука,
Нельзя от бед укрыться в стороне.
Но почему, за что такая мука
Моей разочарованной стране?
Мы добротой всегда полны особой
Без фиг в кармане и подобных штук.
За что нас невзлюбили русофобы?
То, область неизведанных наук.
Людей простых невольно оскорбило,
Когда свалился псевдознаек ком,
Сонм юных, поучающих дебилов,
Заплывших основательным жирком.
Итог простой: промышленность в разрухе,
Не выдержав, деревня умерла.
Шваль разлетелась, словно злые мухи,
Но прежде, наш народ обокрала.
…
Нас привели в приличную семью,
Горластых, юных, диких – из народа.
Подчеркивали избранность свою,
Морили дистрофичным бутербродом.
Кусок колбасный – миллиметра два,
Ну, может, три и хлеба – с хвост синицы.
Мы говорили льстивые слова
И думали: как побыстрее смыться.
Пришла их дочь – на выданье уже,
Субтильная, чернявая девица.
Стал ясен приглашения сюжет
Лишь из приличия не скашивали лица.
И, с завываньем вычурным, стихи
Бездарные читала, но с апломбом.
И за какие все-таки грехи
Нам фифа с университетским ромбом?
Мой друг – хитрюга, быстро убежал,
Под тем предлогом, что в больнице папа.
Я вежливо сидел, кивал, дрожал
И ждал, когда уймется эта «лапа».
Зажглись огни, в Москве-реке вода
Стала темней, туман над ней струился.
Откланялся и больше никогда
В жилище там уже не появился.
…
За тучами упряталось светило,
Грозится небо проливным дождём.
Комиссия, с проверкой прикатила,
А нам плевать, – мы на обед идём…
…
Пусть будет строчка – дерзка, озорна,
Поэзии искристый снег не тает.
В своих стихах не плавлю чугуна,
Нам чугуна и так в стране хватает.
…
Остановлюсь, чтоб дух перевести,
Далёкий звук машины, шумный, гулкий.
Я так люблю неспешные пути –
– Кривые тропки старых переулков.
…
Мой друг простых путей не ищет,
Неунывающий старик.
Он пьёт крепчайший кофеище,
Задумывая сеть интриг.
…
Дерганой походкою нетвердой
Шел, одежду в грязи извозя,
Алкоголик, с синеватой мордой,
Полицаям яростно грозя.
Те, стояли близко, не карали
И зевали, аж от скул шел хруст.
А зачем? Его уж обобрали,
Он неинтересен, ибо – пуст.
…
Среднеросл, во ФСИНовском наряде,
Молод, полноват, слегка вреднист,
Нехотя сатрапствует в отряде
Круглолицый полугуманист.
…
Шел из бани мытый, дерзкий, гордый,
Однорукий Леха «Таракан».
У ларька столкнулись морда к морде
Он и наш начальничек – «полкан».
И полковник злобный встрепенулся:
– Ну-ка стой! Поближе подойди!
Однорукий яростно ругнулся
И рванул рубаху на груди.
Вот за эту стычку в полминуты,
Наш бандит остался не у дел.
Изолятор – чистых трое суток
Получил и все их отсидел.
…
Власти, как брехло-соседка,
Нас нервируют и злят.
Настоящая наседка
Бережет своих цыплят.
…
В Дни жары, отупелости летней,
Когда зеки и те – «тормозят»,
Разносились по лагерю сплетни,
Что начальник под следствие взят.
Дней режимных исчезла нелепость,
Толп охранников нет – пустота.
Все открыто, пропала свирепость.
Шквал комиссий, одни рапорта:
Увольняются люди из ФСИНа
Осуждённых воспрянул душок:
– Тьфу, осина, мол, не древесина,
Пусть бегут, нам же лучше. Но шок:
Объявился бывалый и тёртый
Наш полковник, не смей с ним шутить.
И со злостью коварной, упертой
Нам за что-то наладился мстить.
Мы простые обычные люди,
Не дербанили местный бюджет,
Горевали унылые будни,
Бац, и вдруг изменился сюжет.
Но за что нам такая немилость?
Я подумал и выдал итог:
Государство не изменилось,
Разве – малость, совсем уж чуток.
…
За окном скучнейший дождь,
Голубь хохлится на крыше,
На соседней. Двух одёж
Не хватает. Ветер тише,
Но согреться не могу
В холоде осеннем, мокром.
Не слагаются в мозгу
Рифмы, мысли – тусклы, блеклы.
Повседневности труха:
Лупит мелкий дождь по лужам.
Я пишу строку стиха,
Так не хочется наружу.
…
Что ждёт меня завтра? – Сижу и гадаю,
И с хлебом дешевый сырок доедаю.
…
Меня цен7тробежная сила
Смела из родного угла
И жизнь мою перекосила,
И вдаль, словно вихрь, понесла.
Прорвусь! В полосе моей черной
Пощады, скуля, не просил.
Дождусь терпеливо, упорно
И центростремительных сил.
…
Мысли-птицы во мне встрепенутся,
Полыхая в раздумьях огне:
Я не мог по судьбе промахнуться,
То, судьба промахнулась по мне.
…
Иду тропинкой от подруги.
Далёкий путь, за шагом шаг.
И свист пронизывающей вьюги,
Лишь в обмороженных ушах.
Зачем хожу? Не сдалась крепость.
Она – надменно-холодна.
Что за дурацкая нелепость?
Она ж совсем мне не нужна.
…
Трагичность жизненных изломов
Напомни звонкая струна.
Уют, тепло родного дома,
Во сне храпящая жена.
Лишь иногда, не постоянно.
Семья и летний дачный быт.
Мы дружны, мягки, не буянны,
Союз извилистой судьбы.
Бывало, что невзгоды лились
И караулила беда,
Но мы с женою умудрились
Не поругаться никогда.
…
Для осужденных злобный гнёт.
Для власти – клянча – выпросина.
Своими нуждами живёт,
В большой стране, большая
